Ганзейцы. Савонарола - Оскар Гекёр

удар за ударом, пришёл в такую ярость, что сам ранил себя в ногу. Одновременно с этим на Лоренцо напали оба священника; один из них — Антонио Вольтеро положил руку на плечо своей жертвы, чтобы нанести удар кинжалом в шею. Но Лоренцо быстро отскочил в сторону и, обернув левую руку полой плаща, обнажил шпагу и стал защищаться против убийц с помощью двух своих слуг, из которых один был тяжело ранен.

Лоренцо также были нанесены две раны в шею. В то время как оба священника старались спастись бегством, Бернардо Бандини, убийца Джулиано, хотел напасть на Лоренцо; но тот успел скрыться в ризницу, где около него столпились друзья. Один из них запер тяжёлые бронзовые двери, другой высосал раны Лоренцо, так как предполагали, что кинжалы убийц были намазаны ядом; затем наскоро была сделана повязка.

Между тем приверженцы Медичи рассеялись по церкви, одни преследовали убийц, другие собрались перед дверями ризницы и настойчиво требовали, чтобы их впустили, в чём сначала им было отказано, потому что Лоренцо боялся измены. Наконец, один из слуг влез на орган, откуда можно было видеть всё пространство внутри церкви, и когда он убедился в полной безопасности, то двери были открыты; Лоренцо положили на носилки и отнесли в его палаццо под прикрытием вооружённой толпы его приверженцев.

Заговорщики не были приготовлены к такому исходу. В полной уверенности, что предприятие их увенчается успехом, они не приняли никаких мер, чтобы овладеть своей жертвой, что не представляло особенного труда в первый момент общей сумятицы, пока толпа не знала сущности дела. Вместо этого они устремились к палаццо Синьория, куда заранее отправился архиепископ Сальвиати со своим братом, некоторыми родственниками и многочисленной вооружённой свитой своих приверженцев. Часть свиты он оставил у главного входа, а другую провёл в залу нижнего этажа; но по рассеянности, уходя, запер дверь на ключ. Вследствие этого находившиеся в зале не могли соединиться с товарищами и принять какое-либо участие в дальнейшем ходе дела.

Сальвиати, распорядившись таким образом, вошёл в комнату гонфалоньера, который жил в палаццо Синьория, где он был представителем высшего начальства. Эту важную должность занимал тогда Чезаре Петруччи, человек почтенных лет, бывший очевидцем многих заговоров на своей родине, что делало его вдвойне недоверчивым и осторожным. Сальвиати, поздоровавшись с ним, заявил, что должен передать ему поручение от папы, но Петруччи заметил, что при этом архиепископ несколько раз менялся в лице и не мог скрыть своего волнения. Между тем Сальвиати, зная, что дверь из комнаты гонфалоньера ведёт в залу, где он случайно запер часть своей свиты, мысленно проклинал себя за неосторожность, и глаза его невольно обращались в эту сторону. Петруччи внимательно следил за взглядами архиепископа, а затем встал и отворил дверь в залу. Увидя непрошеных гостей, он тотчас понял, в чём дело, созвал своих людей и стражу и приказал арестовать всех, бывших в палаццо. Приказ этот был немедленно приведён в исполнение; те, которые оказывали вооружённое сопротивление, были убиты, остальных выбросили из окон. Сначала архиепископ с братом и родственниками были задержаны в зале Синьория, но когда Петруччи узнал сущность заговора, то он без дальнейших объяснений приказал повесить всех их на окнах дворца.

Оба священника, посягавшие на жизнь Лоренцо, были захвачены и изрублены в куски приверженцами Медичи. Бернардо Бандини, видя, что Лоренцо ускользнул от него и дело заговора потеряно, успел вовремя спасти свою жизнь бегством. Раненый Франческо Пацци настолько ослабел от потери крови, что должен был вернуться домой; он упросил своего дядю Джакомо сесть на лошадь и обратиться с воззванием к народу. Джакомо собрал вокруг себя около сотни заговорщиков и отправился с ними на площадь перед дворцом Синьория, приглашая по пути граждан взяться за оружие и защищать дело свободы. Но так как это воззвание не произвело никакого впечатления, то он поспешно вышел из городских ворот со своим небольшим войском и удалился в Романью.

Лоренцо Медичи не сделал никаких распоряжений, чтобы захватить заговорщиков, но тем сильнее обрушилась на них месть народа. Ничто не могло более расположить флорентийцев к дому Медичи, как этот неудавшийся заговор, который был вместе с тем и вопиющим святотатством, достойным небесной кары. Если кто выказывал неприязнь к Медичи или был связан с заговорщиками, то его убивали без сожаления. Кардинал Риарио искал спасения у алтаря, где священники с трудом могли оградить его от народной мести. Франческо Пацци лежал в постели вследствие своей раны, но его принудили наскоро одеться и поволокли в палаццо Синьория, где повесили на окне рядом с архиепископом Сальвиати. Дорогой побои и оскорбления, наносимые ему озлобленным народом, не вызвали у него ни малейшей жалобы, он спокойно смотрел на своих сограждан и только выразил сожаление, что они хотят остаться в прежнем рабстве. Нужно приписать чуду, что народ пощадил палаццо фамилии Пацци и превосходную капеллу, построенную Брунеллески по поручению Андреа Пацци, которая уцелела для потомства на монастырском дворе Санта-Кроче, в виде неподражаемого образца строительного искусства времён Возрождения.

Из всех членов фамилии Пацци, бывших в этот день во Флоренции, уцелел один Гуильельмо Пацци, муж сестры Лоренцо Медичи. Едва Бианка узнала из бессвязного рассказа конюха о том, что случилось в городе, как у неё появилась твёрдая решимость спасти своего мужа, несмотря ни на какую опасность. Она тотчас же сделала все необходимые распоряжения для своего отъезда, ничем не выразив своего волнения, и только во время прощания с детьми слёзы заблестели в её длинных ресницах. Затем она села на лошадь и отправилась в город в сопровождении двух слуг. Флорентийцы знали всех членов знатных фамилий своего города, и Бианка всегда пользовалась общим расположением за свою доброту и простое обращение. Поэтому её появление на городских улицах было встречено доброжелательными криками. Мало-помалу вокруг неё образовалась многочисленная толпа, которая сопровождала её во дворец брата. Несчастье, постигшее Медичи, занимало всех; вместе с громкими жалобами и плачем раздавались крики ярости и проклятия. По улицам тащили тела убитых; всюду виднелись обезображенные куски человеческого мяса, вздетые на копья, которые носили по городу. По-видимому, фанатическая жажда мести дошла у флорентийцев до крайних пределов и ей не предвиделось конца.

Бианка, пользуясь правами близкого родства, подошла к постели Лоренцо и вместе с сожалением о смерти их младшего брата выразила радость, что видит его живым. Лоренцо ласково встретил сестру, которая живо напоминала ему покойную мать своей кротостью и красотою. Он был заранее уверен, что Бианка приедет к нему, как только узнает о его болезни; но