Ветер с востока - Александр Харников

Вслед за гвардии майором Покрышкиным в кабину истребителя полез и подполковник Железняк. Пришла и его очередь поднимать «малышку» в воздух. По-другому он бы просто не смог – обычный полет по кругу на фактически серийной машине, да еще после двух опытных летчиков… Нет, риск при этом полете был куда меньшим, чем при обычном боевом вылете.

Когда сын Сталина поднял истребитель в воздух, Покрышкин проводил его внимательным взглядом, вспоминая собственное ощущение машины. Для Александра Ивановича как для летчика-истребителя первый полет на новой машине был чем-то вроде первого свидания с девушкой, которая потом должна стать законной супругой на долгие-долгие годы. Такие моменты в жизни не забываются. Гвардии майор хотел еще раз поднять машину в воздух, на этот раз по-настоящему, без ограничений, увести истребитель в пилотажную зону и покувыркаться там от всей своей широкой русской души среди белых, как пуховые перины, облаков, добиваясь полного единения человека и машины.

Василий Сталин, поднимая в воздух новый самолет, в мыслях был от него довольно далеко. Последние два месяца не прошли даром и довольно сильно изменили его жизнь. Он почти бросил пить, показывая при этом довольно твердую волю. Если предыдущие «воспитатели» стремились споить сына вождя для получения через него всяческих благ, то общество Александра Покрышкина, генерала Голованова, летчиков авиаэскадры осназа из будущего, наоборот, укрепляло его волю и дух. Вести себя здесь подобно избалованному барчуку было просто неприлично, и Василий потихоньку перенимал манеры майора Покрышкина, который вовсе не был комнатным ботаником. Как там пел Утесов: «Я веселый, озорной гуляка…»

Хулиганом, короче, был Александр Иванович, но при этом чертовски обаятельным хулиганом. Была еще одна не очень красивая история, в которой поучаствовали оба наших героя и еще двое их хороших знакомых…

Одним темным мартовским вечером Василий, то есть подполковник Железняк, гвардии майор Покрышкин, гвардии майор Магомедов и присоединившийся к ним гвардии капитан медицинской службы Воробьев, в служебное время отвечавший за медицинское обеспечение авиаэскадры осназа – так сказать, четыре мушкетера – собрались теплой компанией и на личной машине Василия поехали в Москву. Там они в тихом переулке отловили некоего режиссера Алексея (Лазаря) Каплера, после чего весьма долго и интенсивно расспрашивали его о подробностях личной интимной жизни, и о том, какого хрена он подбивает клинья к несовершеннолетней дочери товарища Сталина. По ходу самодеятельного допроса доморощенными следователями применялись руки, ноги, солдатский ремень, а также специальные медицинские препараты.

По счастью, зубовный скрежет, буцкающие звуки и тихое повизгивание жертвы не привлекли к себе никакого постороннего внимания, так что все осталось шито-крыто. Кстати, некоторые необратимые последствия у этой истории все же были. Алексей-Лазарь после этой встречи довольно быстро развелся со своей второй женой Таисией Гольдберг, но так больше ни разу никогда и не женился. Возможно, причиной тому была одна хитрая, почти не оставляющая следов операция, которую капитан Воробьев провел клиенту прямо в полевых условиях.

Сколько молоденьких девочек после этого могли спать спокойно, так никто и не узнает, ибо о наклонностях педофила стало известно только потому, что он выбрал себе не ту жертву. Да и особым преступлением это тогда не считалось. Не то что в XXI веке, когда за то же самое Каплер мог получить до десяти лет пребывания в «петушином углу» будь даже на месте Светланы обычная несовершеннолетняя девица.

Ну, для чего еще нужны по жизни друзья, если не для того, чтобы отшить от шестнадцатилетней Светланы Сталиной опытного педофила. Одно дело, когда историю раскручивает НКВД, при этом вынося сор из избы и травмируя девочку-подростка. Другое дело, когда ухажер сам сбегает из Москвы в Ташкент, Читу, Владивосток, хоть в Анадырь, хоть к черту на кулички, лишь бы подальше от этих сумасшедших, готовых за невинный флирт изрезать интеллигентного человека финками. О том, что он, мягко выражаясь, уже не мужчина, гражданин Каплер узнал далеко не сразу. А когда понял, что к чему, было уже поздно. Финита ля комедия – поезд ушел.

Отношения с отцом у Василия тоже постепенно налаживались. Отчасти причиной тому было то, что он отказался от многих своих вредных привычек, отчасти потому, что информация, поступающая к вождю по другим, независимым каналам, не содержала привычных сведений об очередной попойке и скандале сына самого. Таким Василий больше нравился товарищу Сталину.

Насчет дальнейшего устройства жизни сестры у Василия было особое мнение. В общем, с кем поведешься, так тебе и пусть. Неперебесившуюся девку такого опасного возраста надо было бы держать под замком. Только что скажет об этом «прогрессивная общественность» которая, если разобраться, ничуть не лучше любого педофила?

Но тут помогло одно обстоятельство. Шла война, множество детей потеряли родителей, детдома были переполнены, Красная армия шла вперед, освобождая оккупированные территории, а это означало новые потоки сирот, которых надо было одеть, обуть, обогреть… Среди них были не только дети, но и подростки того скользкого возраста, позже именуемого тинейджерами. Детский дом им был не по душе – уж слишком взрослыми были эти подростки, пережившие жизненную катастрофу и слишком рано ставшие самостоятельными.

Кому первому пришла в голову эта мысль – неизвестно. Но кто-то, чье имя так и не было установлено, вспомнил о суворовских училищах, в прошлой истории в одна тысяча девятьсот сорок третьем году организованных по инициативе генерал-лейтенанта (графа) Игнатьева, того самого, что «Пятьдесят лет в строю» написал. И о Смольном институте благородных девиц, где дисциплина немногим отличалась от армейской. В тот раз «красный граф» думал только о мальчиках, как о будущих офицерах. Но ведь в современной армии (да и не только армии) женщинам тоже есть место, тем более что в СССР равенство полов было не только формальным. Женское суворовское училище – хороший оселок для закалки духа. Ну, а кто не хочет надевать форму – пусть под присмотром опытных педагогов готовятся к работе на государственной службе.

Василий увлекся этой мыслью и думал, как бы преподнести эту идею отцу, который со своей стороны в свободное от своих государственных обязанностей время тоже ломал голову над вопросом – как бы уберечь своих детей от той гнили, что поразила их в прошлой истории. Не чужие, чай, люди.

Завершив последний, четвертый разворот, Василий повел истребитель на посадку. Он твердо решил, что вернувшись с аэродрома, немедленно сядет за составление докладной записки «касаемо устроения десяти мужских и пяти женских суворовских училищ, а также институтов для девочек-сирот, по подобию Смольного института, для воспитания тех, кто потерял родителей. Возраст воспитанников и воспитанниц – от двенадцати до семнадцати лет»

24 марта 1942 года, полночь. Франция, побережье Бискайского залива неподалеку от Бордо, курортный поселок Мимизан

Порывистый ветер, дующий со стороны Бискайского залива, нес с собой холодное и влажное дыхание штормовой Атлантики. Временами из-за густых потоков дождя ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. В такую погоду, как говорится, добрый хозяин не выгонит из дому собаку. Кстати, сторожевые псы были и на вилле, где под контролем немецкой комендатуры и гестапо проживал бывший Главнокомандующий вооруженными силами Юга России генерал Деникин вместе с женой и дочерью.