Черный человек - Ричард Морган

Сдавленное шипение в нескольких местах, приглушенные возгласы поддержки отовсюду. Нортон переждал шум с непреклонным выражением лица и вступил снова:

– Поэтому я должен сказать, что КОЛИН освободила человека, который, по всей вероятности, ни в чем не виноват. К тому же штат Флорида все равно не знал, что с ним делать дальше. Да, Эйлин, пожалуйста, ваш вопрос.

Конечно, потом было еще много всего. Ханити, Мередит и горстка иисуслендских репортеров пытались вернуться к недавнему прошлому Марсалиса и смертям в лагере «Гаррод Хоркан 9». К счастью, никто не вспомнил о Уилбринке. Нортон был осторожен, вежлив, не слишком зажимал журналистов из Иисусленда, но отдавал предпочтение их коллегам из Союза, тем, которых знал и от которых не ожидал пакостей. Севджи, зевая, рассеянно досмотрела до конца. Рядом с ней в кресле дремала причина этих треволнений.

Самой ей толком не удалось поспать, мешал син. И через пару часов ее еще не отпустило, она сидела в дешевом пластиковом кресле в зале ожидания терминала парома, наблюдая глазами полицейского за немногочисленными пассажирами. Зал был предельно аскетичным и продуваемым насквозь, на потолке подслеповато моргали лазерные лампы, а на стенах время от времени вспыхивали рекламные щиты, для которых спонсоры не указали, сколько же им светиться. «Эфес экстра!!» «Прекрасные джипы!!» «Работа на Марсе!!» Неработающие щиты между ними казались длинными серыми надгробиями на фоне стен из гофрированного металла.

Через открытые раздвижные двери сбоку виднелась пришвартованная громада белоснежного парома, который, казалось, принадлежал другой эпохе. Более современные суда, во множестве бороздящие воды близ Стамбула, выглядели как морские автобусы. Ими они, в сущности, и являлись, эдакими пластиковыми футлярами; в конце путешественника не ждало ничего, кроме завершения дневной поездки. Но дымовые трубы и длинные корпуса, высокие и широкие мостики старинных кораблей на маршруте Каракей – Кадыкей напоминали о дальних странах и об эпохе, когда путешествие еще могло означать побег.

Вернулся Марсалис, который до этого рыскал по окрестностям. Эртекин полагала, что во времена ее деда на Карла из-за цвета его кожи обратились бы многие взгляды, но сейчас он был всего лишь одним из более чем полудюжины ожидавших парома негроидов. Еще двое, в рабочих комбинезонах, стояли на палубе, так что на Марсалиса косились лишь мимолетно, и то больше из-за его немаленьких габаритов и ярко-оранжевых букв тюремной куртки, которая до сих пор была на нем.

– Почему вы все еще ее носите? – раздраженно спросила Севджи.

Он пожал плечами:

– Холодно.

– Я же предлагала купить в аэропорту что-нибудь другое.

– Спасибо, предпочитаю сам покупать себе одежду.

– Почему же не купили?

Под лишенной стропил крышей над их головами завыли клаксоны. Загорелась стрелка-указатель, раздвинулись барьеры, закрывавшие выход на посадку «ХАЙДАРПАША, Кадыкей». Двое чернокожих на пароме спустили трап, и человеческий поток медленно устремился по нему.

Преисполненная воспоминаниями о детстве, Севджи двинулась вдоль перил левого борта и уселась лицом к корме на одной из задних скамеек, упершись ступнями в нижнюю рейку ограждения и ощущая спиной передающийся через металл гул корабельных двигателей. Смешанный запах машинного масла и сырых причальных тросов унес ее в прошлое. Она стоит рядом с Муратом у перил (ей едва хватает роста, чтобы видеть, что там, за верхней перекладиной), рука деда поглаживает ей волосы. Мягкие, перекатывающиеся ритмы турецкого языка вытесняют из головы английский. Перед ней возникает целый мир, прежде виденный лишь на фотографиях, город, не бывший Нью-Йорком, место, не бывшее ее домом, но значившее нечто жизненно важное для родителей – она чувствовала это по тому, как они возбужденно переговаривались, озираясь по сторонам и крепко держась за руки, сцепив их как раз на уровне ее глаз. Стамбул потряс ее до самых глубин четырехлетней души и делал это снова и снова каждый раз, когда она сюда возвращалась.

Марсалис опустился рядом, в точности скопировав ее позу. Перила глухо звякнули под тяжестью его ступней.

– Теперь мне действительно очень пригодится эта куртка, – жизнерадостно сказал он. – Вот увидите.

Гул двигателей усилился, превратился в рев, и вокруг кормы забурлила вода. Крики экипажа, втягивающиеся тросы – и зазор между причалом и паромом быстро увеличивается. Судно, дернувшись, взяло курс и пошло по темной воде. Каракей остался позади, превратившись в изукрашенный огнями островок в ночи. Лица и волос Севджи коснулся холодок морского бриза. Вокруг раскинулся город: залитые разноцветным светом мосты, низкие длинные ряды зданий на горизонте и черная вода с точками огней на других судах. Севджи поглубже вздохнула, стараясь удержать выдумку, будто это – начало дальнего пути.

Марсалис склонился к ней и повысил голос, чтобы перекричать звук двигателей и ветер:

– Когда я в последний раз приезжал сюда, на терминале суборба вышла какая-то заминка, что-то с безопасностью. Но я обнаружил это, только когда выписался из отеля. Перед тем как отправиться в аэропорт, мне пришлось убить в городе пару часов. – Он усмехнулся. – И все эти два часа я провел тут, катался туда-сюда на пароме, пока не пришло время ехать к суборбу, и чуть не опоздал на свой чертов рейс. Загляделся на все вот это, знаете ли. Такое ощущение было, как будто я сбежал куда-то.

Она уставилась на него, до мурашек тронутая эхом ее собственных чувств, звучавшим в его словах.

Его брови поползли вверх:

– Что такое? Морская болезнь?

Она покачала головой. Спросила первое, что пришло в голову, лишь бы заполнить паузу:

– Почему вы вернулись, Марсалис? На Землю?

– Ну, – еще одна усмешка, – я выиграл в лотерею. Не взять приз было бы довольно невежливо.

– Я серьезно, – перекрикивая ветер, горячо сказала она. – Знаю, там мрачно, но каждому тринадцатому, с которым я разговаривала на эту тему, была мила сама идея Марса. Побега к новым рубежам, туда, где можно самому всего добиться.

– Это неправда.

– Я знаю. Но это еще никому не помешало верить, что все так и есть. – Она посмотрела на воду. – Ведь все они стремились туда, разве нет? Те, которых вы ловили? Они отправлялись в лагеря, за билетом в один конец до марсианской мечты. Туда, где, как им твердили, они будут нужны, где оценят их сильные стороны. Где их не сгонят в одно место и не станут держать за оградой, как стадо скота.

– Большинство из них стремились в лагеря, да.

– А вы когда-нибудь спрашивали себя, почему бы АГЗООН просто не позволить им бежать, погрузиться в криокамеры, и не создавать больше проблем тут, на Земле?

Марсалис пожал плечами:

– Ну, в первую очередь, потому, что это запрещено Договором. Агентство существует, чтобы гарантировать, что все генетические модификанты Земли должным образом зарегистрированы и контролируются в соответствии с уровнем риска, который они представляют для общества, а в случае с модификацией тринадцать это означает интернирование. Если мы начнем закрывать глаза на нарушителей периметра только потому, что сочтем, будто бы они намерены бежать на Марс, то они довольно скоро перестанут бежать на Марс и окопаются где-нибудь на Земле. Возможно, даже начнут размножаться. И тогда вся человеческая раса обосрется от ужаса, как и было до Мюнхенского соглашения.