Жаркое лето и зима 1918 - Александр Дорнбург

С железных дорог были сняты охранные сотни, выделены части с западного фронта и, кроме того, готовились части Молодой армии для ударной группы.

Одновременно, спешно приводились в порядок расстроенные полки северного фронта, оставшиеся верными присяге и не пожелавшие признать власть красных. Измученные и голодные, по колено в снегу, часто с обмороженными конечностями, выбиваясь из последних сил, брели станичники на юг одиночным порядком или небольшими группами, горя одним желанием скорее стать в ряды и отомстить врагу и предателям.

В это время пришла и обещанная помощь "союзников". Вот он знаменитый "лэнд-линз", что поможет Сталину разбить Гитлера! Армии следовало платить – а кроме того, ее надо было кормить, поить, одевать и снабжать оружием. В Новороссийск прибыл первый транспорт союзников, с большим запасом боевого снаряжения. Помощь, казалось, была более, чем кстати.

Но увы, вскоре обманутым казакам пришлось горько разочароваться. Действительно, как выяснилось, привезли несколько тысяч русских винтовок, переделанных под турецкий патрон (!!!) Специально они так издеваются, что ли? Ведь отгремевшая в Европе война наводнила лишним оружием весь мир.

Командование Добровольческой армии охотно уступило это барахло казакам, как ненужный хлам, так как к этим винтовкам не имелось ни одного патрона. Союзники, надо признать, были мало смущены такой своей странной помощью. Скоро, за первым конфузом повторился второй, еще более характерный. Стало известно о прибытии в адрес Добровольческой армии свыше 40 тысяч комплектов зимнего обмундирования и обуви. Понятно, что при огромном недостатке такового в армии и при сильных морозах, это обстоятельство не могло не иметь на ход дела положительного значения.

Каково же было всеобщее разочарование, когда при распаковке убедились, что все привезенное ничто иное, как тряпье, ветошь, то есть то старое русское поношенное и совершенно истрепанное обмундирование, которое во время Мировой войны, по истечении известного срока носки, отбиралось весной у солдат и, чтобы не загромождать ближайшего тыла, тюковалось, дезинфицировалось и, как ненужное, отправлялось в глубокий тыл на фабрики для производства бумаги!!!!

На Западе начинало преобладать течение невмешательства в русские дела, а в Великобритании доминировало устойчивое мнение, что для Англии только лучше, если в России будет еще хуже. Как можно хуже... В общем, подтверждалось то, что я читал в многочисленных мемуарах. А там было, везде одно и то же. Немцев бранят, немцев несут по кочкам, но в итоге все равно все поминают хорошо. Про англичан плохо не пишут, но вспоминают как бы нехотя, с явной гримасой омерзения.

Лондон и Вашингтон, как всегда, считают на два хода вперед. Сэры и пэры видели в местной власти еле-еле экзотику, уважительно пожимали руки, но к рулю и, главное, доходам не подпускали. Взывать к совести островитян было, разумеется, пустой тратой времени, выгоду свою они чуяли за версту. Мораль сей поучительной басни в том, что если игроки, вступая в игру, играют каждый по своим правилам, то этого нельзя не учитывать, анализируя причины "подлого удара канделябром по голове".

А между тем, события на северном Донском фронте становились все более грозными. Было трудно. Казачьи части почти без сопротивления, отходили к югу. При помощи "союзников" фронт сломался, как сухое печенье и начался великий драп. Дон оставался одинок. Красные совершенно обнаглели. Наши жестокие враги уже били в барабаны и пели песню победы.

Особенно страдали занятые ими станицы. Там большевики чинили жестокую расправу и беспощадно мстили тем, чьи близкие не остались в станице, а с оружием в руках, ушли на юг. Другие казаки, посмотрев на шалости "народной власти" вооружались всем, что оказалось под рукой, и готовились драться. О масштабах разрушений пока еще ничего не было известно, но ходили упорные слухи о сожженных дотла станицах и хуторах, и мужчинах и женщинах, которых убивали без разбору

Одновременно с событиями на севере и западе Области, продолжалась упорная борьба на подступах к Царицыну. С 20 ноября донцы, нанеся здесь несколько поражений противнику у хуторов Степанникова, Бузиновки и Лозного, далеко отбросили красных на восток, взяв свыше 6 тыс. пленных и богатую военную добычу.

После, 26-го декабря в горячем бою у селения Дубовый Овраг, донская конница снова разбила противника и затем повторными ударами у Чапурников, Червленой, Сарепты, станции Воропаново и Гумрак, красные окончательно были смяты и с громадными потерями спешно отошли в Царицын. В руки донцов снова попало несколько тысяч пленных и большие трофеи.

К 5 января донские полки стояли непосредственно у стен красного Царицына, имея объектом действия его предместья и самый город. В общем, ситуация для красных здесь теоретически не была радужной. Но теория теорией, а жизнь жизнью. Все, на что донцы надеялись, требовало времени. А времени катастрофически не хватало.

И тут командующим стал Деникин ( с огромным количеством своих не пристроенных генералов) и наше наступление своей волей опять прекратил. Для начала этот предатель запретил вывоз с порохового завода, находившегося на станции Караванная, тринитроула и аммонала, необходимых для снаряжения снарядов на нашем Таганрогском заводе, работавшем для всего юга.

Вот не хочет Деникин брать Царицын, прямо пунктик у него такой! Несомненно было, что личные счеты и побуждения того же порядка у генерала Деникина явно доминировали над интересами общего дела. В тяжелый, критический момент для Войска, генерал Деникин использовал все возможности сводить личные счеты, напрочь забыв, что он отныне -- Главнокомандующий той самой армии, подчинить которую себе он всегда так упорно добивался.

С севера, на горе казакам, день и ночь дул ветер и его резких порывах чувствовалось дыхание необозримых ледяных пространств Арктики. Наступление сильных морозов, при отсутствии у донцов достаточно теплой одежды, получение противником подкреплений и проявленное им крайне упорное сопротивление, а также необходимость перегруппировки частей, вынудили генерала Мамонтова, на усах которого уже не успевал