Демонология Сангомара. Небожители Севера - Д. Дж. Штольц

— Ну вот. А кто-то хотел остаться в комнате, — хитро улыбнулась графиня.

Тот смутился, опустил руку и тоже ответно улыбнулся, потому что воспоминания детства всегда приятны и греют душу даже в самые черные дни.

— Такое чувство, что вы читаете мои мысли, госпожа…

— В твоем случае это не требуется. У тебя все на лице написано, Юлиан.

Мариэльд де Лилле Адан медленно пошла по усыпанной снегом дорожке, оставляя аккуратные неглубокие следы. Уильям следовал за ней, но вскоре поравнялся.

— Госпожа…

— Юлиан. Если не перестанешь называть меня госпожой, я буду тебя постоянно звать Юлианом, через каждое слово. Пока тебя судорога не возьмёт. — В глазах женщины засверкали веселые огоньки, и она хитро взглянула на оторопевшего сына. — Ну, говори.

— Я всего лишь хотел спросить, как вы… Как вы можете так долго жить? Порой ведь кажется, что жизнь отвратительна и ужасна.

— Просто моя жизнь имеет смысл, пусть даже в таких мимолетных радостях, как прогулка по усыпанному снегом саду. Ты думаешь, что твоя жизнь окончена из-за того, что ты узнал на суде?

— Нет, вовсе нет… Хотя… Я не знаю. Внутри пустота… Иначе и не описать, — смутился Уильям.

— Пока ты молод и простодушен, ты будешь очень остро чувствовать предательства, несправедливость и обман. Но с годами станет проще. Поверь моему опыту.

— Чувства притупятся?

— Нет. Всего-навсего перестанешь возлагать нелепые надежды на свое окружение. Отпусти ситуацию с Филиппом, забудь Белого Ворона, его дочь и иди дальше.

— Я постараюсь, госпожа, — склонил голову Уильям, соглашаясь. Он осмотрелся, любуясь пусть пока и спящим, но прекрасным цветником и садом Молчаливого замка.

— Хорошо, Юлиан. Постарайся, Юлиан. — Мариэльд с хитрецой взглянула на резко покрасневшего вампира. — Что такое, Юлиан? Тебе не нравится имя Юлиан?

— О боги… Ну почему Юлиан, госп… — он вовремя осекся и улыбнулся второй раз за день. — Извините, но как же мне вас называть, если не госпожа?

— Мама, матушка. Я знаю, что тяжело, но ты привыкнешь. У меня нет желания быть для тебя хозяйкой — слуг у меня и так хватает. Из зала суда был вынесен мой любимый сын, а не еще один послушный пес. Просто прими этот свершившийся факт и тебе станет намного легче.

Нахмурившись, Уильям промолчал, ибо не знал, что ответить. И хотя ему от прогулки стало на душе спокойнее, пусть и совсем немного, все же он чувствовал себя не в своей тарелке с той, которую знал всего пару часов.

— Ты меня не знаешь, Юлиан, я понимаю. Давай я расскажу тебе свою краткую историю жизни, может быть, ты взглянешь на меня чуть иначе. Я покопаюсь в воспоминаниях, ты послушаешь… Никому от этого хуже не станет.

— Уж нет ли у вас дара чтения мыслей? — вздрогнул от неожиданной догадки Уильям и перепугано взглянул на Мариэльд, которая в очередной раз почти дословно произнесла вслух его мысли.

— Нет, такого дара у Старейшин не бывает. Да он с тобой и не нужен, еще раз говорю — у тебя все на лице написано. Поэтому графу Тастемара и удавалось так легко манипулировать тобой. — Мариэльд, взяв сына под локоть и опершись на него, сняла капюшон, с которого осыпался снег, и стала рассказывать.

Снегопад ненадолго прекратился, и Уильям тоже последовал примеру, скинул капюшон с головы.

— Я родилась очень давно в землях, которые в те давние времена не имели ни названия, ни герба, ни короля. Мое поселение ютилось меж гор, их, подобно змеям, оплетали извилистые реки. Сейчас эти земли называют Офуртом.

— Офурт? — изумился Уильям.

— Да. А еще мои отец и мать были обычными людьми. Да-да, Юлиан, не смотри так, я такой же человек, как и ты. Как видишь, между нами достаточно много общего.

Меня тогда звали Хеоллея. Мы занимались охотой, рыбалкой и жили среди гор уединенно, лишь изредка сообщаясь с соседней деревней Аурутроон, что в переводе с нашего старого языка Ютт означало «Большая». А наша деревенька звалась Руротроон, что означало «маленькая». Когда я стала женщиной и у меня началась кровь, отец продал меня незнакомцу за пару коз. Я была очень красива, и пара коз — это очень щедрая плата. Незнакомцем оказался Вождь отдаленного поселения Карнкапа — он прибыл из-за гор по торговым делам и, завершив их, возвращался назад. Вождь был зрел, бородат и имел взрослых детей моего возраста.

По прибытию в мой новый дом я уже была беременна и к весне родила сына. Патрупприн из Карнкапа — так звали моего мужа — любил меня, я была четвертой и самой младшей женой. За тридцать лет, что Патрупприн был жив, я подарила ему пятерых сыновей, они выросли и тоже породили детей. К моменту тех страшных событий моему младшему сыну, такому же высокому, как ты, с голубыми глазами и красивым лицом, было около двадцати зим. Это были страшные времена, Юлиан, — поселения появлялись и исчезали целиком, когда по ним проходили последователи Юстуусов.

— Кто такие Юстуусы? — спросил негромко Уильям, придерживая руку женщины, пока они гуляли по усыпанным пухлым снегом дорожкам.

— Их еще называют велисиалами. Горрон де Донталь как-то рассказывал тебе о них. Но сейчас воспоминания о них остались лишь в сказках, а тогда их жрецы, вооруженные и жестокие, захватывали небольшие поселения, убивали всех зрелых и старых и забирали с собой лишь молодых мужчин и женщин для кровавых обрядов. Наше поселение, которое располагалось там, где сейчас Аелод, графство Крелиоса, постигла та же участь.

Они пришли осенней холодной ночью. Их было около полусотни, но из-за того, что жрецы явились из темноты, никто не успел подготовиться. Мой муж уже давно умер к тому моменту, поэтому Вождем стал сын первой жены.

На моих глазах убили Моллуда, а на двух других моих сыновей, Дроррука и Обехониона, накинулись толпой и закололи. Четвертый, Миллор, погиб в огне, оказавшись запертым в горящей лачуге с детьми, а мой любимый Енрингред попытался вывести меня и свою жену с новорожденным сыном за поселение. Но его настигло копье, жену забрали, ребенка растоптали кони, а мне достались стрелы, что пробили легкое, живот и ноги.

Да, Юлиан, я вижу по твоему лицу, что тебе происшествие на суде кажется уже не таким страшным. Все познается в сравнении, мой дорогой сын. Своя беда кажется уже не такой страшной, когда ты узнаешь об истинных страданиях.

Я умирала, мысленно готовясь к тому, что моя душа отправится в Сумрачный Хорренх. Мы тогда считали, что души после смерти успокаиваются в мире духов. Перед этим я держала на руках умирающего Енрингреда, хрипящего и окровавленного, который закрыл глаза в последний раз, лежа на моих коленях. Все мои сыновья погибли в ту ночь, а внуков либо увели, либо зарезали. Я осталась одна посреди мертвых либо готовящихся отойти в Хорренх раненых людей.

К рассвету мое тело стало неметь, я наблюдала за восходящим солнцем со слезами на глазах, держа в руках уже холодную руку любимого младшего сына.