Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

– Чего?

– Ладно, хватит его терзать, – сказала, обняв Джека, Эмма Оустлер, пробравшаяся незаметно за сцену.

Пробралось за сцену и еще одно лицо – оно будет преследовать Джека всю жизнь. Издали на него смотрела Бонни Гамильтон – казалось, ее сердце разорвется, если она подойдет ближе. Она больше не подсказывала ему реплики, но Джек четко понимал, что говорят ее губы.

– Видишь? – шепнул он на ухо Эмме. – Вон, смотри на Бонни – она точно так на меня смотрела, теперь ты понимаешь?

Но за сценой бушевало слишком много эмоций, и Эмма не расслышала Джека – или же была слишком занята защитой его от других девочек.

– Знаешь что, конфетка моя? Может быть, не так уж и плохо, что ты отправляешься в школу для мальчиков в Мэне, – сказала она.

– Почему вдруг?

Теперь нужно было снять грим, смыть помаду, не говоря уже о крови. Мистер Рэмзи, режиссер-победитель, все никак не мог успокоиться – подпрыгивал, словно ему в подошвы вставили пружинки.

– Подумайте только, мисс Вурц, – говорил он появившейся за сценой дважды коллеге, – а я уже было начал считать, что Абигайль Кук устарела.

Мисс Вурц, вся в слезах, в ответ лишь поздравляла его с успехом.

За кулисы проникли и подружки Эммы Венди Холтон и Шарлотта Барфорд.

– Джек, если бы у меня хоть раз в жизни была такая вот менструация, я бы концы отдала! – сказала Венди, а Шарлотта смотрела на него, словно он самый вкусный десерт на столе.

Пиви тем временем незаметно испарился; никто этого не заметил, хотя в конце пьесы рослый шофер привлек к себе всеобщее внимание. За сценой и вокруг царил такой счастливый хаос, что Джек позволил себе забыть про расстроенную маму. Но была у него и совесть в школе Св. Хильды, и звали ее миссис Макквот. Грандиозный успех Джека не застил ей глаза, как всем остальным, и она, как обычно, возникла будто из воздуха рядом с мальчиком, и у того словно руки отнялись; если бы у него и правда были раны, то снова начали бы кровоточить; если бы он не потерял голос после последней сцены, он бы снова завопил как резаный, только еще громче, чем на суде.

Джек собирался домой с Эммой, та была на седьмом небе.

– Подумай, Джеки, мы впервые будем спать под одной крышей! – объявила Эмма и удалилась в поисках мамы, которая ни на шаг не отходила от Алисы. На несколько мгновений Джек каким-то чудом оказался за сценой один, исчез даже его верный суфлер.

Вот в этот-то миг как из-под земли и появился рядом с ним Серый Призрак и взял Джека за руки, в том самом месте, где они были связаны веревкой в последней сцене.

– Великолепно сыграл, Джеки, – выдохнула миссис Макквот. – Но у тебя еще много… очень много работы… и вовсе не на сцене… понимаешь, о чем я?

– Нет, – сказал Джек.

– Джек, тебе нужно быть ближе к маме… тебе нужно смотреть за ней… ты долго будешь корить себя… если не станешь как следует смотреть за ней… не упусти ее…

– Вот оно что.

Что она хочет сказать? Как смотреть за мамой? Зачем смотреть за ней? Как не упустить ее?

Но Серый Призрак, как полагается, уже растворился в воздухе.

Позднее Джек снова откроет для себя это ощущение – как одиноко и пусто на сцене, когда зрители и партнеры ушли. Нет, Джек никогда не был и не стал «невестой по почте», но именно его роль в кровавой мелодраме мистера Рэмзи легла в фундамент жизни сына Уильяма Бернса. В тот день он сделал свой первый шаг, в тот день зародилась его слава.

Как правило, мальчики из школы Св. Хильды не появлялись на собраниях одноклассников после ее окончания. В самом деле, такие собрания для выпускников, а мальчики покидали школу после четвертого класса, и никаких торжественных проводов им не устраивали.

Встречи старательно организовывала Люсинда Флеминг. Самой регулярной их участницей была Морин Яп, за ней – сестры Бут, всегда появлявшиеся вместе. Джек про все это узнавал из открыток Люсинды, которая, правда, умалчивала, производят близнецы свои любимые сосательные звуки или нет (а Джеку было любопытно).

Каролина Френч, напротив, никогда не приезжала (поэтому никто не знал, топает она ногами по полу до сих пор или нет). Ее нелюбимый брат Гордон утонул, катаясь на лодке, вскоре после четвертого класса (они с Джеком пошли в разные школы). Новость о Гордоне открыла Джеку глаза – оказывается, тебе может очень не хватать людей, которых ты почти не знал, и даже тех, к которым ты относился с большой прохладцей.

В последний свой день в школе Св. Хильды весной 1975 года Джек отправился после уроков домой в необычной компании – до лимузина его проводили и Эмма, и миссис Оустлер. За рулем сидел все тот же Пиви – миссис Уикстид на смертном одре пожелала, чтобы он возил Джека в школу до самого конца учебы.

Эмма и Джек сели на заднее сиденье с таким видом, словно для них ничего не меняется. Пиви же рыдал, его жизнь уже изменилась – сразу после смерти миссис Уикстид и отбытия Лотти восвояси на остров Принца Эдуарда. В открытое окно заглянул Серый Призрак и погладил Джека по голове своей холодной как лед рукой – этакое дуновение зимы посреди лета.

– Джек, если хочешь… пиши мне, – сказала миссис Макквот. – Нет, даже так… я тебе очень советую… пиши мне.

– Непременно, миссис Макквот, – ответил мальчик. Пиви, всхлипывая, нажал на газ.

– Ты мне тоже пиши, конфетка моя, а то я разозлюсь, ты же знаешь, – сказала Эмма.

– А вы, сэр, следите получше за своей задницей, – проговорил Пиви. – Отрастите себе на спине глаза, если сможете, – чтобы следить за ней получше!

Джек сидел на заднем сиденье и молчал – точно так же, как на похоронах миссис Уикстид. Мама все время повторяла ему, что «летом каникул не будет», Джеку предстоит готовиться к отъезду в школу.

– Тебе надо выучиться общаться с мальчиками.

Алиса несколько преувеличивала неспортивность Джека, но по большому счету была права и по сей причине наняла четверых мужчин, своих бывших клиентов. Им предстояло обучить Джека искусству самообороны. Какому именно, мама предоставила выбирать сыну.

Трое из этих четырех были русские, точнее, один украинец и два белоруса, все – борцы, а четвертый – таец, кикбоксер, экс-мистер Бангкок, носивший спортивный псевдоним Крунг. Крунг и украинец (по фамилии Шевченко, для Алисы просто Ченко) были лысые и в возрасте. У Крунга на щеках красовались вытатуированные ножи, на лысине у Ченко – волк, разевающий пасть (с тем чтобы ее видел противник, когда Ченко кланяется ему перед началом схватки).

– Обоих татуировали соотечественники, – с отвращением охарактеризовала Джеку татуировки Ченко и Крунга Алиса; сама она вывела обоим на груди по разбитому сердцу, это Джек увидел и понял сам.

В видавший виды тренировочный зал на Батхерст-стрит ходили и борцы и кикбоксеры, последние немного чаще, в основном – черные и азиаты, реже – португальцы и итальянцы. Двое белорусов, Борис Гинкевич и Павел Маркевич, великолепные борцы родом из Минска (Ченко звал их «минские»), работали таксистами и были целиком покрыты татуировками. Ченко их тренировал.