Истребитель магов - Дмитрий Казаков

Багровая, тягучая, как смола, кровь медленно льется из раны на землю.

Харальд выдергивает меч и бьет вновь. Содрогаясь от наслаждения, раз за разом вонзает оружие в тело великана, хотя ясно, что первого удара хватит для победы.

Тяжелое тело рушится на землю, и та содрогается точно от боли.

Экстаз уходит, испаряется, будто дым от костра на сильном ветру. На смену ему приходит холод. Морозцем обсыпает плечи, наваливается неудержимая дрожь, и Харальд начинает в страхе оглядываться, пытаясь понять, что он делает в этом ужасном, неуютном месте.

Тело гиганта тает, течет коричневыми струями. Они светлеют, превращаясь в пряди багрового тумана, который по-прежнему струится во всех направлениях.

Лязг раздается за спиной.

Харальд оборачивается и оказывается лицом к лицу с закованным в тяжелый доспех воином. Вороненой сталью отливает шлем, словно рыбья чешуя, лежат пластины панциря.

Не сказав ни слова, незнакомец бросается в атаку.

Поднимая меч, Харальд ощущает, что ему вновь сделалось тепло. Радостное предвкушение наполняет душу – сейчас, ещё мгновение, и клинки сойдутся в гибельной пляске, а затем я убью его, этого выскочку в доспехах, и вдоволь насмотрюсь, как он корчится…

Столкновение мечей прерывает приятные мысли.

Противник силен и опытен, но на нем латы, которые сковывают движения. Харальд кружит вокруг него, словно охотничья собака около медведя. Меч порхает в руках с легкостью бабочки, и предсказать удары столь же сложно, как и рывки насекомого…

Стремительное, как атакующая гадюка, лезвие находит щель в сочленении доспехов, и оттуда начинает сочиться тягучая, точно мед, жидкость. Глядя на нее, Харальд невольно облизывает губы, а из горла рвется урчание, рык охотящегося хищника.

Обманный финт, удар, и противник не успевает защититься.

Меч не встречает сопротивления, и отсеченная голова катится по черной земле. Из перерубленной шеи бьет фонтан крови, и Харальд ощущает на губах её соленый вкус…

Труп в доспехах безмолвно валится назад, исчезая в тумане.

Обжигающей волной обрушивается холод.

Шаги сбоку, легкие, почти невесомые. Харальд поворачивается, готовясь встретить очередного врага, и на миг замирает. Перед ним высокая и статная женщина. Одета по-мужски, до середины стройных бедер спускается сетка легкой кольчуги.

На голове воительницы шлем, из-под которого выбивается волна роскошных черных волос. В одной руке воительницы легкая сабля, в другой – маленький круглый щит.

Неужели ему придется сражаться с ней?

Сомнение проникает в душу.

Но женщина не колеблется. Легким, скользящим шагом она двигается навстречу, и сабля поднята.

Харальд непроизвольно готовится к защите, и холод исчезает, сменяясь теплом.

Все просто и ясно. Надо убить, и тогда будет хорошо.

Чистый, мощный звук рушится откуда-то сверху. От него дрожит почва под ногами, а пейзаж вокруг начинает морщиться, распадаться на отдельные кусочки. Харальда словно подхватывает вихрем и тащит вверх…

Он заворочался и открыл глаза.

Очень близко оказался дощатый потолок с бегущим по нему рыжим тараканом. В окно врывался яркий свет майского утра. Под спиной чувствовалась жесткая койка, а в ушах все ещё звенели отзвуки сигнала побудки.

Во всем теле ощущалась ватная слабость, а во рту – как всегда после кошмара – противный кислый привкус. Жуткие сны начались почти сразу, как Харальд поселился в замке. Сначала они приходили раз в несколько дней, а теперь, в самом конце мая, мучили его почти каждую ночь.

О том, что могло их вызвать, он даже боялся думать.

Тело было словно мешок с крупой, тяжелым и мягким. С некоторым трудом Харальд поднялся и потащился к стоящему в углу тазику – умываться.

Когда нагибался, в пояснице что-то сухо щелкнуло.

Холодная вода несколько взбодрила, и, вытершись насухо шершавым полотенцем, Харальд распрямился и встретился взглядом с собственным отражением в зеркале.

Отражение было мрачным. Изможденный человек с белыми, почти седыми, волосами, смотрел из овальной металлической рамы, и глаза его горели зеленым огнем.

Зеркало стояло тут ещё до того, как гостя поселили в комнате, да так и осталось. Харальду оно мешало, но до того, чтобы убрать, никак не доходили руки.

Скривившись, он отвернулся от зеркала и принялся одеваться.

* * *

Двор замка заливал яркий солнечный свет. Холода уже прошли и, хотя по утрам подмораживало, дни стояли по-летнему теплые и ясные. Шумел ветер, облизывая шершавым языком башни замка, от кузни доносились удары молота.

От площадки, где упражнялись охранники Торгрима, до Харальда долетел взрыв хохота. Двое здоровенных воинов, раздевшись до пояса, рубились деревянными учебными мечами.

Прочие столпились вокруг них, подбадривая поединщиков криками.

Поначалу соратники относились к Харальду прохладно. Любимчик фон Жахха, живет в отдельной комнате, почти запанибрата с капитаном и ещё позволяет себе не носить доспехов.

Не смотрели косо лишь те, кто знал Харальда по прошлому приезду в замок.

Но узнав, как он владеет оружием, даже откровенные недоброжелатели преисполнились уважения, и неприязнь, коли такая была, старались не показывать. А то мало ли что.

Харальд нес с собой лук, надеясь пострелять по мишеням.

Когда подошел ближе, то схватка закончилась. Один из воинов получил здоровенный синяк на плече и был признан проигравшим. К пришедшему тотчас повернулось несколько голов.

– О, Харальд, – пробасил здоровяк Хамунд, давний знакомый. – Не хочешь сразиться? Приз – бочонок ячменного пива!

– Нет. – Харальд покачал головой. В замке он избегал поединков, даже на учебном оружии. Дурные предчувствия иголочками кололи сердце, заставляя отказываться от предложений, подобных сегодняшнему.

– Ты что, боишься? – выкрикнул кто-то из задних рядов. – Может быть, ты трус?

Голос был незнакомый, чем-то напоминал крысиный писк.

Воины недоуменно зашумели.

– Да, Харальд, – нахмурился Хамунд. – Ты здесь больше месяца, а ни с кем ни разу не скрестил клинка. А раньше ты был не против, я помню! Что с тобой случилось?

– Ничего, – ответил Харальд, поворачиваясь спиной.

– Трус, трус! – В противном голосе звучала откровенная издевка.

Харальд рывком развернулся, сунул лук в руки опешившему Хамунду.

– Дайте мне меч, и пусть тот крикун, который назвал меня трусом, выйдет сюда!

Деревянная рукоятка больно ткнулась в ладонь, а Хамунд пробасил смущенно: