Из Индии с любовью - Юлия Алейникова

Навалившись на стойку, мы, перебивая друг друга и брызжа слюной, поделились с ним всеми ужасами, которые нам довелось пережить этой ночью.

Джимми слушал с вежливой улыбкой и совершенно не желал проникаться всей кошмарностью нашего приключения.

Когда мы выдохлись, он широко улыбнулся и объяснил, что нам посчастливилось увидеть обряды представителей секты Агкори, что переводится как «не ужасающиеся». Эти люди не разделяют мир божественного на темные и светлые стороны и поклоняются богу в любой его ипостаси. Как следствие, они приучают себя воспринимать с одинаковым спокойствием все стороны бытия. В том числе – и вот таким странным способом. Но они совершенно не агрессивны. И нам ничто не угрожало.

– Кроме смерти из-за жуткого чувства отвращения и удушья, – буркнула Вероника.

Горячей воды в душе, как назло, не было. Боб вчера улетел в Дели на пару дней, и, как на грех, полетела система, обеспечивавшая подачу горячей воды. Но нас даже это не огорчило. Как видно, привыкнуть можно ко всему. Вымывшись холодной водой, мы переоделись во все сухое и чистое и, заказав в номер кофе с яичницей, быстро позавтракали и завалились спать.

Проснувшись серым унылым днем, мы долго ползали по номеру, как вареные, не будучи в состоянии сосредоточиться ни на одной позитивной мысли.

– Все! Схожу к Кямалу за пахлавой и миндальными пирожными. Нам нужны приятные эмоции, и, к тому же, сахар стимулирует умственную деятельность, – силком поднял себя с кресла Денис.

– Давай. Можешь купить еще что-нибудь. Сегодня я особенно нуждаюсь в мозговой стимуляции.

– А мне нужен заряд позитива, – поддержала брата Вероника.

Денис вышел. А через пятнадцать минут в дверь нервно застучали, и не успела я повернуть ручку двери, как в номер ввалился Кямал, нервно что-то тараторя на хинди.

Из своей спальни вышла Ника и заговорила с ним по-английски.

– Денис в беде! – крикнула вдруг она, подталкивая Кямала к двери.

Я вскочила, схватила статуэтку якшини со столика у двери и выскочила следом за ними. Последним грохнул дверью Василий.

– Он говорит, что Денис увидел какого-то плохого человека и пошел за ним. А человек очень плохой, Кямал видел его с очень плохими людьми! И Денис пошел за ним, а тот его заметил, но виду не показал. Кямал сразу сюда и побежал. Надо торопиться, пока беды не случилось.

Дочь перевела нам эту речь, пока мы неслись вниз по лестнице. Выскакивая из дверей отеля, Ползунов выхватил на бегу швабру из рук оторопевшего уборщика, и мы побежали вниз по улице.

Кямал орал что-то без устали, мчась по узким запутанным улицам, лавочники что-то кричали ему в ответ, размахивая руками, как ветряные мельницы – крыльями, видно, указывали ему дорогу.

Если мы выживем и в этот раз, займусь бегом, думала я, превозмогая острую боль в боку. Я покосилась на мужа. Василий пыхтел, следуя за маленьким сухоньким индусом, цвет лица его стал похож на спелую вишню. Я взглянула в другую сторону.

Вероника бежала ровно, четко работая руками, не сбивая дыхания. Умница, гордо вздохнула я, глядя на дочь. Мы приближались к городским окраинам… только бы не к крематорию, только бы не к крематорию, мысленно молила я бога. Мы свернули в очередной переулок и налетели на Кямала. Он махнул нам рукой и прижался к стене.

Мы выглянули из-за угла дома и увидели на вытоптанной дороге у подножия холма валявшихся в грязи Дениса и Стасова. Стасов был выше и явно сильнее моего сына, и его руки уже сомкнулись на шее бедного мальчика. Денис посинел и захрипел. Ждать было нечего! Оттолкнув Кямала, я выскочила на дорогу, но не пробежала и шага. Меня откинули, словно котенка. Василий в два скачка допрыгнул до дерущихся, схватил за шиворот Стасова и, сдернув его с Дениски, отшвырнул метра на два в сторону. Тот мгновенно вскочил, и они сцепились, как два бешеных пса.

Мы с Вероникой подбежали к еле дышавшему Диньке. Ощупывая его, я орала на сына и рыдала от счастья – все это одновременно.

– Идиот! А если бы не Кямал?! Ты представляешь себе, что бы со мной было?! – Я отвесила ему внушительную затрещину и… прижала к себе изо всех сил.

– Мам! Мам! Полегче! А то ты сама меня задушишь, – просипел начавший приходить в себя Денис.

Ника плакала.

– Дурак! Мы же чуть на тот свет от страха не отправились! – Она тоже ткнула его кулаком как следует.

– Да уж! Зачем мне с чужими драться? В нашей семье и свои хорошо наподдают, – неловко чмокнув сестру, улыбнулся разбитыми губами Денис.

Мы помогли ему подняться и оглянулись на дерущихся.

Наш Василий был ниже ростом, но зато плотнее и мощнее. Стасов – более худой, но длинный, жилистый. Силы их были примерно равны. У Василия уже появился синяк под глазом, была рассечена скула, порвана одежда, в кровь разбиты костяшки на руках.

У Стасова – сломан нос, из него ручьем текла кровища. Выбиты два зуба, одно его ухо распухло, как у Чебурашки.

– Поддай ему! Давай! Врежь! – заорал Денис и попытался вновь кинуться в драку, но не тут-то было: мы с Никой вцепились в него мертвой хваткой.

– Не мешай, у них свои счеты, – строго сказала я. – Да врежь ты ему как следует, Вася! В челюсть!

– Давай! – завизжала, подпрыгивая, Вероника.

Со стороны мы, должно быть, смотрелись колоритно. Под проливным бесконечным дождем, на пустынной дороге двое здоровых мужиков, один – длинный и худой, другой – низкий и плотный, мутузят друг друга что есть мочи, оба оборванные, вымазанные в грязи, с подбитыми глазами… На обочине подпрыгивают трое болельщиков, не менее чумазых, чем валяющиеся в грязи забияки, они орут, визжат, машут руками и дрыгают ногами. Если бы это место не было таким пустынным, вокруг нас собралась бы уже толпа зевак.

Наконец Василию удалось провести мастерский апперкот, и Стасов, отлетев от него, шлепнулся на землю. Раздался тошнотворный хруст. Кажется, Стасов ударился затылком об камень, в изобилии валявшиеся на грунтовой дороге.

Мы замерли. Стасов не шевелился. А может, он уже и не дышал. Мы подошли ближе. Наклониться к нему никто не решался. В этот момент из-за лачуг выскочил Кямал и десяток полицейских, громко крича и размахивая руками. Я уже забыла, каким Кямал выглядит в спокойном состоянии.

Послышался чей-то топот. Я обернулась: с холма быстрым шагом спускались Торопов и его команда. Я снова взглянула на Стасова. Перед нами явно лежал труп. К нам бежала полиция. Скверно!

Если бы не они, мы бы тихонько бросили тело в Ганг, и он бы затерялся среди множества других плывущих по реке трупов. А что теперь делать прикажете?!

Я посмотрела на свое семейство. Похоже, их одолевали аналогичные мысли.

Полиция и Торопов прибыли одновременно.

– Молчите и ни во что не лезьте! – резко приказал он нам, едва приблизившись.

Часа через два мы уже были в отеле. Сменив мокрую, грязную одежду на чистую влажную – поскольку в такой сырости ничего, естественно, не сохло, – мы сидели на балконе и пили холодный чай со льдом, так как тридцать градусов жары и в дождь – тридцать градусов. Каждое утро я внимательно всматриваюсь в зеркало: не позеленели ли от плесени мои волосы?