Nirvana: Правдивая история - Эверет Тру

– Мы напились в Эдинбурге на бесплатной вечеринке у «Island records», – вспоминает менеджер «The Vaselines» Рассел Уорби в той же статье. – Фантастика! Я спал в одной комнате с Кристом и Крэйгом, и мы реально напились в баре отеля «Аилса Крэйг». Мы вписали туда пятерых, но в итоге там было человек шестнадцать. Крист ужрался в хлам. Там была туалетная кабинка – он посреди ночи на нее забрался. При мне были все деньги [Рассел выполнял роль менеджера турне, потому что Алекс уже был занят], и мне снилось, что на меня сыплются доллары. Я проснулся с криком, весь в бумаге, и подумал: «О господи, деньги!» Как выяснилось, Крист нашел кучу брошюр на крыше кабинки и стал их раскидывать по комнате, крича «Фру-фру!». Эта ночь вошла в историю как «Ночь фру-фру».

Последний концерт турне состоялся 27 октября в Ноттингеме. Фотограф «Мелоди мейкер» Стивен Свит смотрел концерт в «Trent Polytechnic» с балкона; он рассказывает, что, когда зажгли свет и измотанные зрители стали с трудом пробираться к выходу, Курт выбежал на сцену со словами: «У нас очень важный гость для вас». Все ломанулись обратно к сцене, ожидая, по меньшей мере, Тэда, но Курт закончил фразу: «Эверетт Тру из журнала „Мелоди мейкер“».

Я доковылял до микрофона и промямлил, что сыграю песню, только если «Nirvana» выступит после меня. Курт надел на меня свою леворукую гитару – причем неправильно надел, – а они с Кристом уселись за ударную установку и начали колотить. Около двух минут мы играли мой сингл «Do Nuts», вышедший на «Sub Pop», после чего Курт начал методично разрушать барабаны – я закончил петь, обернулся и стал смотреть[212].

После концерта кто-то принес фальшивые солнечные очки с нарисованными глазами, и Курт сфотографировал каждого в этих очках. Я был очень пьян, но при поддержке «Nirvana» мне удалось убедить «L7», что я вовсе не являюсь лондонским журналистом, приехавшим на интервью с ними. Черт, надо было видеть, как они взбесились, узнав правду.

– На том концерте мне вспомнился фильм 1962 года «Бунтарь» с Тони Хэнкоком[213], – говорит Свит. В этом фильме Хэнкок сыграл клерка, который пытается вырваться из своего офисного рабства. – Там есть один момент, когда он стоит в комнате в окружении битников и объясняет им, что в его среде все одеваются абсолютно одинаково… затем камера отъезжает – вокруг все стоят в свитерах под горло и темных очках. И у меня было точно такое же чувство – вокруг толпились тинейджеры с длинными волосами и футболками с символикой «Mudhoney» и «Nirvana».

Я: Расскажи о Дэйве Гроле.

– Однажды вечером мы сидели у меня дома в Лос-Анджелесе, на кровати. Он играл на гитаре как настоящий сонграйтер, – вспоминает Дженнифер Финч. – Я спросила, устраивают ли его наши отношения. Он сказал «да», а я ответила, что он не прав, и попросила его уйти. Я увидела его год спустя, он спросил: «Ты получала мое письмо?» Я не получала никаких писем. В 1996 году, когда скончался мой отец, я обнаружила стопку писем, которые лежали неоткрытыми. Я нашла то письмо, оно до сих пор у меня. Так и не открытое. Это мог быть мой счастливый билет, Эверетт.

Я: Ты помнишь парочку пьяных англичан на своем концерте в Ноттингеме?

– Я хорошо помню тебя, – смеется басистка. – Тогда я не понимала, что нужно брать интервью, чтобы попасть в группу.

Я: Что-нибудь еще запомнилось из той поездки в Великобританию?

– Потом я прекрасно провела время. Что тебе еще сказать, что ты хочешь услышать? Тогда мы сошлись с Дэйвом, мы встретились во второй раз. За пару лет до этого я организовывала концерт его группы «Scream» в Лос-Анджелесе вместе с группой «Bad Religion». Я гуляла в сквере, ходила в зоопарк. У меня есть очень милые фотографии, где мы с Дэйвом держим в руках голубей и кормим их – вы, англичане, так делаете. Мы пытались слиться с обстановкой.

Дополнение 1: Чед против Дэйва

– Нельзя недооценивать вклад Дэйва Грола в группу, – замечает Иэн Диксон. – Курт говорил после турне с Дэйлом: «Дэйл – отличный ударник, но он не делает того, о чем я прошу. Он не может играть ни с кем, кроме Базза». С приходом Дэйва в группу все встало на свои места. Дэйв невероятно талантлив. Все недооценивают его вклад в «Nevermind» – как на бэк-вокале, так и непосредственно в партиях ударных. А ведь мне Дэйв тогда не нравился!

– По-моему, Дэйв не вписывался в группу, – жалуется давний поклонник «Nirvana» Роб Кейдер. – Они ведь хотели выгнать Джейсона из-за его коллекции дисков хеви-метала – не могли же они не замечать рокерских наклонностей Дэйва.

– Мне в принципе не нравится, как играет Грол, – замечает Стив Тернер. – Мне по душе утонченность. Хорошо играет на ударных Дэн. Хорошо играл Чед в «Nirvana» – более раскованно, более раскрепощенно. Такая манера игры больше качает. Грол же не заботился о каче, он просто долбил.

Я: Мне кажется, что приход Дэйва был ключевым моментом в эволюции «Nirvana» от группы из Олимпии до группы из Сиэтла – или из Лос-Анджелеса.

– Лос-анджелесская группа! – смеется гитарист «Mudhoney». – Они стали профи. С Чедом они были абсолютно непредсказуемы. Иногда Чед просто лажал. Но лажали и Курт с Кристом, ведь так? Но когда за их спинами появился тяжелый бит Дэйва, они могли творить что угодно. От него исходит больше этой внутренней злобы и агрессии. Забавно, но с его приходом песни стали более мелодичными. Больше не было грязных, тяжеловесных песен, как раньше, когда они подражали «Melvins» в структуре композиции. Это достаточно странный парадокс. Мне они нравились как раз в середине смены состава, когда записывали с Чедом демо-версии песен с «Nevermind». Это мои любимые вещи.

Я: Как, по-вашему, играл Дэйв Грол в сравнении с Чедом Ченнингом?

– Более простой, более тяжелый удар, – отвечает Джек Эндино. – В конце концов, особой разницы не было. Чед стал очень хорошим барабанщиком. Дэйв сам постоянно повторял, что на «Nevermind» он играл партии ударных, прописанные Чедом. Чед был очень музыкален. Он знал, что нужно играть и как это нужно играть. Его сильно недооценивали. Единственное, чего ему не хватало, это мощи Дэйва.

Дополнение 2: Олимпия против Сиэтла (дубль 3)

– Если и есть город, который может называться их родиной, – это Олимпия, – говорит Слим Мун. – Они жили в Олимпии; они уехали из Абердина, как только представилась возможность. Всю карьеру группы со времени записи первой демо-кассеты до появления «Nevermind» на первых строчках хит-парадов Курт жил в Олимпии. Можете называть их группой из Абердина, если хотите, но ни в коем случае их нельзя назвать группой из Сиэтла. Сиэтл здесь вообще ни при чем, если только вы не считаете, что Моррисси – лос-анджелесский музыкант, только потому что он переехал туда в конце своей творческой деятельности. Это смешно – называть «Nirvana» группой из Сиэтла.