Престидижитатор Сталина - Квинтус Номен

ты знаешь, Егор Францевич давеча сказал, что это была первая война из тех, что вела Россия, на которую держава не потратила ни копейки. Он, конечно, преувеличивает, но уже подписанные Павловым репарации впятеро покрывают все расходы наши!

— Но великие державы…

— Да, Павлов прав: тебе, старик, точно на пенсию пора. Ты верно служил России, но теперь в твоей службе смысла более нет: мир изменился, а ты этого не понял и в новом мире ничего уже сделать полезного не сможешь. Я даже не говорю «полезного России», ты даже для себя полезного ничего сделать не сумеешь.

— Понимаю… не согласен с вами, но… И кого же вы, ваше величество, на моем месте теперь видите?

— Кого? Я еще не решил… но мне есть с кем посоветоваться. Ты, старик, не волнуйся, дело твое Россия не похерит. Вот только отныне дело это будет двигаться иначе… совсем иначе.

Продолжение окончания кульминации

В котором Герой показывает всем, какой он на самом деле герой.

Чем хороша середина девятнадцатого века, так это неторопливостью информационных потоков. Практически во всем мире неторопливостью, кроме изрядной части России. Правда про телеграф я знал лишь то, что он был когда-то, но железнодорожные системы связи изучал — и попробовал «воспроизвести» что-то похожее. Получилось очень неуклюже и не очень эффективно: по шести проводам передавалась одна буква, еще один использовался для указания «смены регистра» и один для «контроля четности» — зато изготовленный (с помощью трех инженеров и нескольких тульских умельцев) релейный аппарат даже буквы печатал! Очень неспешно: максимум пять символов в секунду — но, как я понимаю, для нынешнего времени и это было неплохо. Правда для того, чтобы этот «телеграф» заработал, пришлось вдоль железных дорог специальный кабель проложить, причем типа ТЗГ в свинцовой трубе и стальной бронеоплетке. После довольно долгих экспериментов у меня получился двадцатишестипарник, который на специально созданной фабрике выпускался кусками по два километра — а чтобы соединить эти куски в одну линию, пришлось еще год потратить на отработку правильного этих кусков соединения — зато теперь скорость передачи и получения ценной информации выросла на много порядков. И, главное, никто эту информацию не мог перехватить…

Новость о том, что в Крыму полностью уничтожены «союзный» десант вместе со всем флотом, по закрытым телеграфным линиям уже дошла до Петербурга, но до британцев и французов — еще нет. И объединенный флот «союзников» попытался заблокировать Финский залив. Точнее, они попытались заблокировать российский Балтийский флот, скопившийся в Петербурге, а по дороге к русской столице постреляли по прибрежным финским городам и деревушкам (вероятно, считая, что так финны сильнее захотят присоединиться к Швеции), даже высадили десант на Гогланде. А потом три корвета, вышедшие их Усть-Луги, примерно за полсуток потопили все семьдесят пять кораблей интервентов.

В чем разница между британским линкором и моим корветом? Британский линкор — это огромное судно водоизмещением около тысячи ста — тысячи четырехсот тонн, длинной за сорок метров, осадкой свыше пяти метров и экипажем в семьсот — девятьсот человек. И с кучей пушек, от восьмидесяти до ста штук. А мой корвет — это небольшой кораблик с водоизмещением в тысячу шестьсот тонн, длиной всего в семьдесят пять метров, с трехметровой осадкой и экипажем в полтораста человек. И с шестью пушками. Ах да, еще британский линкор деревянный, а мой корвет выстроен из трехсантиметровой броневой стали…

Варить толстую сталь мне пришлось научиться еще когда я большие домны строил. Не сразу, конечно, хорошо получилось — но когда получилось, то сразу в двух ПТУ стали сварщиков готовить. А еще в одном — электриков, которые при нужде и генератор починить могли бы, и вообще умели с электричеством работать. Так что когда пришла пора строить стальные корабли, в сварщиках у меня недостатка уже давно не было. И не только в сварщиках.

Есть замечательное лекарство под названием уротропин. Само по себе оно ничего не лечит, но в организме разваливается на аммиак и формальдегид, и последний всех микробов и приводит к общему знаменателю. А делается этот уротропин очень просто: берется сколько нужно аммиака и смешивается с требуемым количеством формальдегида. На самом деле не очень просто, но все равно проще, чем об этом рассказывать.

Главное достоинство уротропина заключается в том, что если его полить азотной кислотой, то он немедленно превращается в циклотриметилентринитрамин. Тоже вещь очень полезная, народ (в моем лице) ее очень любит и ласково именует гексогеном. И вот если этот гексоген аккуратно смешать в нужных пропорциях с толом и церезином, то заправленный такой смесью снаряд для стамиллиметровой пушки британский линейный деревянный корабль превращает в груду щепок. А вот ядро от пушки британского линкора даже вмятины не оставляет на корпусе русского корвета…

Но сказать, что битва обошлась без потерь с русской стороны, было бы неверно: где-то через час после начала ядро, выпущенное с французского парового фрегата, попало в ствол пушки на одном корвете и пушка испортилась. Вообще-то в трюме лежали и запасные пушки, но в бою их менять было просто некогда.

Где-то через полчаса после начала процедуры избиения младенцев корабли «союзников» начали спускать флаги. Не догадываясь, что в плен их брать вообще-то никто не собирается…

К тому времени, когда все корабли «союзников» превратились в мелко наколотые дрова, из Котки подоспели катера береговой охраны. И ребятишки из береговой охраны отдельно проследили за тем, чтобы интервенты русские берега не осквернили своим присутствием. Как говорится, хорошо, когда над тобой не довлеют традиции: экипажи моих корабликов на Балтике набирались полностью из рыбаков Белого моря, а там ребята сантиментами не страдают. В особенности по отношению к британцам: в Белом море и на Мурмане джентльмены пиратствовали похлесче, чем пресловутые пираты Карибского моря в этом самом море.

Ну а пока флоты интервентов топились в Черном море и на Балтике, из Мезени неторопливо отплывали «вспомогательные транспорты». Числом в четырнадцать штук…

С пушками на «вспомогательных транспортах» было хорошо. Просто потому, что вторая из «захваченных» мною старинных книг на тевтонском наречии была оригинальным описанием техпроцесса изготовления русской легкой полевой пушки образца тысяча восемьсот семьдесят седьмого года. На немецком книжка оказалась потому, что пушку эту разработали (и изрядной частью изготовили) на заводах Круппа. Сама по себе пушка была, на мой взгляд, абсолютно устаревшей, ведь она даже в действие приводилась путем поджигания запала фитилем — так же, как еще на Бородинском поле пушкари стреляли. Но мелкие детали имплементации