Молот и крест - Гарри Гаррисон

Мюртач уже взмахнул мечом. Тролл Квикка подставил свой рычаг для подъема тяжестей, и меч изменил свой направление и перерезал натянутую тетиву катапульты.

Гулкий звук, удар, громче чем от хвоста кита по воде.

– Сын Девы! – сказал Мюртач, глядя вниз.

Одно плечо катапульты, освобожденное, продвинулось вперед на шесть дюймов, дальше его снова зажало. Но за эти шесть дюймов оно высвободило огромную энергию, способную послать стрелу на милю. По обнаженному боку Мюртача словно ударили гигантским молотом. Кровь потекла изо рта ирландца. Он отступил, сел, упал, скользя по стене повозки.

– Я вижу, ты снова обратился к христианству, – сказал Шеф. – Поэтому ты должен помнить: «Око за око». – Повернув алебарду, он вогнал ее острие в правый глаз Мюртача и в мозг.

За краткие мгновение их поединка положение существенно изменилось. Оглядываясь, Шеф видел только спины. Воины Рагнарсонов отступали, бросали оружие, отстегивали щиты. «Брат, – кричали они, – друг, мы с тобой гребли вместе». Один расстегнул рубаку и торопливо вытаскивал серебряную эмблему. Наверно, последователь Пути, решивший остаться с отцом или ярлом, а не уходить их Йорка. За ними сотни воинов двигались ощетинившимся клином, в вершине которого виднелась гигантская фигура Бранда. Перед клином равнина была покрыта убегающими, хромающими, стоящими с поднятыми руками. Армия Рагнарсона была сломлена. Уцелевшим оставалось либо бежать, спасая свою жизнь, либо надеяться на милость победителей.

Шеф опустил «Месть тролла». Неожиданно он ощутил страшную усталость. Краем глаза уловил какое-то движение. Две лошади, на одной всадник в алом плаще в зеленых брюках.

Мгновение Айвар Рагнарсон смотрел на поле битвы, на котором потерпел поражение, на стоящего в повозке Шефа. Потом он и его конюх ускакали, в воздух от копыт полетели комья грязи.

Подошел Бранд, сжал руку Шефа.

– Я уже встревожился, решил, что ты убегаешь. Но ты побежал к битве, а не от нее. Сегодня мы хорошо поработали.

– Работа еще не закончена. За нами армия, – ответил Шеф. – И Сигварт. Армия Мерсии должна была бы догнать нас сегодня на рассвете. Он задержал их на двенадцать часов дольше, чем я рассчитывал.

– Но, может, все же недостаточно, – сказал Магнус со своего места на повозке. Он вытянул руку, указывая. Далеко на равнине солнечный луч отразился от чего-то яркого – наконечники копий подходящей армии.

– Мне нужно время, – сказал Шефу на ухо Бранд. – Иди к ним, говори, торгуйся, выиграй мне немного времени.

У него нет выбора. В сопровождении Торвина и Гутмунда он двинулся навстречу приближающейся линии армии Марсии, отличающейся от той, которую они только что опрокинули, только тремя большими крестами.

За ними армия Пути пыталась перестроиться. Примерно треть ее состава погибла или была тяжело ранена. Теперь даже ходячие раненые лихорадочно заторопились: снимали со сдавшихся воинов Рагнарсона оружие и доспехи, обыскивали поле битвы в надежде найти что-то полезное – с энергичной помощью фрименов Шефа, уводили раненых противников в направлении кораблей, все еще стоящих под охраной у Уоша, тех, у кого есть надежда выжить, относили к лекарям.

«Армия» теперь представляла собой одну тонкую линию. Несколько сот самых опытных воинов растянулись, чтобы произвести впечатление. За ними поставили рядами пленных, связали им руки и велели стоять, чтобы враги тоже их считали противниками. Сзади на полмили троллы и воины торопливо копали канаву, устанавливали машины – и готовили лошадей и повозки для дальнейшего отхода. Армия Пути еще не была готова к битве. Нет, воины не утратили храбрости и силы духа. Но все традиции требовали отпраздновать победу и отдохнуть после невыносимого напряжения схватки с сильным противником. Требовать у них немедленного повторения – значит просить слишком много.

Следующие несколько минут, подумал Шеф, будут очень опасны. Навстречу ему и его небольшому отряду шли люди: трое вместе и священник. Еще двое катили странный перевернутый ящик на колесах. Шеф почти сразу понял, что в ящике может находиться только одно – его отчим Вульфгар.

Две группы остановились в десяти шагах, разглядывая друг друга. Шеф нарушил глубокое, полное ненависти молчание.

– Ну, Альфгар, – сказал он своему сводному брату, – я вижу, ты возвысился в этом мире. Довольна ли мама?

– Наша мать так и не оправилась от того, что сделал твой отец. Твой покойный отец. Он много нам рассказывал о тебе перед смертью. У него было достаточно времени для этого.

– Ты его захватил? Или, как в битве у Стура, спрятался в стороне?

Альфгар сделал шаг вперед, положив руку на рукоять меча. Человек с мрачным лицом, стоявший рядом с ним, не священник, быстро перехватил его руку.

– Я Гвикхельм, маршал короля Марки Бургреда, – сказал он, – мне поручено подчинить округи Норфолка и Саффолка их новому олдермену и моему королю. А ты кто такой?

Пока сзади разворачивались лихорадочные приготовления, Шеф медленно представлял своих спутников, позволил Гвикхельму сделать то же самое. Отклонил обвинение во враждебных намерениях. Объявил о желании отступить. Намекнул на возможную компенсацию за ущерб.

– Ты тянешь время, молодой человек, – сказал ему Гвикхельм. – Если бы у тебя было достаточно сил для битвы, ты не стал бы разговаривать. Поэтому я скажу тебе, чего жду от тебя к завтрашнему утру. Во-первых, мы знаем, что ты взял сокровище из кургана у Вудбриджа. Я должен получить его полностью – для своего короля. Оно принадлежит его королевству.

– Во-вторых, – вмешался священник в черной рясе, пристально глядя на Торвина, – среди вас есть христиане, оставившие веру своих отцов и предавшие хозяев. Они должны быть переданы нам для наказания.

– Включая тебя самого, – сказал Альфгар. – Что бы ни было с другими, мой отец и я не допустим, чтобы ты ушел завтра. Я своими руками одену на тебя ошейник. И считай, что тебе повезет, если мы не сделаем с тобой то же, что с твоим отцом.

Шеф не побеспокоился перевести это Гутмунду.

– А что вы сделали с моим отцом?

До сих пор Вульфгар молчал. Он висел в своем ящике на ремнях. Шеф вспомнил бледное искаженное болью лицо, которое последний раз видел в корыте. Теперь лицо Вульфгара было румяным, губы казались красными на фоне поседевшей бороды.

– Я сделал с ним то же, что он сделал со мной, – сказал Вульфгар. – Только искуснее. Сначала мы отрубили ему пальцы на руках, потом на ногах. Потом уши, губы. Не глаза, чтобы он мог видеть, что мы делаем, и не язык, чтобы он мог кричать. Руки, ноги. Колени и локти. И не позволили крови литься. Я стругал его, как мальчишка остругивает прутик. В конце ничего не осталось, кроме середины.

– Вот, парень. На память о твоем отце.

Он кивнул, и слуга бросил в направлении Шефа кожаный мешок. Шеф развязал ремень, заглянул внутрь, передал мешок Гутмунду.

– Ты в плохой компании, воин, – сказал он.