Молчание бога - Александр Золотько

– Ну? – спросил Ловчий.

– Я разговариваю с одним из Охотников, сражающихся с порождениями дьявола? – спросил сарацин.

Говорил он совершенно без акцента, разве что чуть мягче, чем привык Ловчий, произносил шипящие.

– С Охотником, – кивнул Ловчий, рассматривая сарацина.

Темная кожа, большие, влажные глаза, обильная седина в черной бороде.

– Я прибыл сюда по очень важному делу, но кроме этого хотел встретиться с Охотником. И, как я понимаю, Аллах послал мне встречу не с простым воином, а с командиром отряда. И не просто с командиром отряда, а с самим Ловчим, да продлятся твои годы... -И?

– Я прошу уделить мне немного твоего бесценного времени, дабы передать тебе просьбу...

– Прямо вот тут, перед лагерем? – Ловчий неодобрительно покачал головой. – Что бы ты ни собирался мне говорить, не слишком ли это нагло – разговаривать на глазах всего христианского войска?

– Я приду к тебе вечером, – склонил голову сарацин.

– Попробуй, – разрешил Ловчий.

Он даже и не предполагал, что стал таким известным. Осталось понять – хорошо это или плохо.

Поначалу оказалось – хорошо.

Часовые перед лагерем, услышав его имя, тут же указали шатер без флага, но с десятком охранников перед входом. Шатер стоял на отшибе.

Храмовника с сопровождением отправили на другой конец лагеря.

Перед шатром Ловчий спешился, передал повод подбежавшему слуге без герба на куртке и вошел в шатер.

– Давно вас не видел, благородный Ловчий, – любезно улыбнулся сидящий за столом старик, но даже не попытался встать, чтобы приветствовать вошедшего.

Ловчий молча сел на свободный табурет.

Старика он знал. К сожалению – давно.

В первый раз они столкнулись еще тогда, когда старику этому было шестнадцать лет. Но уже тогда он слыл ловким малым и готов был выполнить любое, самое грязное и неприятное задание святых отцов.

Ему даже доставляло радость совершать гнусности от имени Бога, зная, что все грехи ему будут отпущены. Если что-то можно было сделать двумя способами, Перст выбирал самый кровавый.

Они потом встречались неоднократно, хотя если бы это зависело от Ловчего, то не встречались бы никогда.

Несколько раз Ловчий подавлял в себе желание мальчонку прирезать, но тот успел войти в число людей, знавших о Договоре и о Смотрящих.

– Кушать я вам не предлагаю – пост, знаете ли, приходится сдерживаться, – улыбнулся Перст, отодвигая в сторону блюдо с недоеденной курицей.

Насколько помнил Ловчий, именно так он улыбался, когда собирался совершить особую гнусность.

– А где наш приятель? – спросил Перст. – Вас ведь приглашали обоих.

– Он не смог приехать, – ответил Ловчий. – Прихворнул.

– Что вы говорите! – всплеснул руками Перст. – Прихворнул! Сам Хозяин! Что же это за времена такие настали! Ну ничего, всем нам воздастся по делам нашим.

Старик даже улыбнулся безгубым ртом. Будто черепаха.

– Очень рад, что вы прибыли вовремя, несмотря ни на что. Такая точность в наше время... Мы ведь только вас и ждали. Только вас.

– Я тут.

– Я вижу, я вижу! – радостно вскричал Перст и развернул лежавший на столе пергамент. – Вот, смотрите. Сюда смотрите.

Сухим пальцем с распухшими суставами Перст ткнул в пергамент, в нарисованный план.

– Вот здесь сейчас находимся мы. А вот здесь... Ловчий смотрел на собеседника и пытался понять – что, вот этот, вот именно этот мерзавец стоит за всем происходящим? Может быть, взять его сейчас за кадыкастое горло и медленно, капля за каплей, выдавить из него правду...

– К этому замку наше войско подойдет через неделю. Все, кстати, уверены, что именно замок этот является нашей конечной целью... – Перст вдруг оборвал свою речь и внимательно посмотрел на Ловчего. – А ведь ты сейчас прикидываешь, как мне голову свернуть...

Ловчий улыбнулся вежливо.

– Нет, правда, – старик похлопал ладонью по столу. – Ты сейчас сидишь и думаешь – зачем меня вызвали к этому старому уроду. Вот подвесить бы сейчас его над костром и послушать, что запоет...

– Просто взять тебя за твое поганое горло, – сказал Ловчий. – Ты – дрянь трусливая – тебя жечь не нужно. Ты ради того, чтобы остаться в живых...

Старик скрестил руки на груди, лицо стало серьезным.

И что-то было в его взгляде, что заставило Ловчего замолчать.

– Ну, во-первых, ты ничего мне не можешь сделать – вы давали клятву не причинять вреда тем, кто следит за Договором со стороны людей. Так что можешь разве что помечтать. Во-вторых, я тебя тоже не люблю. И знаешь за что?

Ловчий хотел сказать, что нет, не хочет он этого знать, что может престарелый засранец засунуть себе свое знание... Но Ловчий промолчал. Он видел, что старик говорит правду. И что старик хочет сказать правду.

– Ты бессмертный. Я не знаю – кто ты, бог, человек, но я знаю, что ты – бессмертный. И твой приятель – тоже. Я не знаю других бессмертных, но я видел, как бездарно вы тратите свое бессмертие...

– Его нельзя тратить, – сказал Ловчий, чуть не добавив «к сожалению».

– Не цепляйся к словам, – махнул рукой старик. – Ты понимаешь, что я говорю. Пользуетесь своим бессмертием глупо и бесталанно. Хоть раз вы что-то сделали не ради своей идиотской мечты, а для других? Для людей, для нас, слабых и смертных? Не вы остановили мавров в этих местах, а мы, простые смертные. Не вы останавливали человеческие жертвоприношения, а мы, христиане. А что делали вы? Просто ждали?

Старик встал, держась за спину, оперся руками о крышку стола и наклонился к Ловчему.

– Да, твой приятель искал бога, а ты искал дьявола. Как это важно! Для кого? Для нас? Для жителей Западной империи, которых на ваших глазах резали варвары, не знающие истинного Бога? – Старик закашлялся.

Ловчий подождал, пока тот снова сможет дышать и говорить. Ничего нового он не скажет. Все это и сам Ловчий недавно говорил Хозяину, который и сам, наверное, не один век думает об этом.

– Я ведь поначалу, по молодости, тоже решил искать путь к Богу. Мы когда с тобой впервые встретились, я ведь решил, что тем, кто борется с Нечистым, может выпасть бессмертие. Вон, как тебе. Ты, наверное, не помнишь, как вступился за проезжих возле Старого моста. Сколько с тех пор прошло... лет пятьдесят. Ты ловко разметал нападавших, и только одна-единственная стрела попала тебе в плечо. Ты вырвал стрелу, и рана тут же затянулась. Помнишь?

Ловчий покачал головой.

– А я помню. И помню, как мне тогда показалось, что можно что-то изменить в этой жизни и в этом мире. Можно, раз ты на нашей стороне. И я старался... Человеку не дано создавать жизнь, но уничтожать ее у нас получается неплохо. Я не могу породить добро, но я мог убивать зло. И я делал все, что мог.