Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро

– Я по тебе соскучилась, – проговорила она вполголоса, не отрываясь от лошадиной шеи.

– Мы тоже соскучились.

Опал вздрогнула и слегка дернула головой, услышав голос Сэма. Как всегда, он ступает почти неслышно. В его обществе она всегда чувствовала себя защищенно. Первый мужчина, которому она поверила и которому доверилась за столько лет своей жизни. Марипоса ласково потрепала по шее Опал и несколько раз прошлась сильной рукой по ее шерсти.

– Отдыхай, моя девочка. Все в порядке, – проговорила она негромко, обращаясь к лошади, и взглянула через плечо. Сэм остановился на пороге стойла, припал к дверному косяку и стоял там, глядя на них с едва уловимой улыбкой, столь ей знакомой.

Он не хотел им мешать и просто стоял, ничем не обозначая своего присутствия. Марипоса ценила его деликатность, ведь уже не впервые он ее демонстрировал без желания ею кичиться – а просто от природы обладал ею.

– Не хотел напугать вас.

– А вы и не напугали…

– Опал сегодня прямо вся светится.

Марипоса молча кивнула, польщенная тем, что ее усилия не остались незамеченными.

– Ну, как дела?

Типичная приветственная фраза, но Марипоса сразу же расслышала нотки озабоченности в его голосе. Она повернулась к нему всем корпусом. Он был без шляпы, темные волосы на висках блестели от пота. Капельки пота проступили и на его бронзовой от загара коже. Видно, тоже успел наработаться, обихаживая лошадей. Но его цепкий взгляд – вот что обычно приковывало к себе внимание в первую очередь. Вот и сейчас глаза его внимательно изучали ее лицо, словно ища каких-то знаков, могущих свидетельствовать о ее мрачном или меланхоличном настроении.

– Да вот, борюсь сама с собой, – честно призналась она, выказывая готовность к общению. Более того, к своему удивлению, она вдруг обнаружила, что просто ждет не дождется удобного случая, чтобы поговорить.

– Из-за чего борьба?

– Я все думала над нашим последним разговором. У озера. Вы тогда спросили, почему я не позвонила матери. Я и сама спрашиваю себя об этом. И пока вразумительный ответ у меня только один. Я боюсь. – Она снова отвернулась к Опал, чтобы погладить ее. Плавные движения по длинной лошадиной шее успокаивали, и так приятно было ощущать мягкую шерсть под ладонью. – Ну почему, почему они мне не перезвонили? Я прямо извелась вся! Страшная пытка! И это вместо того, чтобы просто снять трубку и позвонить.

– Что, по-вашему, будет самым худшим, когда вы решитесь на этот звонок?

Марипоса закрыла глаза.

– Мама возьмет и повесит трубку, не захочет со мной разговаривать…

Сэм подошел ближе и положил свою руку поверх ее. Марипоса замерла, затаила дыхание.

– Не волнуйтесь. Мы с этим справимся.

– Мы? – переспросила Марипоса, опешив.

– Вы же не одна! Я с вами. – Он бережно провел рукой по ее щеке. Осторожно смахнул слезинку, оставившую след на запыленной коже. – Если вы, конечно, не против.

Она бросила на него испытующий взгляд. Лицо Сэма было совсем близко, ей даже было видно, как пульсируют его зрачки. Она смущенно отвела глаза. Почему-то его прямота пугала ее. Чем может угрожать ей его искренность? И тем не менее она страшила, и страшила больше, чем все то, что тянуло ее в прошлое, в царство тьмы. Кажется, за минувшие годы она привыкла только к жестокости и научилась справляться с ней. А вот в доброту пока не уверовала. Как не верила и всем тем, кто предлагал ей помощь просто так, не требуя ничего взамен.

Она почувствовала, что ее трясет, но Сэм не пошевелился. Он хорошо знал: испуганному животному надо дать время и пространство, чтобы оно пришло в себя и успокоилось. Медленным движением она сняла руку с шеи Опал и дотронулась до его груди. Казалось, на это простое движение у нее ушла целая вечность.

– Да, я хочу. И я не против, – тихо проронила она, глядя ему в глаза. – И я готова позвонить маме.

Сэм закрыл глаза, и она услышала, как из его груди вырвался долгий вздох. Она так и не поняла, что все это время он ждал ее ответа, затаив дыхание.

Марипоса открыла дверь в свою комнату и оглянулась назад, приглашая Сэма войти.

– Проходите. Прошу вас, – проговорила она, чувствуя предательскую дрожь в голосе. Разумеется, вовсе не потому, что Сэм волновал ее как мужчина. Впрочем, если быть до конца честной, немного волновал. Но здесь было другое. Просто Сэм оказался первым человеком, кого она рискнула впустить в свой замкнутый мир. Глядя на то, как он переступает порог, она невольно подумала, что только что разрушила еще одну стену из тех, которые все последние годы воздвигала вокруг себя.

Комната Марипосы напоминала келью монахини. Пустая, чистая и такая же непорочно строгая. Когда-то в этом полуподвальном помещении богатого доходного дома размещалась привратницкая. Из сада туда вела отдельная дорожка с несколькими бетонированными ступеньками вниз и сразу же упиралась в тяжелую, небрежно обитую деревянными рейками дверь. Комнатка совсем небольшая, но окна огромные. Обилие света, проникающего извне, с лихвой компенсирует скромные размеры самого помещения. Почти полное отсутствие мебели тоже представляется вполне оправданным. Двуспальная кровать, застеленная белым пикейным покрывалом, придвинута к дальней стенке, а возле окна примостился крохотный столик из темного дерева и два разнокалиберных деревянных стула, выкрашенные в зеленый цвет. Главное место в комнате занимает самодельный стеллаж, самые нижние полки которого завалены книгами и брошюрами, а на полках повыше стоят вместительные банки-аквариумы – объемом не менее десяти литров каждая.

Марипоса, не придумав ничего другого, прямиком прошла к крану и стала набирать воду для кофе. Спиной она чувствовала, как Сэм, не зная, чем занять себя, меряет шагами комнатку. Впрочем, так ли уж и бесцельно он прохаживался? От его зоркого взгляда не укроется ни одна мелочь. Хотя стыдиться ей нечего! Пусть смотрит себе на здоровье. Пока она засыпала кофе в кофейник, Сэм подошел к кровати и взял книгу, лежавшую открытой на прикроватной тумбочке. Старое, потрепанное издание «Энциклопедии насекомых».

– И это называется легким чтением на сон грядущий? – улыбнулся он.

– О, это моя настольная книга.

Сэм положил книгу на место и заинтересовался аквариумами. Там он обнаружил ярко-желтых, с черными пятнышками гусениц бабочек-данаид, в каждом аквариуме их было примерно по дюжине, они были самых разных размеров, но все одинаково жадно поедали листья молочая.

– Ты подумай, как стараются, – проговорил он, с интересом наблюдая за их трапезой. – Прямо какие-то автоматы для поглощения пищи.

– Так это же их основное занятие. Есть и расти.

– И какать.

Она рассмеялась и подошла к нему.

– О, это они умеют! Какают они почти столько же, сколько и едят. Мы называем экскременты насекомых «капельками».