Папа для двойняшек - Галлея Сандер-Лин

— Станцуемся, Виол, обязательно станцуемся! — его радость была настолько осязаемой, что Виолетте даже стало немного неудобно.

— Тимур, это всего лишь танец… — пробормотала она.

— Нет, это первый наш с тобой танец, — возразил он. — Пусть там и будет балласт в виде Ланина.

— Так, ты снова начинаешь? — нахмурилась она.

— Ладно-ладно, молчу, — заявил он таким тоном, что стало ясно: Тимур ни в чём не раскаивается и готов подписаться под каждым сказанным словом. Нет, ну неисправим!

Как и обещала, в этот вечер Виолетта под ревнивыми взглядами Ярослава стала в пару с бывшим одноклассником. И хотя рука Гаджиева слегка подрагивала, вёл он уверенно и очень легко. Им действительно не пришлось долго станцовываться, всё получилось само собой. И Виола очередной раз восхитилась им как партнёром и профессионалом.

А потом начался кусок связки, где по сценарию он должен был пытаться её поцеловать. Несколько раз они проработали этот момент без проблем, только дыхание президента становилось всё тяжелее и тяжелее, и вдруг Тимур потянулся к ней, кажется, и в самом деле намереваясь коснуться губ. Затуманенный взгляд свидетельствовал, что его слегка понесло.

И Виолетта отпрянула куда резче, чем должна была. Инстинктивный жест, продиктованный чувствами, почти бессознательный. Жест, который, кажется, перевесил чашу весов в другую сторону.

— Теперь наша очередь, — шагнул к ним Яр, посвёркивая взглядом.

Гаджиев отступил, закусив от досады губу, и началась их с мужем партия…

Благоверный тоже лицом в грязь не ударил, техника исполнения была превосходной, тут даже Тимур ничего не мог бы сказать (и не говорил), но Ярослав умышленно не давал в танец страсти, сдерживал порывы. Виола это знала и была ему благодарна, но после слов и поступка Гада ей вдруг захотелось пересилить себя. Хотя чего уж тут, Виолетта прекрасно понимала, что страсть — это не то, что выдают по принуждению, она должна родиться внутри добровольно.

Но что-то неведомое тянуло её вперёд, заставило прильнуть к Яру куда теснее, чем требовалось по сценарию, а потом и вовсе коснуться его губ своими. И когда губы супруга с готовностью ответили, а руки сжали совсем не так, как должно было быть в композиции, Виола сбилась с ритма и, замерев в объятиях Ярослава, забыла обо всём. Где-то на фоне играла музыка, громко хлопнула дверь (кажется, Тимур ушёл), но ей было всё равно, потому что между ними с Яриком творилось что-то совершенно невообразимое.

— После поцелуев всегда так? — ошалело спросила она, тяжело дыша и чувствуя, как к щекам прилила кровь.

— Не знаю… — его сердце под её рукой билось с утроенной силой. — Но мне понравилось, — и потёрся носом о её висок.

— Мне тоже! — она набросилась на него снова, будто изнывающий от жажды путник.

«Да, я определённо начинаю влюбляться в собственного мужа…»



В этот вечер они с Ярославом отправились гулять. Приехали в парк развлечений, оставили машину и бродили по дорожкам в свете вечерних огней, ничем не отличаясь от юных парочек, встречавшихся то тут, то там. Держались за руки, лакомились сладкой ватой, успев заказать угощение в уже закрывавшемся лотке, и время от времени, заходя за дерево или укрываясь в одной из беседок, целовались.

— Женатым парам действительно полезно время от времени устраивать себе такие вот свидания только вдвоём, — заметил Яр.

— Я бы сказала, что ОЧЕНЬ полезно, — улыбнулась Виола.

— Так что, повторим нашу вылазку? — подмигнул благоверный.

— Обязательно. И в самое ближайшее время. Можем после Нового года, когда посвободнее будет и студия уйдёт на каникулы, — предложила она.

— Отлично. У меня тоже в первые дни нового года будет штиль.

Этой ночью они снова спали на одной кровати. Сначала болтали и не могли наговориться, а потом, привычно обнявшись, заснули, чтобы проснуться в ещё более тесной связке. Кажется, спать именно так начинает входить в привычку, в очень хорошую и правильную привычку.

А на следующий день Виолетту в студии ждал сюрприз. Когда она вошла в зал, на оконной ручке висело роскошное ярко-красное платье в пол, упакованное в прозрачный целлофан.

— Что это? — обернулась Виола к вошедшему следом президенту.

— Я бы хотел, чтобы на празднике ты танцевала в нём… — он не отрывал от неё взгляда, проникавшего, казалось, в каждую пору. — Примешь этот прощальный подарок?

— Почему прощальный? — тут же насторожилась она.

— Потому что вчера ты дала мне ответ… даже без слов… Или я что-то не так понял? — и продолжает заглядывать в душу.

— Нет, ты всё понял правильно, — Виола выдержала его взгляд, хотя её щёки наверняка алели не хуже самого платья. — Прости…

— Тогда надень его, сделай мне приятное. Я хочу запомнить наш танец… и тебя в этом платье…

Виолетта продолжала смотреть в слегка мерцающие глаза Тимура. Нет, отказать им совершенно невозможно, хотя она собиралась надеть чёрное платье, в котором танцевала на юбилее, потому что там как раз подходящий для танго разрез.

— Хорошо, я надену его на выступление, — смягчилась Виолетта. — Спасибо. Хотя обычно я красный не ношу, он для меня слишком яркий…

— Тебе подойдёт, я уверен, — заявил убеждённо. — Именно сейчас… и именно для этого танца.

— А что наденешь ты? — полюбопытствовала Виола. — Мы же должны гармонировать…

— Я буду в чёрном, — не стал скрывать он. — Это мой маленький траур, имею право…

— Хм… Тогда Яр будет в белом, для контраста.

— Ну да, ну да, в белом… — в голосе начальника мелькнула горечь. — Он ведь у нас по жизни весь белый и пушистый.

— Да нет, совсем не пушистый, если надо… — не смолчала она.

— Ладно, тебе виднее, это твой выбор. Надеюсь, жалеть не будешь. Только… — взор Гада посуровел. — Что будем делать с детьми? Я же отец и…

— Тимур, хотя бы на этот раз не будь эгоистом и подумай о том, что лучше не для тебя, а для других, в данном случае — для Стефа и Стеши, — разволновалась Виола. — Да, ты отец, но не смей им ничего говорить, пока не вырастут, слышишь?

— Но я хочу быть рядом, хочу общаться…

— Если действительно очень хочешь, я найду способ, что-нибудь придумаю… — заверила она. — Пожалуйста, не разрушай их настоящую жизнь, не ломай тот мир, к которому они привыкли.

— Если ты настолько против, Виол, то не скажу, — вздохнул он. — Но ты придумай. Пожалуйста!

— Придумаю, обещаю!

Репетиция в этот вечер прошла напряжённо, но без эксцессов. Мужчины посвёркивали друг на друга глазами, однако ничего экстраординарного не произошло. Отрабатывали композицию до последнего, шлифуя каждую мелочь: завтра уже выступать. Поэтому разъехались поздно, изрядно вымотавшись. Виола беззастенчиво дремала в машине, а Ярик молчал. Но когда подъехали к дому, он неодобрительно посмотрел на платье, лежавшее на заднем сидении.