Небо цвета крови - Сергей Попов

— Нет никаких денег!.. Клянусь вам! Уже давно нет ничего!.. Я с самого начала говорила ему, чтобы избавился от них! И только в прошлом году он утопил их вместе с рюкзаком в пруду рядом с домом! Денег нет!.. Муж все уничтожил, все!.. — срываясь на хрип, голосила Джин. — Хоть все переройте — нет их нигде! Я правду говорю!..

Глаза мучителя будто выгорели, почернели от ярости, зубы проскрипели сталью. Вскочив бесом — заметался, не зная, куда выплеснуть гнев, затем с зыком, дымясь изнутри, вместе с посудой и лампой перевернул обеденный стол, снес полку, разбил окно, разодрал наружный полиэтилен. Клер, услышав погром, забила в дверь, в слезах выкрикивая проклятия.

— Скажи ей, чтобы заткнулась! Скажи ей, или кончишь здесь же, на полу!.. Скажи!.. Я теряю терпение! Нет-нет-нет… кхм… я спокоен, спокоен… а-а-а!!! Спокоен!.. — сатанел тот, вертя головой. — Заткни свою дочь!.. Заткни ей рот!!.

— Доченька, тише… не говори ничего… — выпрашивала Джин, — тише…

Клер притихла, а главарь продолжил, перебесившись:

— Что же делать? Денег нет, ничего нет… — встал к хозяйке спиной, присел на корточки, взялся за голову, закачался в остром припадке безумия. А когда вернулся проблеск вменяемости, заговорил почти шепотом, обстоятельно: — Просто уйти? Без того, что нужно?.. Это очень… кхм… глупо. Хозяин будет зол… как же быть? — привстал, оглядел всех шизофреническими, в тумане, глазами, сказал: — Выходит, остается запасной план: забрать то, что примерно равноценно утраченной сумме, то есть — вас…

— Нет!.. Нет!.. Не смей прикасаться ко мне и детям, тварь… — взъярилась Джин, рывком поднялась.

Тот, развернувшись, получив в лицо оскорбительный плевок, взял ее за волосы, намотал на руку и, отбиваясь от ногтей, бросил на пол мешком, приказывая:

— Эту и детей — в мою машину!.. — вытер слюни, проревел: — И живей — времени в обрез!..

Джин, беспрекословно исполняя приказ, из дома, волоча по земле, два бандита потащили к машинам. Следом, отворив дверь детской, под истерики, вопли малыша, вытерпливая осыпающиеся удары бойкой девочки, — похитили детей, утащили туда же, куда и мать.

— Уходим, Гремлин?.. — обратился к главарю забежавший в дом налетчик. — Времени мало, Дако будет недоволен.

— Да. Только сначала сожгите здесь все дотла… — ответил он, достал новую жвачку, кинул в рот, — готовьте все бутылки с горючей смесью, какие есть. Устройте ад…

Среда, 14 сентября 2016 года

«Курт, где же ты?..»

Тоскливый, опечаленный каким-то неясным горем голос Джин выбросил меня из сна, на миг вселил панику. Еще черное, дорассветное небо плакало кислотой, кричала от боли настрадавшаяся земля. Ветер то появлялся, завывая в пустых оконных проемах, то вновь куда-то пропадал. На полу все чаще утробно пищали, словно яичница на сковородке, закинутые сквозь щели духмяные капли, источали сернистый, губительный миазм. Он шел наплывами, щипал и жег ноздри, прорывался в глотку. Один-другой вдох — и от внутренностей не останется ничего.

Ш-щ-щ-щ… щ-щ-щ…

Захлебываясь собственными слюнями, со слезящимися глазами, першением в горле, — на четвереньках добрался до рюкзака, в отупении вытащил противогаз, надел — спасся, вырвал отходящую жизнь из дымных лап самой изворотливой и изобретательной смерти в Истлевших Землях.

— Как же повезло… — повторял я, неуемно дыша посвежевшим воздухом, — успел… смог…

Очувствовавшись, гремя острым, ревущим кашлем — сглотнул, поднялся и, переступая с ноги на ногу, с закружившейся головой, припал к затравеневшему кирпичному дверному проему, согнулся. Легкие будто плавились, в животе простреливало, все нарывало, горело огнем, как на свеженьких древесных углях. Стоял, трясся и не мог уняться — всего било дрожью, точно при столбняке. Секунда, вот вторая, третья пошла — и тело в горячем поту, пыхтит паром, а вязаный стираный свитер потяжелел от влаги, липнет к коже, и это при том, что внутри недостроенного коровника — злая холодина! Кое-как обтерся, побил по плечам — судорога отошла. Осмотрелся, сразу соображая, где будет потоп и куда отступать и пережидать ядовитый дождь. Мертвящие воды, плюясь пеной, бурно вливались через окна, накрапывали с потолка. Час-полтора такого ливня — и укрытие просто-напросто поплывет, хоть резиновую лодку надувай. И если так будет и вправду — мой труп не достанется ни бандитам, ни падальщикам, ни червякам.

«Нет-нет-нет… так помирать я не согласен… — мыслил я, — еще посмотрим…»

Минуту спустя начал мерзнуть и вернулся за плащом, всю ночь сушащимся от испарины на загнутом в крючок обрывке строительного прута. Костер совсем притух, не дарил тепла, не сушил одежду, на стенах не вытанцовывали перековерканные тени. Затоптал умирающий огонь, засыпал бетонными крошками, песком, потрогал рукава плащика, воротник, капюшон: все-таки успел подсохнуть, пускай и не до конца: внутри немножко, но все же осталась сырь.

— Что делать… на мне досохнет… — вздохнул я, по-армейски умеючи прытко оделся, глухо застегнулся, покрылся капюшоном. Из рюкзака, пошарив, забрал краги — специальные кислотоупорные перчатки. Надел. Сильножгучая жижа прибывала с каждой потраченной зря минутой. Потом некстати ветрище поменял направление, закосил дождь, криво обстреливая окна и часть доныне сухих участков пола. Уходить нужно немедленно — плевать куда, лишь бы подальше от гибели. И, разбегаясь глазами по сторонам, повсеместно видя прибывающую ярко-изумрудную кислятину, докончил: — Дождь, сволочь, льет как из ведра! М-да уж… Изначально хороший ночлег надо было подыскивать… да выбирать не приходится…

Потом бросил за плечи рюкзак, подхватил сложенные костерком автомат и винтовку, к каким подтекала «зеленая смерть», и — дальше, вглубь коровника, на поиски суши, спасения.

Бежал, перемахивал через кипучие ручейки, как заяц от наступающего на пятки волка: расторопно, не помня под собой ног, мгновениями ощупью, вслепую, животным чутьем. Тяжеловесные капли сверху били по капюшону, клевали плечи, бока, вгрызались в неподвластную им прорезиненную ткань, прожигали ничем не защищенные лямки, оружейные ремни, обливали дула, цевья, стекали к рукам. Того и гляди рухнет рюкзачок вместе со всем содержимым, вооружением, и считай путешествие окончено: ни тебе запаса чистой воды, ни провизии, ни возможности дать отпор, ни запасных фильтров, а без них — куда уж там, упаси бог! — склеишь ласты к обеду, а то и раньше, да и не самым приятным способом. Вот что значит не подумал наперед и не укрыл снаряжение хотя бы целлофановыми пакетами.

— Какой же ты, Курт, истукан… — ругал себя, — голову не включил вовремя — теперь расплачивайся. Вот останешься без всего — будешь в следующий раз знать. Если, конечно, этот следующий раз настанет…

Уже достиг середины, а деваться по-прежнему некуда: стойла превращаются в пруд, закипают, чердака и нет в помине — одна только сгнившая деревянная заготовка, с нутряным писком тающая в кислоте. И не видно ничего, ПНВ не достанешь — дождь хлещет. Запрятаться негде: всюду журчание, темнотища, как в пещере, ни одной подходящей дыры или угла — в общем, беспросветность. Чем не крыса на тонущем корабле?..