Имитация. Насмешка Купидона - Алекс Джиллиан

пылающей кожи. Неистово стискиваю грудь, и она хрипло выдыхает мое имя, зарываясь пальцами в волосы, тянет к своим губам.

Мы задыхаемся, я рычу проклятия, сыплю оскорбительными словами, а она выгибается в моих руках, трётся о мое тело, ласково шепчет, что я всегда буду единственным. Мне хочется смеяться и плакать, я дошел до грани, до полного самоуничтожения.

— Что ты делаешь со мной, Фей? Как ты это делаешь? — спрашиваю я, опаляя ее губы своим горячим дыханием. Сердце рвется в груди, отчаянно сражается с разумом и в сотый раз проигрывает неравную битву.

— Все пройдет. Боль не будет такой острой. Я помогу тебе, помогу, — обещает ее хрипловатый чувственный голос.

Я прикасаюсь к точеным скулам, к синякам, что оставил на нежной коже, наклоняюсь и целую их тоже.

— Не верю тебе. Ни одному слову, — ожесточенно рычу я, опуская руку на ее горло и несильно сжимая. — Хочу видеть тебя, Фей. Настоящую.

— С тобой… С тобой я всегда была настоящей. Они меня такой не знают, — она гладит мою щеку, снова жадно целуя. — Возьми меня, если тебе это нужно, сейчас, если так будет легче.

— Легче уже не будет. Что ты натворила, Фей? Зачем? Я любил тебя. — расстёгиваю ширинку, опускаю ладони на ее задницу и, приподнимая до своего уровня, жёстким мощным толчком проникаю на всю длину. С губ срывается отчаянный стон, полный мучительного удовольствия. Любовь, ненависть, гнев, презрение к себе, к ней, к нашей больной одержимости — все смешалось. Я с агрессивной жесткостью трахаю Фей возле стены полностью одетый, вбиваясь с такой силой, что после вся ее спина будет покрыта синяками. Крики, рычание, звуки бьющейся друг о друга плоти, хриплое дыхание и пряный густой запах секса, окружающий нас. И в моей звериной страсти нет ни толики нежности, только желание выплеснуть в нее всю свою боль и ярость, и растоптанную любовь.

Когда все кончается, она тянется ко мне, оставляя на губах долгий, мучительно-нежный, соленый поцелуй. И я силой отрываю ее от себя, отступаю назад, тяжело вдыхая кислород в раздувающиеся легкие. Застегиваю брюки, потрясенный, растерянным взглядом наблюдая, как она бессильно сползает вниз на дрожащих ногах, прикрывается халатом. Кутается в него и трясется как в ознобе. А потом поднимает голову, и я вижу затравленное несчастное выражение в бирюзовых блестящих глазах, быстро сменяющееся холодным равнодушием.

— Это был мой прощальный подарок в знак моего особого к тебе отношения, — произносит она охрипшим от стонов голосом. Надевает халат и медленно встает на ноги, опираясь о стену. — А теперь уходи. Я собираюсь навестить Зака в больни… — Фей замолкает, оглушённая пощечиной. Моя ладонь горит, ее щека тоже. Я второй раз в жизни ударил женщину и едва сдерживаюсь, чтобы не ударить снова.

— Шлюха, — свирепо выплёвываю я. Она криво улыбается распухшими губами, сторона лица, на которую пришелся удар, быстро отекает.

— Так пойди и найди себе девственницу. Не трать на меня свое время.

— Уже нашел, — с губ срывается нервный жестокий смех. Она бесстрастно смотрит на меня. — Не забудь рассказать своему любовнику, что я навестил тебя.

— Обязательно, — насмешливо кивает Фей. — И поверь, его это только возбудит, прибавит перчинки нашим отношениям.

Я ошарашено застываю, не веря собственным ушам. Липкое чувство омерзения и разочарования накатывает на меня. Слишком поздно.

Шатаясь, как пьяный, я разворачиваюсь и иду к выходу, оставляя Фей в своем прошлом, словно дурной жестокий сон, болезненное наваждение и безжалостный урок, так щедро преподнесённый жизнью. Закрывая за собой дверь, я думаю, что никогда ее больше не увижу, отпуская осыпавшиеся потускневшие запятнанные грязью надежды. Выдираю заштрихованную черным страницу, вычеркиваю из своей памяти и сердца, как я надеялся, навсегда…

— Заказать вылет в Сент-Луис? — спрашивает меня Брекстон, когда мы оказываемся в салоне автомобиля. Я достаю сигарету и, приоткрывая окно, закуриваю одну. Мои пальцы все еще нервно дрожат, в голове пустота и мрак. Отрицательно качаю головой, вспоминая о заданном вопросе.

— Отвези в отель. Я останусь в Чикаго, — отвечаю отрешённым голосом.

В понедельник у меня встреча с Моро, и если я оказался здесь, то нет смысла возвращаться обратно. Но если быть до конца откровенным, я просто не хочу возвращаться. Дом, оставленный Логаном на мое попечение, пуст и полон гнетущих воспоминаний, а в пентхаусе меня ждет Эби, и я просто не способен сейчас посмотреть ей в глаза. А может, я боюсь, что снова натворю бед, причинив боль девушке, меньше всего заслуживающей мою жестокость. Мне еще придётся ответить за то, что я сотворил прошлой ночью, но это случится не сегодня, и даже не через месяц. Моя совесть сама назначит цену и расплатится по счетам, когда я позволю ей проснуться. А сейчас… сейчас меня ждет еще одна бесконечная бессонная ночь в номере отеля.

Чтобы убить время я отправляюсь в бар при гостинице, где пытаюсь залить тяжесть на душе привычным способом, но алкоголь не лезет в горло. Я давно обратил внимание на странность, ставшую уже тенденцией. Чем сильнее удар, тем быстрее я встаю на ноги, собираюсь и начинаю действовать трезво и планомерно. Словно в подсознании включается некий резервный сервер и начинает работать на полную мощность, заменяя и форматируя пораженные вирусом программы. Блокировать эмоции несложно, если получится это сделать хотя бы раз, но вот запустить их обратно куда труднее. Каждая новая перезагрузка несет в себе опасность потерять нечто важное, кажущееся изначально незначительным, а в итоге составляющее неотъемлемую часть личности, которая рушится и видоизменяется, становится совершенно другой после очередного обновления, пока окончательно не исчезает с поврежденного жесткого диска. И нет никаких гарантий, что новая материнская плата, прокаченная и защищенная многочисленными новейшими программами от всевозможных вирусных атак, окажется лучше и стабильнее предыдущей. Вот он век компьютерных технологий, новых слов и понятий, когда любое душевное состояние, каждую эмоцию можно описать, используя язык программирования. Но, как ни странно, с этой позиции мне гораздо легче понять, что со мной происходит сейчас и что может ждать завтра.

На протяжении всего вечера выпиваю только пару шотов текилы, а все остальное время наблюдаю за другими посетителями бара, погрузившись в хаотичные запутанные размышления, пытаясь из сотни разрозненных идей выстроить одну уверенную стратегию. Шум, музыка, смех, чужие разговоры и подсаживающиеся за мой столик подвыпившие