Сердце Анны - Мария Литошко

Но не только Тому пришлось постигать вершины неизведанных познаний. Начав жизнь, в которой не было ни повара, ни служанок, Анна ещё больше оценила свой былой комфорт и удобства. Теперь не было мистера Оливера, который мог испечь вкуснейший пирог, приготовить утку с яблоками и сварить кремовый грибной суп или хотя бы бульон. Не было Люси, которая без труда заштопает порвавшееся платье, постирает его и отгладит, стоит только попросить. В качестве помощников и слуг у Анны остались лишь её руки. И тут-то она ощутила себя абсолютно бесполезной и не способной жить в реальном мире. «Какая же я никчемная!» – с досадой подумала Анна, разозлившись на саму себя. Она понимала: ныть – дело тщетное. Всё однажды случается впервые. Том служил ей вдохновением. Анна смотрела, как он пытается стать лучше, оставил ремесло вора и учится грамоте – перемены, на которые он пошёл ради неё одной. Меняться и создавать из себя нечто новое, вопреки привычному – тяжкий труд, который вызывает уважение.

На кухне Анна чувствовала себя совершенно глупой, не способной даже различить сковороду от кастрюли. Её ощущения можно сравнить с попыткой понять незнакомый иноземный язык. Анна стала тайком следить за миссис Бэртни, пока та готовила. Хозяйка никогда не замечала её присутствия, а точнее, взгляда, устремлённого в приоткрытую дверь. Она что-то напевала, беря недоступные её голосу ноты, и одновременно нарезала овощи и делала с ними нечто волшебное, поражавшее воображение Анны. «Это не иначе, как колдовство!» – думала она, стараясь запомнить как можно больше из увиденного, а когда миссис Бэртни покидала кухню, Анна тотчас же брала купленные Томом продукты и пыталась сделать то же самое, но сама. Однако результаты приложенных стараний Анну не впечатляли. «Ну, что ж… не знаю, как называется это блюдо, но боюсь, его даже бродячие псы не станут есть!» – недовольно твердила она почти каждый раз, честно признавая отсутствие кулинарного таланта. И хотя Том заверял её в обратном, Анна всё-равно оставалась недовольна.

– Ах, Том, знал бы ты, как готовил повар Оливер, когда я жила в поместье! – грезила она приятными воспоминаньями, опершись щекой о руку. – Это была пища Богов! Я никогда не смогу приготовить так же. Оливер воистину – маэстро кулинарии!

– Наверное, хорошо, что я не пробовал его блюд, иначе сейчас сидел бы так же, как ты, причитал и, в конце концов, мой суп остыл бы, – ответил Том, не выпуская из руки ложку. – Анна, поверь, твой суп вполне обычный. К тому же, после того, что я ел в том мерзком приюте, он мне кажется невероятно вкусным!

Каждый раз, присаживаясь за стол, Анна вспоминала, что обычно подавали в её доме на завтрак, обед или ужин, тем временем как Том уже успевал съесть половину. Семнадцать лет роскошной жизни всё же давали о себе знать. Анна тосковала по всему. Ей снова хотелось иметь былую жизнь, и ещё больше хотелось показать её Томасу. Анне не хватало сада и её белоснежных, как снег, лилий, игры на фортепиано, поездок верхом на своей любимой лошади, выходов в театр, танцев под музыку оркестра, вечерних посиделок под пледом у камина – ей не хватало поместья Рочфорд!

– Мой дом такой прекрасный! – рассказывала Анна Тому в один из поздних вечеров, когда они оба уже лежали в своих постелях. – На свете нет места лучше! Больше всего меня терзает то, что он всё ещё существует, но уже мне не принадлежит. Интересно: кто те люди, которые теперь живут в нём? Не думаю, что они будут любить мой дом так же, как я. Отец им очень дорожил! Мне не известно: способны ли что-то чувствовать души умерших, но, если да, то уверена, он испытывает боль, видя, что наше любимое поместье отняли. И мне точно известно, чего бы хотел мой отец: чтобы я вернула дом! – её глаза «загорелись», как у волчицы, увидевшей добычу. И если бы только Анна знала, что можно предпринять, то ринулась бы осуществлять своё желание немедленно!

– Анна… не хочу тебя разочаровывать, но об этом, как мне кажется, даже думать бесполезно, – безнадёжно вздохнул Том. – Я реалист. А реальность сейчас такова: позволить себе мы можем только то, что ты видишь вокруг себя, и это лучшее из всего вероятного для тех, кто небогат.

– Конечно, я это осознаю! Просто не могу, а точнее, не хочу мириться с таким положением навечно. Мы не сможем жить так всю жизнь! – утверждала она. – Нельзя спокойно существовать, зная, что есть нечто лучшее! Скажи, Том: если вдруг встретится возможная удача, ты последуешь за ней?

– Я последую за тобой! Ты и есть моя удача! Последовав за тобой однажды, я ни разу об этом не пожалел. Веди меня куда угодно! – горячо ответил Том.

– В таком случае, – Анна довольно улыбнулась, – я буду очень внимательно следить, чтобы суметь заметить шанс на лучшую жизнь для нас двоих. Удача всем встречается, но не каждый способен распознать её среди толпы обыденности…

Захваченная в плен различных дел, Анна напрочь позабыла о миссис Норрис, а когда, наконец, вспомнила, оказалось, что прошёл уже почти месяц. «О, Боже! Как же я так могла?» – мысленно корила она себя, выводя пером первые строки. Анне хотелось лишь известить миссис Норрис о своём здравии, дабы избавить её от вполне вероятных переживаний. А обо всём прочем она решила рассказать ей когда-нибудь потом, без помощи чернил.

«Дорогая, миссис Норрис!

Прошу простить меня за то, что так долго Вам не писала! Так вышло совсем случайно и, поверьте, я себя очень за это виню и ругаю. Со мной всё хорошо! Живу я в одном очень милом городе. А где именно, сказать пока не могу, ведь я убеждена, что Вы приедете за мной в тот же день и попытаетесь вернуть меня в Лондон. Этого я не хочу. Здесь ничто не напоминает мне о родном городе, и в том есть большая польза для моего раненого сердца. Ночевать под мостом мне не приходится, так как денег мне хватает. Уверена, что все те, кто знал меня в Лондоне, уже не вспоминают обо мне. И это – к лучшему. Пусть так всё и останется. Гордиться мне пока нечем. Я предпочту, чтобы мою фамилию напрочь позабыли, нежели сделали достоянием нелепых, ежедневных толков и жалости вместо былого восхищения.

Ваша Анна Рочфорд.»

Сложив небольшое письмо, Анна подписала его, указав лишь адрес миссис Норрис, и, не написав своего имени, немедленно отослала письмо в Лондон.

* * *

Да, так и было. Предположение Анны оказалось точным. Всё это время миссис Норрис действительно пробыла в застывшем ожидании и тревоге. Газету со статьёй о смерти Анны она читать не пожелала, даже ни единой строчки! Для неё всё это было неверным предположением, которое превратилось в ненамеренную и неосознанную ложь, рассказанную всему городу. И даже спустя одну, две, а затем и три недели молчания Анны, миссис Норрис всё-равно не посмела усомниться в её существовании, наполненном ничем иным, как жизнью. Но только вот – какой? Ей хотелось узнать хоть что-то, самую малость, и этого для неё было бы достаточно.

И вот одним субботним утром, освещённым нежарким, словно покрытым вуалью, солнцем, почтальон вручил миссис Норрис то самое заветное письмо. Хотя на конверте и не было указано имени отправителя, женщина всё-равно с уверенностью поняла, что оно от Анны. Для миссис Норрис было достаточным прочесть всего одно написанное слово, чтобы узнать в нём почерк своей дорогой воспитанницы. Заперев поплотнее дверь своей комнаты, она очень быстро и несколько суетливо вскрыла конверт, словно боясь не успеть прочесть это письмо. Женщина была настолько счастлива держать его в своих руках, что ей захотелось немедленно пойти в участок и раскрыть письмо прямо перед лицом мистера Хаилтона, произнеся при этом громкую и довольную фразу: «Ну, что я Вам говорила? Анна Рочфорд жива!» – а потом отнести листок в редакцию газеты и потребовать немедленного публичного опровержения! Но, прочитав послание, она поняла: Анна совсем не хочет, чтобы о ней что-то знали, обсуждали её новую жизнь, скручивая все сочинённые сплетни в один клубок. Поэтому внезапное решение миссис Норрис не обрело себя в действительности, так и оставшись в её воображении. «Ладно уж…» – смиренно протянула она, махнув рукой, ведь ей уж очень хотелось доказать точность своей интуиции, хотя бы следователю.