На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

Канады, в ходе которых были разработаны главные условия вхождения ФРГ и Италии в Брюссельский пакт, а ФРГ — еще и в состав НАТО. Уже 23 октября 1954 года в Париже состоялось подписание целого пакета соглашений, в том числе отдельного протокола о присоединении ФРГ к Брюссельскому пакту. И в связи с этим обстоятельством в текст данного пакта были внесены ряд важных поправок, согласно которым прежний Западный Союз стал официально именоваться Западноевропейским Союзом. Таким же отдельным протоколом в ходе Парижской конференции было официально оформлено вхождение ФРГ в Североатлантический альянс. Причем в день подписания этих документов канцлер ФРГ Конрад Аденауэр выступил с официальным заявлением, что его правительство будет воздерживаться от всех действий, несовместимых со строго оборонительным характером парижских договоренностей и никогда не прибегнет к силе для объединения Германии или изменения границ ФРГ. Кстати, задолго до этих событий, еще в марте 1946 года, он публично заявлял о том, что «мы хотим нового возрождения Германии», но «не желаем империи Бисмарка под предводительством Пруссии»[413]. Более того, его будущий преемник на посту федерального канцлера Вилли Брандт в своих мемуарах особо подчеркивал «рейнское чутье и каролингские традиции» своего именитого предшественника, которые он когда-то выразил такой показательной фразой: «Я — немец и остаюсь немцем, но я всегда был и европейцем и чувствовал себя таковым»[414].

Как полагают ряд зарубежных авторов (М. Трахтенберг[415]), новые Парижские соглашения, ставшие базой обновленной системы всей европейской безопасности с особым режимом контроля за свободой действий ФРГ и активным участием США в европейских делах, в значительной степени сняли законные опасения Москвы по поводу возрождения германского милитаризма и прочих «страхов Кремля». Вместе с тем большинство российских историков (Н. Е. Быстрова, Ф. И. Новик, Н. В. Павлов, А. А. Новиков, А. Д. Богатуров, В. В. Аверков[416]), утверждают, что включение ФРГ в НАТО и ЗЕС представляло собой немалую ценность и для самих американских стратегов, поскольку до сих пор эти структуры оставались во многом «бумажными фантомами», ибо у них де-факто не было реальных вооруженных сил. Европейские континентальные державы, в частности Франция, Италия и Бенилюкс, не могли по финансовым соображениям содержать полноценные армии, чтобы каким-то образом уравновесить советское военное присутствие в Восточной Европе. А Вашингтон и особенно Великобритания вовсе не горели особым желанием иметь на Европейском континенте сколь-нибудь крупные военные контингенты упомянутых выше держав, за исключением символических вооруженных сил. Именно поэтому воссоздание германского бундесвера давало как европейской, так и атлантической структурам безопасности необходимый контингент боеспособных войск в Западной Европе. Первоначально ФРГ получила право сформировать 12 сухопутных дивизий, ряд небольших соединений ВМФ и полноценные ВВС в составе 1350 боевых самолетов, но уже через год численность бундесвера была доведена до 500 000 человек и все его подразделения были напрямую подчинены командованию НАТО в Европе[417].

Одновременно вхождение западногерманских войск в военно-политические блоки Запада позволяло всем союзным державам контролировать военную политику ФРГ, быть в курсе планов ее военного строительства и разработки германской военной доктрины. Таким образом, как совершенно справедливо полагают многие историки и мемуаристы, Североатлантический военно-политический альянс был нацелен на нейтрализацию не только активных наступательных устремлений Москвы, но и потенциальных реваншистских тенденций в самой Западной Германии. Именно эта двойная цель творцов НАТО и лежала в основе доктрины «двойного сдерживания», о которой мы поговорим чуть позже.

После подписания Парижских соглашений высшее советское руководство все еще не оставляло надежд убедить лидеров ведущих западных держав согласиться на решение германского вопроса по прежней формуле «объединение + нейтрализация». В качестве возможного компромисса Москва предложила отложить ратификацию Парижских соглашений и провести 29 ноября 1954 года в Москве или в Париже специальное Совещание по этому вопросу[418]. Первоначально на это предложение откликнулся французский премьер-министр Пьер Мендес-Франс, поскольку многие французы крайне негативно относились к самой идее включения ФРГ в структуры НАТО и ЗЕС. Однако после того, как французский парламент отказался посылать свою делегацию на предложенное Совещание, 22 ноября П. Мендес-Франс в своем выступлении на IX сессии Генеральной Ассамблеи ООН публично отверг советское предложение. Естественно, это предложение отвергли и все другие сателлиты США, так как сама мысль о нейтрализации Германии казалась тогдашним американским стратегам неприемлемой ценой за ее объединение. Слабая безоружная Германия, как полагали в Вашингтоне, не сможет быть противовесом советскому присутствию в Европе, тогда как западноевропейские державы без германских ресурсов будут неспособны оказать достойный сопротивление советским войскам в случае начала новой мировой войны. Понимая эту ситуацию, советские дипломаты во главе с В. М. Молотовым по указанию Президиума ЦК стали готовить «контрудар», активно развернув подготовку к созданию полноценного военно-политического блока стран социалистического лагеря.

Как мы уже писали, по данным Л. Я. Гибианского, которого затем поддержали ряд его коллег, в частности Н. Е. Быстрова и Н. И. Егорова[419], еще в январе 1951 года в Москве прошло секретное совещание под председательством самого И. В. Сталина, в котором приняли участие представители СССР, Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Болгарии. Помимо лидеров пяти братских компартий — Болеслава Берута, Клемента Готвальда, Матьяша Ракоши, Георге Георгиу-Дежа и Вылко Червенкова, — в нем приняли участие и все военные министры шести держав «восточного блока»: два маршала Советского Союза — Александр Михайлович Василевский и Константин Константинович Рокоссовский — и четыре генерала армии — Алексей Чепичка, Михай Фаркаш, Эмил Боднэраш и Петр Павлов. По итогам этой тайной встречи был создан Координационный комитет по вопросам обороны, на который были возложены все вопросы, связанные с коордицацией и контролем за исполнением решений, которые были приняты по увеличению численности вооруженных сил стран «восточного блока» и развитию их военно-промышленного комплекса. Первоначально главой данного Комитета стал первый заместитель председателя Совета Министров СССР маршал Н. А. Булганин, но вскоре его сменил министр Вооруженных сил СССР маршал А. М. Василевский. Между тем, как уверяет тот же Л. Я. Гибианский, «пока об этом совещании, тон которому задала вступительная речь И. В. Сталина», де-факто мало что известно, так как «в распоряжении исследователей есть лишь сведения», которые содержатся в заметках и «записках» М. Ракоши, Э. Боднэраша и А. Чепички[420]. Он также уверяет, что содержание этих дневниковых заметок и мемуаров в принципе «аналогично», хотя тут же заявляет о том, что, по утверждению генерала А. Чепички, поставленные И. В. Сталиным задачи «были связаны планом военного вторжения в Западную Европу для установления там социалистического порядка», а по заверениям М. Ракоши и Э. Боднэраша, речь шла лишь