Загадка Эдгара По - Эндрю Тэйлор

— Она так громко храпит! — воскликнула мисс Карсуолл. — Я слышала храп, проходя мимо дверей ее спальни.

Время было уже позднее — второй час ночи. — Проводив Карсуоллов до апартаментов и расспросив о здоровье миссис Франт и миссис Джонсон, Руиспиджи вынуждены были откланяться, поскольку поводов задерживаться не осталось. Почти сразу после их отъезда я стал свидетелем безобразной сцены и подумал, что Карсуолл пьянее, чем кажется.

Миссис Франт поднялась и, сославшись на усталость, собралась уходить. Я хотел открыть дверь, но тут Карсуолл бросился через всю комнату и опередил меня. Когда миссис Франт проходила мимо, он схватил своей лапищей ее за руку и начал требовать, чтобы она поцеловала его на ночь.

— Мы же как-никак родственники, — сказал он. — Разве родственники не должны любить друг друга?

Но интонация не оставляла никаких сомнений, какую именно любовь он имеет в виду.

— Папа! — воскликнула мисс Карсуолл. — Пропусти Софи, бедняжка совсем устала!

Скорее звук голоса дочери, а не ее слова на мгновение отвлекли старика, и миссис Франт выскользнула в коридор. Я услышал сначала, как она говорит с горничной мисс Карсуолл, потом дверь открылась и закрылась.

— Что? — спросил Карсуолл, ни к кому конкретно не обращаясь. — Устала? Неудивительно, посмотри на время! — Он залез в карман жилета и подкрепил слово делом, потом повернулся к нам спиной и встал к окну. — Черт побери, все еще идет снег!

Он отрывисто пожелал нам спокойной ночи и вышел из комнаты, громко топая и звеня мелочью в кармане. Мы почти сразу же разошлись по своим комнатам. Мисс Карсуолл задержалась в коридоре, поправляя фитиль свечи. Миссис Ли скрылась в спальне. Мисс Карсуолл повернулась ко мне.

— Жаль, что вас не было на балу. Конечно, это обычное деревенское собрание, на котором полно торговцев и фермерских женушек, но довольно миленько. — Она понизила голос: — Но было бы еще лучше, если бы там присутствовали вы.

Я поклонился, не сводя с нее глаз, — то, что я видел, не могло не восхищать.

Мисс Карсуолл несколько секунд пристально всматривалась в мое лицо, а потом взяла свечу и собралась было уходить, но вдруг остановилась.

— Не могли бы вы кое-что для меня сделать, сэр?

— Конечно.

— Я хотела бы провести один эксперимент. Когда придете к себе, встаньте, пожалуйста, у окна и выгляньте наружу.

— Как вам угодно. Могу ли я поинтересоваться зачем?

— Нет, сэр, не можете, — она обезоружила меня своей улыбкой. — Это ненаучный подход, я вам ничего не скажу, иначе нарушится чистота эксперимента. А мы, естествоиспытатели, всячески стараемся избегать подобного исхода.

Вскоре я остался в одиночестве и петлял по лабиринту коридоров и лестниц. Старый дом был полон звуков, по дороге мне встретились несколько слуг, спешащих по своим делам.

Наконец я преодолел последний лестничный пролет и оказался у дверей своей комнаты. В ней было почти так же холодно, как в леднике в Монкшилл-парк. Я устал физически, но мой разум, взбудораженный событиями прошедшего вечера, никак не мог угомониться. Я накинул пальто и нащупал в саквояже пачку сигар. С трудом открыв оконную раму, утепленную старыми газетами, я оперся о подоконник и затянулся сладким успокаивающим дымом.

Крыши домов блестели серебром и белизной. Где-то вдали часы на ратуше пробили половину второго, им вторили другие, выпавший снег слегка заглушал звук колоколов. В моей голове кружился хоровод образов — также медленно, как снежинки, все еще падавшие с неба.

Разумеется, я увидел мисс Карсуолл с ее многообещающей улыбкой, прекрасное и серьезное лицо миссис Франт, освещенное подрагивающим огоньком свечи и оранжевым пламенем, пляшущим в камине. Миссис Джонсон, свернувшуюся клубочком на мостовой, и какого-то типа, перебегающего дорогу. Затем, вспомнив о более отдаленных событиях минувших дней, я увидел лицо человека в окне Грандж-Коттеджа, высохший желтый палец, найденный мною в сумке, и обезображенное тело на Веллингтон-террас.

К хороводу присоединились Дэнси и мистер Роуселл, и я задумался о причинах их теплого отношения ко мне. Одна из самых странных черт привязанности — то, что зачастую объект привязанности менее всего ее заслуживает. Передо мною мелькнули лица мальчиков, столь схожих внешне, одинаково утонченных и ранимых, но такие разных по характеру. Я познакомился с маленьким американцем в свой первый приезд в Сток-Ньюингтон, в тот день, когда впервые увидел Софию Франт, и он, пусть и неосознанно, во многом явился причиной всех последующих событий. Это из-за него в мою жизнь вошел Дэвид По, а без Дэвида По я не оказался бы втянутым в дела Карсуоллов и Франтов.

Я чувствовал смутную тревогу, тонким слоем выстилающую мой разум. Это ощущение казалось знакомым. И когда сигара укоротилась еще на полдюйма, я поймал, словно бабочку на булавку, невнятное ощущение: да, именно это я переживал перед Ватерлоо — предчувствие беды, неумолимо надвигающейся катастрофы.

Ayez peur, подумал я. Ayez peur. Возможно, попугай лавочника-шарлатана намного мудрее, чем кажется.

Внезапно мой разум отвлекся от бесцельных мрачных размышлений. На стене отеля, расположенной за кустами почти напротив моего окна, но на несколько футов ниже, появился длинный узкий треугольник света. Тяжелые портьеры сдвинулись с места. Треугольник расширился, и какая-то фигура со свечой в руках скользнула в пространство между стеклом и портьерами. Левой рукой незнакомец — или незнакомка? — прикрывал свечу, а заодно и лицо. Вдруг оконный проем перестал быть оконным проемом, превратившись в авансцену. Мне казалось, что я сижу в ложе театра, а передо мною затемненная оркестровая яма.

Занавески задернулись, фигура подняла руку, и я увидел, что у окна стоит женщина, столь же незнакомая и нереальная, как актриса на сцене. На ней был пеньюар из узорчатого шелка, золотисто-рыжие волосы струились по плечам. Поставив свечу на подоконник, женщина достала из кармана какой-то серебряный предмет. Она встала перед окном, глядя прямо на меня, и принялась расчесывать роскошные волосы. Движения были томными, словно она ласкала себя. Пеньюар распахнулся, и я увидел ночную сорочку с низким вырезом.

Вряд ли мисс Карсуолл меня видела, но я понимал, что представление устроено для меня, как понимал и то, что миссис Франт, спящая или бодрствующая, находится по ту сторону портьер. Разум заполнили непристойные мысли. Говорят, рыжеволосые женщины сладострастны. Увиденная мною сцена — прекрасное тому подтверждение: мисс Карсуолл обнажилась передо мною и испытывала удовольствие, зная, что я сейчас смотрю на нее и что Софи находится всего в паре ярдов от нее.

Снег по-прежнему медленно кружил и укутывал двор. Во рту пересохло, дыхание сбилось. Я даже не заметил, что замерз, а сигара выпала из рук. Наконец мисс Карсуолл сунула расческу обратно в карман и несколько минут стояла, глядя в окно. Она медленно помотала головой, и ее волосы ожили и качнулись над плечами. Губы приоткрылись. Мисс Карсуолл провела рукой по ночной рубашке, прямо по холмикам грудей.