Герой - Наталья Викторовна Бутырская

ли лжец позволит подойти настолько близко. Сделав несколько шагов, я встал точно под зверем, поднял ладонь и отправил заклинание наверх. Пхейнцзы рыкнул и перескочил на другое дерево.

Пропасть меня забери!

Конечно же, он увидел Ки и подумал, что это нападение. Медленно я приблизился к новому месту и отправил Ки через дерево. Никогда еще так не делал и не был уверен, что это сработает, но других вариантов я не мог придумать. Когда пришел ответ, я растерялся. Судя по всему, лжец не был ранен или болен, вот только что-то мешало ему сосредоточиться.

Забрав из кладовки последние остатки мяса, я положил их под навесом и отошел подальше. Лжец явно голодал все эти дни. Мышами не особо наешься, да и на иллюзии они реагировали точно так же, как и на любую другую опасность — удирали, потому белому зверю пришлось нелегко. Он спустился с дерева, неуверенно подошел к мясу, понюхал его и лишь потом принялся есть. Внезапно он замер, поднял голову и посмотрел вдаль.

На северо-восток.

Его глаза стали пустыми. Лжец дернулся раз, другой, а потом медленно пошел.

На северо-восток.

— Лжец! — крикнул я.

Он вздрогнул, припал к земле. Глаза снова ожили.

— Лжец, что с тобой?!

Зверь бил хвостом, прижимал уши и тихо рычал, словно чувствовал какую-то угрозу. Но никого вокруг нас не было.

— Лжец, что там, на северо-востоке? Тебя кто-то зовет? Почему всех туда тянет?

И стоило сказать это вслух, как я вдруг вспомнил…

Караван. Пышный шатер господина Вужоу. Ароматы благовоний. Золотая девушка, усыпанная драгоценностями.

Семихвостая лисица!

За эти годы я почти забыл о словах господина Вужоу. Уже тогда это показалось мне нелепицей. Если бы семихвостая лиса и впрямь появилась, то император бы не стал скрывать это от людей, напротив, он должен был объявить набор в войска, закупить оружие, срочно обучать магов, собирать Ки. Я уверен, что Академия Кун Веймина не осталась бы в стороне.

Да просто представить размер катастрофы от семихвостой лисы сложно. Всё равно что представить, что небо упадет на землю. Как она вообще сумела отрастить себе столько хвостов?

Нет.

Конечно же, это не могла быть семихвостая лиса. Возможно, где-то поблизости объявилась двухвостая, которая начала стягивать к себе животных ради нападения на какой-нибудь городишко. И я мог бы помочь.

Нет, я должен помочь.

Хотя бы ради того, чтобы спасти белого лжеца. Бай пхейнцзы затих, его взгляд остекленел, он уставился на северо-восток и медленно, нехотя двинулся вперед.

— Лжец! Подожди! — мои слова снова привели его в чувство.

Я бросился в дом, взял самодельное копье, быстро побросал припасы в сумку, захватил яды, лекарства, запасную одежду, кристаллы, проверил защитные массивы на комнате с записями, влил в них Ки и выбежал на улицу. Как раз вовремя. Белый лжец снова потерял контроль над своим телом и пошел на неслышимый зов лисы.

* * *

Он сопротивлялся. Пхейнцзы отчаянно сопротивлялся лисе. Возможно, потому что он был гораздо сообразительнее других животных, он и сумел продержаться дольше остальных, кроме разве что кабана. Но даже дракон слышал ее зов, скоро он сломается и последует за ней.

Теперь я понял, что за сны приходили ко мне в последнее время. Видимо, по ночам люди перестают думать, и лисья магия проникает к ним в головы, пусть и в таком странном виде. Почему об этом не писали в книгах? Неужели никто не догадался поговорить с людьми, которые жили в городах, подвергнувшихся нападению? Я пожалел, что не сходил в Цай Хонг Ши и не узнал побольше о двухвостой. Ведь одно дело — читать книги о событиях пятидесятилетней давности, и другое — участвовать в них лично.

Лжец всё реже приходил в себя, вскоре он перестал реагировать даже на прикосновения, поэтому я смог исследовать его получше. Сложность заключалась в том, что у меня не было данных о его состоянии до влияния лисы, и сравнивать было не с чем. Внешне, как и прежде, всё было в порядке. Возможно, лиса тоже внушала своего рода иллюзии, только сразу тысячам и миллионам животных. Зрение, слух, обоняние работали у пхейнцзы отлично. Пропала его магия. Он разучился ставить иллюзии. Лишь сильный голод приводил его в чувство, тогда лжец быстро обыскивал норы, проглатывал всё, что находил: лягушек, насекомых, мелких грызунов, а потом возвращался в прежнее состояние.

Чтобы не потерять пхейнцзы, я поставил на него яркую метку и шел с небольшим отставанием. Ведь если зверь как-нибудь не сумеет отыскать пищи, он может наброситься на меня, а мне не хотелось убивать лжеца. Теперь ему не удастся застать меня врасплох. Массив я уже не убирал.

И мы шли-шли-шли…

Постепенно к нам подтягивались и другие животные с таким же остекленевшим взглядом. Олени, зайцы, дикие свиньи шли, на ходу подъедая листья и траву, не замечали вокруг себя ни хищников, ни магии. Мне достаточно было ткнуть копьем, чтобы наесться вдоволь. Лжец тоже наедался досыта. Однажды я увидел громадного медведя, похожего на Вана из лесной деревни. Возможно, это он и был.

А когда мы вышли на Равнину, я понял, что это не двухвостая лиса. И даже не треххвостая. На Равнине нет городов. Зов шел откуда-то издалека. Звери двигались в сторону Киньяна, в котором жили сотни тысяч людей.

Быки, ешу, антилопы, вилороги, волки, лоси… Все видимое пространство было покрыто одурманенными животными. Кое-где хищники набрасывались на добычу, рвали ее на части, быстренько обгладывали кости и продолжали путь. На меня тоже нападали, но после первой же неудачной попытки отступали и выбирали другую жертву.

Уже на Равнине я перестал следовать за лжецом. В этом не было никакого смысла. Все мои попытки оборвать зов не действовали. Заклинания, массивы, в том числе и изолирующие, удары… Он лишь огрызался и шел дальше.

Сны становились всё ярче и правдоподобнее, порой казалось, что я слышу мамин запах, даже наяву я несколько раз ощущал что-то похожее на зов лисы. Словно там, на северо-востоке меня кто-то ждет, так сильно ждет, что его желания превратились в веревку, обхватили мне горло и волочат за собой.

Мне стало страшно…

Вдруг за эти годы я превратился в животное? Все книги утверждали, что люди не могут слышать лисий призыв. Не зря же говорят, что живущий с собаками становится собакой, живущий со свиньями — свиньей, и лишь живущий с людьми может считаться человеком.

Да, я мог говорить, читать, писать, ходил на двух ногах, но я сам видел, как глупая птица научилась