Ветер с востока - Александр Харников

– По сути это амнистия мне и моей семье, а также предложение – наконец закончить Гражданскую войну, и приглашение посетить Совдепию, – генерал внимательно посмотрел на капитана Федорцова. – Даже не знаю, что и сказать. Да-с! Поставил меня Виктор Петрович в сложное положение, прислав вас сюда… Как я понимаю, если мы тут с вами стоим и спокойно разговариваем, то немцы, что квартировали на этой вилле, уже мертвы?

– Разумеется, – подтвердил капитан Федорцов, – нам не нужны те, кто узнает о нашей встрече…

Деникин напрягся.

– Ну, а нас в случае отказа вы тоже не оставите в живых?

– Отчего же, – пожал плечами капитан, – мы передали вам письма – следовательно, основная часть нашего задания выполнена. Отрицательный результат – это тоже результат. Если вы решите остаться здесь, то мы откланяемся и тихо уйдем, разумеется, приняв меры, чтоб до утра здесь больше никто не появился.

А потом, Антон Иванович, утром сюда заявится гестапо. Да, мы понимаем, что подставляем вас с семьей, но в конце концов, сейчас, когда под угрозу поставлено само существование России и русского народа, мы, русские офицеры, должны забыть о прошлых разногласиях и встать единым строем против германского фашизма.

– Так-то оно так, – Деникин в раздумье поглаживал свою седую бороду, – Иван Леонович, вы можете дать слово, что у нас в Совде… простите, в Советском Союзе не тронут хотя бы Марину?

– Антон Иванович, – сказал Федорцов, – я могу дать вам слово, что вы, ваша супруга и ваша дочь в СССР будете находиться в полной безопасности и вы будете обеспечены всем необходимым. Только решайтесь быстрее, время идет…

– А, ладно, была не была! – Деникин посмотрел на дочь, которая, затаив дыхание, слушала эту беседу. – Марина, иди, буди маму. Обе быстро одевайтесь, вещи брать не надо. Мы уходим сейчас же…

24 марта 1942 года, утро. Бискайский залив, АПЛ «Северодвинск»

Капитан 1-го ранга Верещагин Владимир Анатольевич

На максимальной скорости отойдя от французского берега, «Северодвинск» погрузился на практически недоступные для местных субмарин глубины, нырнув под проходящую через Бискайский залив ветвь Гольфстрима, именуемую потоком Ренелла. С того самого момента, когда лодка оказалась ниже границы, разделяющей теплый поток Гольфстрима и холодные подстилающие воды Атлантики, она стала недоступной для существовавших в сороковых годах средств обнаружения. Перед этим препятствием пасовали даже сонары британских эсминцев, обычно легко обнаруживающие германские субмарины, прорывающиеся в Южную Атлантику из Сен-Назера или Лориана.

Все наши дела у берегов Франции завершены, пора возвращаться домой. Кого нужно было тихо высадить на испанский берег, тот высажен. Человек без лица, железная маска XX века. Мы не знаем, куда именно направляется этот «Максим Максимыч Исаев» и какое у него задание, но точно понимаем, что каждый из нас сражается там, где ему положено. Тем более что Победа у нас будет одна на всех.

И теперь настало время для предметного разговора с интереснейшим историческим персонажем, генералом и русским патриотом. Я имею в виду Антона Ивановича Деникина, бывшего вождя Белого движения и главнокомандующего вооруженными силами Юга России. После событий минувшей бурной ночи он и его близкие пришли в себя, успокоились, привыкли к своему новому положению. Теперь можно и поговорить…

Промокшему под проливным дождем генералу была уже подготовлена у нас на лодке офицерская камуфляжная форма с парадными генерал-лейтенантскими погонами российского образца. Кстати, мы болтались у Бордо два дня, выжидая, когда пойдут те самые обещанные прогнозом проливные дожди. При другой погоде нашим диверсантам было бы на порядок труднее работать.

Смешно, конечно – форма полевая, а погоны парадные, но в Совместном Постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиума Верховного Совета СССР специально указывалось, что для восстановления преемственности истории знаки различия (погоны) вводятся только для ношения с парадной и повседневной формой одежды. Для полевого (камуфляжного) обмундирования частей РККА остаются старые различия образца 1938 года. И в самом деле, при ношении полевой формы с разгрузочным жилетом, введенным в употребление с 1 марта этого года, погоны закрываются этим самым жилетом и оказываются недоступными для употребления в качестве знаков различия. Предлагать же Антону Ивановичу петлицы генерал-лейтенанта РККА, тем более что называется с ходу, мы посчитали своего рода авангардизмом.

Если в нашем прошлом введение погон было приурочено к победе в Сталинградской битве, то в этой истории поводом к возвращению хорошо забытого старого стало снятие блокады Ленинграда. В Рабоче-Крестьянском Красном флоте погоны были введены для парадной, повседневной и рабочей формы одежды. Исключение составляли только части морской пехоты, которые экипировались в соответствии с нормами, принятыми для штурмовых и десантно-штурмовых частей РККА.

Так что я встретил Антона Ивановича с семьей у главного люка при полном параде, сверкая звездами на погонах. Офицеры и мичманы, занимающиеся своим делом, тоже были при погонах. Впечатление это произвело соответствующее, особенно на дам.

Но главное значение имели не они, а капитан Федорцов и его ребята. В самом начале, когда мы выходили из Мурманска в 2012 году, взвод подводного спецназа считался на нашей лодке прикомандированным подразделением. Пусть сама конструкция проекта 885 «Ясень» предусматривает штатную возможность использовать подводных диверсантов, но ведь поход предполагался испытательно-боевым, и лишь в крайнем случае мы могли принять участие в боевых операциях.

Но с тех пор много воды утекло, и морской спецназ стал нам воистину родным. Мы остаемся здесь, в относительно безопасной сверхсовременной субмарине, а они уходят на берег, чтобы встретить врага лицом к лицу. Пропуская через люк, я пожал каждому руку. Все, что могу лично, как говаривал генерал из одного хорошего фильма о войне. Все целы и невредимы, и слава богу. Люк задраен, команда на погружение, курс – домой.

Набирая ход, лодка провалилась во мрак глубин, туда, куда не пробиваются лучи даже полуденного солнца. Глубина сто пятьдесят, на компасе норд-вест, скорость двадцать восемь узлов. Впереди Мурманск…

Кроме генерала, его жены и дочери, спецназ притащил к нам на борт трофей – гестаповца, охранявшего, а точнее сторожившего Деникина. Криминальинспектор – мелкий чин, примерно соответствующий лейтенанту. Но Иван Леонович объяснил мне, насколько теперь, после исчезновения герра Кранца, интересно будет его коллегам из гестапо расследовать историю побега или похищения генерала Деникина. Пусть поломают голову, был этот гестаповец соучастником акции или невинной жертвой. Чем меньше немцы поймут из того, что произошло на самом деле, тем будет интересней. Ради секретности нам было категорически запрещено каким-либо образом обозначать свое присутствие южнее широты Бергена. Не было нас в Бискайском заливе, и быть не могло – а все остальное от лукавого.

И вот она – встреча с легендарным вождем Белого движения. Сидящий напротив меня Деникин был похож на нахального, седого, наголо бритого воробья, по недоразумению обряженного в генеральский камуфляж. И первые же сказанные им слова тут же подтвердили это впечатление.