Там, где нас есть - Борис Мещеряков

Изобретение старика Белла звонило настойчиво и многократно. Ну точно какой-то продавец чего-то звонит. Нет, не отвечу, пошли они все. Я с ним, с неизвестным мне, на его счастье, продавцом, некоторое время боролся, делая вид, что не замечаю его звонков, может, отстанет? Но нет, настойчивый попался и недоверчивый. Неубедительно я храпел в ответ на его звонки. А может, и правда пионер какой попался, думающий, что самоскладывающийся пылесос со встроенным словарем и развивающей игрой для дефективных спасет человечество в целом и нашу маленькую страну в частности. Короче, устал я с ним пассивно бороться и все-таки поднял трубку, подумав и сквозь сон испугавшись, что вдруг с кем чего случилось, а я делаю вид, что я не здесь и не я это вовсе.

Ладно, думаю, в конце концов ты сам этого захотел. Видит Бог, я пытался сделать тебя счастливей, но некоторые не ценят того, что у них уже есть.

— Алё, — говорю. — Чем могу помочь в вашем затруднении, раз уж вы нам позвонили?

Такая у меня формула для начала активной фазы борьбы с продавцами всего по телефону.

Они по простоте душевной думают, что это они мне звонят с целью разрешить все мои возможные затруднения путем всучивания за бешеные деньги какой-нибудь хрени. Ага, не тут-то было, я уже перехватил инициативу, и им теперь понадобится перегруппировка войск.

В трубке помолчали, очевидно задумавшись о собственных затруднениях (а у кого их нет, и уж точно не у человека, вынужденного кормиться анонимным вешанием лапши на уши соплеменников), и на пару секунд им там было не до моих бед. Даже побольше, с полминуты невидимый противник приходил в себя, перебирая в мозгу свои затруднения. Видимо, затруднений он имел в количестве, бывает.

— Ну? — продолжил я. — Так и будем молчать или займемся делом? Давай начинай уже побыстрей, я занят вообще-то. (Что означает: я не как некоторые, я честно и много работаю и плачу бешеные налоги, а не высиживаю пособие и малую необлагаемую копеечку трепом по телефону.) Давай рассказывай скорей, чего там у тебя случилось.

Продавцы всего по телефону — ребята, привычные к тому, что звонят они всем и всегда некстати (ну, может, их старушка-мама светится от счастья, не знаю точно), поэтому там обрадованно засопели, вспомнили кодовую фразу, которой их обучил ихний Главный Начальник на курсах Начинающих-Всучивателей-По-Телефону, и начали, приободрившись:

— Мир! Я не займу долгое ваше время, когда я представляю международную фирму … (дальше было какое-то название, я их, не дослушав, забываю, пусть будет «Супер-тек»), чтоб рада сообщить вам о появлении для твоей продажи … (тут название товару, не имеет значения какого, я ж все равно не куплю, пусть будет «Супер-дил»), способного изменить ваша жизни от начал и до конца!!!

Ага, так я и дал тебе менять мою жизнь, засранец. Не говоря уж, что к началу ты малость опоздал.

Тут надо бы сделать лирическое отступление. Совершенно верно, призванное пояснить, как вы уже догадались, мои внимательные читатели.

Кодовая фраза вбивается в головы Начинающих-Всучивателей-По-Телефону на иврите, доступном как минимум студентам-филологам университета Бар-Илан, и призвана не представить фирму и чем она там торгует, а выяснить степень владения ивритом у слушателя этой любительской пародии на Песнь Песней. Естественно, курсисты им владеют, ну примерно как вы высокогорным диалектом языка майя, а предполагаемые жертвы должны, по идее, владеть еще хуже, иначе кирдык бизнесу с лохами.

Клиент, надеясь, что от него отвяжутся, должен сокрушенно и запинаясь произнести пароль: не иврит, с просьбой… и тогда Начинающий Всучиватель перейдет на русский, которым тоже владеет в массе не блестяще, но все ж покруче языка Книги. Клиент испытает облегчение и непременно выслушает в благодарность, а некоторые сердобольные даже купят. Такая техника — напрячь пациента, потом дать расслабиться и тут его и окучить по полной. Поэтому совершенства звучания на курсах не добиваются, главное — общий звуковой поток. Который в исполнении среднего Начинающего Всучивателя звучит как я уже описал. Главное тут же не заржать, вспомнив анекдот про двух чукчей, решивших потрепаться на малознакомом русском для упражнения извилин.

Допустим, что Борух не взял бы главного приза на конкурсе знатоков языка его предков, но приглашение к диалогу на русском я все ж твердо отклоняю непроизнесением пароля. С гордостью должен сообщить, что я не ведусь на их стремление быть мне понятными. Я подозреваю в нем стремление самим не запутаться. Может, я и не прав.

Всучиватель еще не в ужасе, однако начинает волноваться и чувствует смутное беспокойство.

— О, — продолжаю я, резко меняя тон, — расскажите мне поподробней о вашем предложении, поскольку волей случая я как раз ищу что-то подобное, по подходящей цене и с хорошими условиями оплаты, а в стране Израиля очень редко с устройствами такого качества и назначения. Да и приятно пообщаться с коллегой. Несмотря на круглосуточную занятость. Я очень тяжело работаю!

Ощущение подвоха у Всучивателя обретает определенность. Ему-то известно, что подобную хренотень продают еще примерно двести четырнадцать лохоуловителей только в нашем с ним небольшом городе, а специалистов в этой области не бывает в принципе, поскольку данная область знаний вообще отсутствует.

«Какая, на хрен, редкость, какой, в жопу, коллега?» — думает он своей одной незасохшей извилиной, одновременно испытывая некоторые муки совести, что избрал легкий путь обогащения, и наконец находит, как ему сдается, способ повернуть разговор в нужном направлении.

— Спрашивал я вопрос, какое имеете у вас образование?

«Есть!» — ликую я и лениво переспрашиваю:

— Вам какое, израильское или за границей?

У-у-у-у-у-у-у, тоскует продавец, уже жалея, что связался, и в отчаянии бросает последний резерв:

— А сколько время ты в стране?

«Тю, — думаю про себя, — какие вы предказуемые, каз-злы, хоть бы кто чего нового придумал», — и отвечаю:

— Ах, как летит время. Восемнадцать лет. Если не считать тех десяти, что я провел в США. Ну давайте, рассказывайте, раз я уже все равно не сплю.

Теперь он уверен, что счетчик телефонных разговоров мотает его шекели бессмысленно, он знает, что ничего не продаст, дичь слишком велика и проворна для него, но он же не знает, что я не запомнил названия его лохконторы и не позвоню туда пожаловаться, что агент бросил в меня трубкой. А что такого можно ожидать от разочарованного плохим обхождением израильтянина со стажем, ему о-го-го как известно, не раз его на курсах шугали таким поворотом, натаскивая ни в коем случае не грубить. Поэтому ему приходится терпеливо и безнадежно грузить мне весь репертуар полностью на неудобном ему языке и за его собственный счет, который теперь никому не выставишь.

Так, за разговорами, мы мило проводим минут двадцать, я уточняю мелкие частности, рассказываю ему о своих проблемах с недвижимостью и на бирже, потом мне надоедает, и мы расстаемся. Счастливые оба. Причем в его словах прощания я отчетливо слышу надежду более никогда не сталкиватья со всякими до хрена умными и сожаление, что за эти полчаса (ага, уже полчаса он меня веселит и сам за это платит) он бы уже накидал в ягдташ с десяток доверчивых пенсионерок из Бердичева.