Завещание алхимика - Наталья Александрова

Несомненно, это картины из снов Лидии.

Тщательно, детально выписанные городские виды Петербурга –площадь перед Смольным собором, Дворцовая, Исаакиевская, Театральная,набережные и проспекты, скверы и улицы. И каждый вид был обезображенкаким-нибудь чудовищным порождением больного воображения, злобным монстром.

На одной из картин на пляж перед Петропавловской крепостьювыползала гигантская многоножка с разинутой пастью, из которой свисалполуобглоданный, окровавленный человеческий труп. На другой – на крышуМеншиковского дворца опустилось крылатое чудовище с телом огромного жирногомладенца и головой гиены. Были здесь и те монстры, которых упоминалаЛидия, – когтистые, клыкастые, членистоногие чудовища, рожденные чьей-тобольной фантазией…

Старыгин вспомнил известную фразу – сон разума рождаетчудовищ…

Он с трудом отвел глаза от картин… и только тогда увидел,что не один в этой мастерской кошмаров.

В дальнем конце помещения перед мольбертом стоял человек –несомненно, тот самый, кого Дмитрий Алексеевич застал в квартире на Кирочной.

Мужчина? Женщина? Лидия? – Старыгин не мог ответить наэтот вопрос. Хотя сейчас, пожалуй, в этой фигуре было больше мужского, чемженского, и почти ничего не осталось от Лидии, от ее грациозной женственности.

Человек перед мольбертом держал в руках палитру и кисть ибыстрыми, нервными движениями наносил на холст мазки краски.

Сделав несколько мазков, он отскочил в сторону, вгляделся вхолст и взмахнул рукой:

– Не то! Все не то! Я не могу воплотиться! Я должен,должен стать самим собой! Уроборос мне поможет…

Он снова бросился к мольберту и заработал.

Старыгина он явно не замечал.

Дмитрий Алексеевич, стараясь не шуметь, приблизился. Онвзглянул через плечо художника на холст.

Та же композиция – сквер перед Александринским театром,памятник Екатерине Великой, а вокруг его постамента обернулась огромнаяотвратительная личинка…

Но эта картина была похожа на те холсты, что висели настенах, как ученические подделки похожи на шедевры мастеров или как неумелаяпародия похожа на блестящий оригинал. В ней не было ни выразительной точности техкартин, ни, что гораздо важнее, их ужасного, отвратительного обаяния. Этакартина никого не могла напугать, ни у кого не могла вызвать настоящегоотвращения.

– Не то, не то! – воскликнул художник и отступил,едва не сбив Старыгина с ног.

Только теперь он заметил его и оглянулся.

– Ты здесь?! – воскликнул он, полоснув Старыгинаполным ненависти взглядом. – Выследил меня?! Я знал, что тебя нужно убить!Это она, она не захотела!

Старыгин вглядывался в это лицо.

Теперь в нем почти ничего не осталось от Лидии.

Жесткий рот, узкие бледные губы, колючий взглядтемно-лиловых глаз… только в уголках рта еще таилось что-то мягкое,женственное…

– Лидия! – воскликнул Старыгин в последней надеждеразбудить это исчезающее, тающее существо. – Лидия, не уходи!

И лицо художника снова переменилось. Глаза посветлели,наполнившись морской зеленью, рот страдальчески скривился, и мягкий, женский,измученный голос проговорил:

– Зачем ты сюда пришел? Уходи! Уходи скорее! Скоро меняне станет… он… Вадим… вернется, займет мое место… он нашел уроборос, и теперьпревращение произойдет… уходи скорее!

– Но я хочу спасти тебя! – Старыгин протянул кЛидии руки. – Хочу помочь тебе! Еще можно что-то сделать…

– Поздно! – Лидия помотала головой. – Здесь,в этом убежище, среди своих картин, он гораздо сильнее… особенно теперь, когдаон нашел уроборос… он всегда хотел его заполучить… Тогда, много лет назад,когда он понял, что Яков Романович, тот старик, что жил в доме наКирочной, – хранитель уробороса, Вадим пытался уговорить его отдать талисман.Но старик отказался. Тогда Вадим убил старика, предварительно обеспечив себеалиби, но не успел найти талисман. А потом в комнату Якова Романовича въехалидругие люди, Вадим не мог туда попасть…

Лидия перевела дыхание. Ее вдруг забила мучительная судорога,лицо снова стало меняться, но невероятным усилием воли Лидия задержала этуперемену и продолжила, задыхаясь:

– Потом… потом Вадим хотел вернуться сюда… он ехалвместе со мной в машине и попал в аварию. Он погиб, но часть его души выжила вомне и сейчас пытается вернуться, чтобы использовать все могущества уробороса.Так что уходи, уходи, пока не поздно!

По телу Лидии снова пробежала судорога, лицо началокаменеть, в глазах загорелся темный предгрозовой огонь.

– Никуда ты не уйдешь! – проговорил холодныймужской голос. – Ты слишком много узнал!

Сильная худая рука метнулась к кувшину с кистями, выхватилаоттуда мастихин – нож для разравнивания краски – и замахнулась…

Старыгин отскочил в сторону, схватил старый холст наподрамнике, чтобы отбить удар.

Однако с его противником происходило что-то непонятное: егобила непрерывная судорога, лицо то и дело менялось… в нем снова проступиличерты Лидии, и женский голос страдальчески выкрикнул:

– Уходи скорее! Беги! Я долго не смогу…

И тут же она бросилась к двери и выскочила из мастерской.

Старыгин бросился следом.

Тонкая фигура неслась по покатой крыше, делая огромныепрыжки. Вот она пробежала по самому краю, загремела водосточным желобом…

Старыгин почти нагнал ее, протянул руку, чтобы схватить… иоба они сорвались с края крыши в бездонную пропасть двора.

В последний момент Старыгин успел схватиться за край желобаи висел на нем, опасно раскачиваясь.

Скосив глаза вниз, он увидел страшно далеко под собоймостовую, и на ней – нелепо разметавшуюся фигуру – то ли мужскую, то лиженскую.

Железный желоб начал с мучительным скрипом гнуться. Ещенемного, подумал Старыгин, и он полетит туда же, и его тело распластается наасфальте рядом с телом Лидии…

Вдруг над его головой загремели тяжелые шаги, над нимпоявились два лица – мужское, с цепким рысьим взглядом, и женское, с краснымипростуженными глазами и распухшим носом.

– Александра… Павловна… – пропыхтелСтарыгин. – Как же я рад вас видеть…

– Не могу сказать того же, – отозвалась Ленская. –Держитесь, сейчас мы вас вытащим. Объяснить все вам придется, но попозже…

– Старыгин, к вам пришли! – В дверь палатызаглянула дежурная медсестра.

Дмитрий Алексеевич поднял глаза от книги и поудобнеепристроил ногу в гипсе. Затем заложил книгу вместо закладки фотографией котаВасилия на пленэре, застегнул ворот шерстяной клетчатой рубашки и пригладилволосы.