Черные Холмы - Дэн Симмонс

— А Сидящий Бык верил в танец Призрака и пророчество?

Голос у Рейн по-прежнему безжизненный, лишенный всяких эмоций, в нем слышится только любопытство.

— Не думаю. Я не уверен, что он пришел к какому-то мнению на этот счет. По крайней мере, он не сказал, что пришел, когда я приехал туда четырнадцатого декабря, за день до того, как они… за день до его смерти. Но большая часть лакота была уверена, что Сидящий Бык и есть тот мессия, о котором проповедует Вовока. Многие мужчины лакота были готовы следовать за Сидящим Быком, если бы старый вождь объявил себя мессией. И вот в самом конце ноября в Форт-Йейтсе, в резервации Стоячая Скала, объявился Буффало Билл с ордером на арест Сидящего Быка, подписанным Медвежьей Шубой… так мы называем генерала Майлса…

— Чтобы мистер Коди арестовал Сидящего Быка? Они же были друзьями! Мистер Коди и по сей день отзывается о нем с большим уважением и любовью! Папа всегда говорил, что эти двое были близкими друзьями.

Теперь в ее голосе слышны эмоции… настоящее потрясение.

— Да… может быть, именно поэтому вазичу… агенты и президент отправили мистера Коди с ордером на арест. Мистер Коди только что вернулся с успешных гастролей по Европе — показывал там свое шоу «Дикий Запад». Как бы то ни было, он приехал слишком пьяным, чтобы кого-то арестовывать и…

— Мистер Коди? Пьяный? Я думала, мистер Коди никогда не прикасается к спиртному. И я не сомневаюсь, что и папа в этом уверен! Господи боже мой!

Паха Сапа не знает, следует ли ему… может ли он продолжать. Он начинает было пить из своего стакана, видит, что тот пуст, ставит его на скамейку и смотрит на часы. Он так взвинчен, что думает о последнем своем действе по-лакотски: «Мазашканшкан тонакка хво?» — в буквальном переводе: «Железка тик-тик что?»

— Без двадцати шесть, мисс де Плашетт. Мы должны перейти по мосту на западную сторону Большого бассейна — вдруг ваш отец придет раньше и…

— Ах, нет. Пожалуйста, закончите вашу историю, Паха Сапа. Я настаиваю… нет-нет, у меня нет права настаивать… но я вас умоляю. Расскажите мне, как умер Сидящий Бык. Значит, мистер Коди был слишком пьян и не мог его арестовать?

— Да. А военные вазичу поили его несколько дней подряд. Эти офицеры боялись, что арест Сидящего Быка, а уж тем более нанесение ему какого-либо вреда приведет к катастрофе, о которой пророчествовал Вовока. Ну вот, прошло дня три, мистер Коди протрезвел и отправился арестовывать Сидящего Быка. Его сопровождал еще один человек из шоу «Дикий Запад», мы его называли Пони Боб…[83]

— Ой! Мы с папой знаем Пони Боба. Он, бывало, приходил на папины проповеди.

— Ну так вот, мистер Коди и Пони наткнулись на переводчика агентства, Луиса Праймо, который их обманул… сказал, что Сидящего Быка нет в резервации. Что он где-то в другом месте. Ну и когда мистер Коди и Пони Боб сообразили, что к чему, уже сам президент Гаррисон… извините, как это называется, когда меняют приказы? Аннулировать?

— Отозвать?

— Да, именно. Сам президент отозвал ордер на арест. Сидящий Бык был в безопасности. На какое-то время. Это было приблизительно первого декабря.

— Но ведь он умер в декабре, разве нет?

— Да. Медвежья Шуба… генерал Майлс был так зол, что его старый враг Сидящий Бык выходит сухим из воды, что послал Седьмой кавалерийский…

«Не смей говорить ничего, что пятнало бы Седьмой кавалерийский», — хрипит знакомый голос в черепе Паха Сапы.

— Что-то не так, Паха Сапа?

— Нет-нет, просто собирался с мыслями. Так вот, я приехал в Стоячую Скалу четырнадцатого декабря. Сидящий Бык и мой тункашила со мной и несколькими другими молодыми людьми собирались уехать на следующий день, вернуться в Пайн-Ридж… а потом планировали ехать на Роузбад — встретиться с вождями «Танца Призрака» и решить наконец, что думает Сидящий Бык обо всем этом пророчестве. Но настроен он был скептически. Я знаю, что скептически.

— А вы ему не сказали, что последователи «Танца Призрака» изгнаны из всех других резерваций?

Паха Сапа кивнул. Она явно внимательно его слушала.

— Да. Вожди, с которыми хотел меня познакомить Сидящий Бык, взяли около двенадцати сотен оглала и бруле и увели их в место, которое мы называем Оплот, — такое плоскогорье на пути в Бэдлендс, в Пайн-Риджской резервации, — он с трех сторон окружен неприступными утесами. Вольные люди природы в тяжелые времена уходили туда с тех самых пор, как у нас появились лошади.

— И кавалерия пустилась туда за Сидящим Быком?

— Нет, он так и не вышел из Стоячей Скалы. На следующий день, пятнадцатого декабря, около шести утра… мы собирались выехать раньше, но Сидящий Бык был стариком — собирался и действовал медленно… армия послала сорок с чем-то местных индейских полицейских в его домик на Гранд-ривер. Это был очень маленький домик. Мы с моим тункашилой спали в пристройке, где Сидящий Бык держал свою лошадь.

— Значит, племенной полицейский… индеец… убил Сидящего Быка?

Паха Сапа снова кивает.

— Сначала Сидящий Бык сказал, что никуда не пойдет с полицейскими. Потом согласился. Они позволили ему одеться. Когда полицейские подъехали, было темно, но когда старик вышел из домика, уже светало. Собралась толпа. Младший сын Сидящего Быка — еще подросток — стал высмеивать отца за то, что тот подчиняется вазичу. Тогда Сидящий Бык опять передумал и сказал, что никуда не пойдет. Началась толкотня. Кто-то из толпы выстрелил в полицейского, а полицейский, перед тем как умереть, выстрелил Сидящему Быку в грудь. Когда все закончилось, были убиты шесть полицейских, а с ними Сидящий Бык и шесть его друзей и последователей.

— Ах, Паха Сапа. О господи.

— Нам пора идти, Рейн. Мы не должны заставлять вашего отца ждать.

Паха Сапа и Рейн за пять минут до срока стоят на ступеньках здания администрации перед Колумбовым фонтаном, бьющим в широких просторах бассейна. Ее отец опаздывает на двенадцать минут.

После того как Паха Сапа закончил свой рассказ, мисс де Плашетт не произнесла ни слова. Но лицо у нее, кажется, стало еще бледнее, чем прежде. Он думает, что эта история расстроила ее — все жуткие подробности, начиная от приезда пьяного Буффало Билла Коди, предавшего старого друга, до реальной угрозы насилия со стороны последователей «Танца Призрака» и его пророка. Он знает, что всегда будет любить ее за… если не за что другое, то за этот миг, когда она стояла выше всех других в колесе Ферриса, словно собираясь лететь так, как не раз летал его дух. Нет, не только за это. А может быть, вовсе не за это. Просто потому, что он любит ее и всегда будет любить.

Но она всего лишь двадцатилетняя девушка вазичу, знающая разве что про балы, церкви и посольства в Вашингтоне, Париже и мире, но что касается ее знания Запада, мира ее матери и Паха Сапы, где великих воинов вроде Шального Коня и выдающихся вичаза ваканов вроде Сидящего Быка убивают маленькие людишки, переставшие быть вольными людьми природы, маленькие людишки на содержании вазичу, людишки, которые носят не по размеру большие, блохастые, списанные кавалерийские синие мундиры и по приказу вазикуна убивают людей одной с ними крови, — тут она остановилась на уровне четырехлетнего ребенка.