Император. Врата Рима - Конн Иггульден

— Прекрасно. Его можно нацеливать?

— Немного, пока не особенно точно. Мастера работают над подвижной подставкой.

— Хорошо. Смертельный дружок, а?

Солдат гордо улыбнулся и протер тряпкой механизм, который отводил назад рычаги и натягивал тетиву.

— Это не он, а она, господин. Такая опасная штука обязательно должна быть женского пола.

Юлий хмыкнул, вспомнив Корнелию и свои ноющие мышцы.

— Как тебя зовут, солдат?

— Трад Лепид, господин.

— Посмотрим, скольких врагов тебе удастся смести, Лепид.

Тот снова улыбнулся:

— О, немало, господин! Никто не войдет в город без разрешения консула!

— Так держать!

Юлий двинулся дальше, чувствуя себя немного увереннее. Если все люди Мария такие же бравые ребята, как Трад Лепид, в мире не найдется армии, которая могла бы взять Рим. Он догнал дядю, который только что отпил из серебряной фляги и зафыркал:

— Марс милосердный! Что здесь, уксус?

Офицер старался сдержать улыбку.

— Боюсь, вы привыкли к лучшим урожаям. Это вино на вкус немного грубовато.

— Грубовато! Правда, согревает, — сказал Марий, снова наклоняя фляжку надо ртом. Наконец он вытер рот тыльной стороной ладони. — Прекрасно! Утром пошли записку интенданту. Думаю, маленькая фляжка не помешает в холодную зимнюю ночь.

— Конечно, господин! — ответил тот и свел брови, пытаясь рассчитать, какую прибыль он получит как единственный поставщик легиона.

Явно обрадованный результатом, офицер чеканно отсалютовал им вслед.

Наконец Марий дошел до каменных ступеней, ведущих вниз, на улицу, и отмечавших конец участка стены. Юлий уделил внимание или хотя бы кивнул каждому из доброй сотни солдат на этом отрезке. Лицо устало улыбаться, и тем не менее он отчасти ощутил ту же гордость, что и дядя. Легионеры — славные люди, и приятно знать, что они готовы отдать свои жизни по твоему приказу. Эта власть пьянила, и Юлий наслаждался ее отраженным теплом. А сейчас, как и весь Рим, он с нарастающим волнением ждал прихода Суллы и наступления темноты.

По всему периметру города стояли тонкие деревянные башни. Когда село солнце, с одной из них донесся крик дозорного. Весть распространилась с невероятной быстротой: враг показался на горизонте, он идет к городу. Ворота тут же закрыли.

— Наконец-то! Мне уже надоело ждать! — проревел Марий, услышав тревожное завывание рогов, и выбежал из казармы.

Резервы заняли позиции. Немногие римляне, кто еще оставался на улицах, бросились в дома, запирая и заваливая двери, чтобы спасти свои жизни. Не столь важно, кто правит городом; главное, чтобы семья была в безопасности.

В этот день собрание сената отменили, и сенаторы тоже заперлись в своих домах-дворцах, разбросанных по всему городу. Никто не воспользовался дорогой на запад, хотя некоторые на всякий случай отослали семьи в загородные поместья. Другие с напряженными улыбками вышли на балконы. Они смотрели на горизонт под звуки стонущих рогов Мария. Другие лежали в ваннах или на ложах, а рабы массировали им мышцы, скованные страхом. На Рим никогда еще не шел враг. Он всегда был слишком силен. Даже Ганнибал предпочитал встречаться с римскими легионами в поле и не нападал на сам город. Чтобы одержать верх над ним и его братом, понадобился такой человек, как Сципион. Сможет ли повторить его победу Марий, или Сулла все же сожмет Рим в своей окровавленной руке? Несколько сенаторов жгли благовония на домашних алтарях. Они поддерживали Мария и были вынуждены встать на его сторону публично. Укрепляя свои позиции, Марий поставил на кон и их жизни, а Сулла никогда не отличался умением прощать.

С наступлением ночи по городу зажглись факелы. Юлий представил себе, каким видят Рим боги — огромный блестящий глаз на черном пространстве земли. «Мы смотрим вверх, а они смотрят вниз», — подумал он.

Он стоял с Каберой на нижнем уровне стены и слушал, что кричали с обзорных башен и передавали по всему городу. Башни были единственным источником сведений для тех, кто оставался за стенами и ничего не видел. До Юлия уже доносился отдаленный шум шагов тысяч тяжеловооруженных солдат и коней. Он заполнял тишину ночи и становился все громче.

Теперь сомнений не оставалось. Сулла вел свой легион к городским воротам прямо по Виа Сакра,[27]не прибегая ни к каким ухищрениям. Дозорные сообщили, что освещенная факелами цепочка людей тянется на мили в темноту и хвост ее исчезает за холмами. Так строили войска для похода по дружественным землям, а не перед битвой с врагом. Подобная небрежность заставила многих удивленно поднять брови: что же задумал Сулла? Ясно было одно: Марий не такой человек, чтобы испугаться уверенности врага.

Когда ворота и стены города-крепости засияли отраженным светом его факелов, Сулла в волнении сжал кулаки. Тысячи солдат основного войска и всего вполовину меньше вспомогательного маршировали в ночи. Их шаги ритмично и громко громыхали по каменной дороге. Глаза Суллы искрились в пламени факелов. Он небрежно поднял правую руку. Сигнал передали дальше, и завывание рогов разорвало темноту, отдаваясь по всей огромной змее из легионеров.

Останавливать легион — дело, требующее умения и тренировки. Каждый отряд должен вставать по своему сигналу, иначе возникнет столпотворение и порядок превратится в хаос. Сулла повернулся и посмотрел назад, на холм, с удовлетворением кивая: ряды легионеров замирали, держа факелы в недрогнувших руках. Потребовалось почти полчаса с первого сигнала, чтобы все его войско остановилось на Виа Сакра и наступила тишина, какая обычно царит за городом. Сверкающий золотом легион ждал приказа.

Сулла окинул взглядом укрепления и представил себе смущение солдат и горожан за ними. Сейчас они удивляются, почему он остановился, нервно шепчутся, передают вести тем, кто не видел огромную процессию. Они услышат эхо его сигнальных рогов и будут ожидать нападения.

Сулла улыбнулся. Марий тоже изнывает от нетерпения. Ему приходилось ждать: в этом главная слабость укрепленной позиции — Марий мог только защищаться и играть пассивную роль.

Сулла тянул время. Он подал знак, чтобы ему принесли охлажденного вина. Вдруг он заметил, что один из факелоносцев стоит в напряженной позе. Почему? Сулла наклонился в седле и заметил, что с факела стекает тонкий ручеек кипящего масла и ползет к обнаженной руке раба. Глаза мужчины то и дело возвращались к этой струйке. Не пляшет ли над струйкой пламя? Да, и жар будет ужасным: горящее масло прилипнет к коже. Сулла с интересом наблюдал. У раба на лбу выступил пот. Сулла даже заключил с собой мысленное пари о том, что будет, когда масло дотронется до его кожи.

Сулла верил в знаки судьбы, и в такой миг, перед воротами самого Рима, был уверен, что боги смотрят на него. Это послание от них, знамение, которое нужно истолковать. Несомненно, он любимец богов, об этом говорит его высокое положение. Сулла уже все продумал, но с таким человеком, как Марий, всегда есть вероятность провала. Мигающие язычки пламени на масле коснулись кожи раба. Сулла приподнял бровь, и его губы удивленно изогнулись. Несмотря на сильнейшую боль, факелоносец стоял непоколебимо, и масло стекало по его руке в дорожную пыль. Оно горело у него на руке нежным желтым пламенем, а тот так и не шелохнулся!