Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков

Вечером 1 апреля головной пятнадцатый катер лейтенанта Шленского и тринадцатый, на котором шел и командир отряда катеров капитан-лейтенант Шабалин, отошли от причала в Пумманках. Разведчики расположились на пятнадцатом. На этот раз они надели на себя плавательные костюмы на переходе. Море раскачивалось зыбью, волна временами перекатывалась с носа до кормы. Прорезиненные костюмы держали воду, промочки никто не ощутил.

Видимость в море была как по заказу, место высадки нашли сразу.

В час ночи, немного не доходя до гряды прибрежных камней, о которые билась и разметывала брызги небольшая накатная волна, спустили за борт резиновые шлюпки, переправщики Пшеничный, Соколов и Огир приняли в них разведчиков со снаряжением, оттолкнулись от борта, навалились на весла, выгребая к берегу. Катер Шленского отошел от гряды камней чуть мористее, тринадцатый дежурил у входа в фьорд.

Берег надвинулся довольно крутой, у уреза ровной, накатанной галькой или песком полоски не было. Переправщики спрыгнули в воду, подтянули шлюпки к берегу, помогли товарищам выбраться на сушу. Остающиеся на берегу осмотрелись. Снег ветрами и соленой моросью изъело, он лежал отдельными островками, а валуны торчали оголенные. Плавательные костюмы, лыжи и шлюпки, которые оставались на берегу для группы, старательно укрыли в расщелинах скал, куда не докатывались волны.

Пошли вдоль западного склона сопок на юг.

Путь, как и в прошлый раз, оказался трудным. Часа через четыре вышли к берегу фьорда. Вход в залив остался позади километрах в полутора-двух. Выбрали место для наблюдения, зарылись в снегу. Трое лежали, стараясь не подниматься, только один, сменяя другого, поглядывал за округой.

Перед утром запуржило, со стороны моря летел мокрый снег, он надул над людьми бугор. Снежная пелена слепила глаза.

Так просидели до полудня.

Когда пурга улеглась, весь фьорд стал отчетливо виден.

Вражеский опорный пункт четко вырисовывался на противоположном берегу. У простенького причала стояли три мотобота.

Весь день наблюдали за вражеской точкой. Сфотографировали, записывали, отметили на карте северную и среднюю часть фьорда. Только южную его оконечность разглядеть не могли, ее скрывал поворот.

Следующей ночью двинулись на юг, к вершинному тупику фьорда.

Прошли метров восемьсот. Путь пересекло обрывистое ущелье. Скаты его под ледяными натеками, как под панцирем.

С рюкзаками, радиостанцией, питанием к ней, навьюченными на спине и на груди, по обледенелому обрыву спускаться было немыслимо. Кокорин и Кожаев остались на верхней площадке утесов со всем имуществом, а Максимов и Лысенко только с оружием и фотоаппаратом, придерживаясь за трос, который намотали на себя Кокорин и Кожаев, осторожно сползли в низину.

Они сходили до конца фьорда, все там осмотрели, сфотографировали. Ночью на 3 апреля вчетвером вернулись к берегу невдалеке от обозначенного места. Времени для перехода к точке высадки уже не оставалось, полагалось подавать сигнал. Кожаев отстучал его по рации, сообщил координаты.

Катер пошел к тому месту, где сидели разведчики, заметили с берега сигнал фонарем.

Сняли группу, повернули к тому берегу, где оставили запасные шлюпки, костюмы и лыжи. За грузом пошли на шлюпке Пшеничный и Агафонов.

В этот момент раздался орудийный выстрел. Шлюпку вернули назад. Выждали, затаившись, осмотрелись. Было тихо: ни всплесков в воде, ни разрыва снарядов на берегу. Агафонов и Пшеничный снова взялись за весла, навалились на них. Минут через десять они вернулись, доложили, что снежным бураном расщелину, где упрятано имущество, занесло настолько, что без лопат не откопать. В этот момент донесся второй орудийный выстрел. Снаряд разорвался метрах в двадцати пяти по носу. На катере врубили двигатели на винты и дали полный ход. Разорвалось еще три снаряда метрах в пятнадцати по борту и в полусотне по корме. Из «вилки» полагалось уходить на полной скорости.

Поздно вечером 4 апреля от причала оперативной базы в Пумманках отошли на выполнение задания два торпедных катера. Третий, «хиггинс», остался у причала в полной готовности к выходу: горючее в цистерны залито до полной нормы, боеприпас у орудий и пулеметов полный, команда вся на катере, одета по-походному. По сигналу тревоги требовалось завести двигатели и сняться со швартовых.

В половине первого ночи, переключив моторы на самый малый ход, катера стали осторожно со стороны западного мыса входить в Коббхольм-фьорд. На пути попался небольшой островок. Оставили его позади себя по правому борту.

Время от времени на самый малый ход включали только один мотор. Шли неторопливо, осмотрительно, почти бесшумно, прокрутив винт на подводном выхлопе, какое-то время плыли по инерции.

Вдоль бортов от носа до кормы присели на корточки разведчики, уперев автоматы в леера.

С головного пятнадцатого катера лейтенанта Шленского начали спускать резиновые шлюпки. На катере Серинько тоже не медлили.

Сразу после высадки Леонов с группой захвата пошел к селению Сандбуктен. Отделение Манина осталось на берегу охранять шлюпки и в случае необходимости вызвать с катера подмогу.

Разведчики прошли по верхнему склону берегового кряжа метров двести. Внизу, у подножия каменной гряды, в прибрежной лощинке виднелось селение, но спуск к нему был очень крутым.

Вблизи домов находился причал, по поселку никто не ходил и не ездил, в бухте судов не было. Леонов отправил посыльного к Манину, приказал отделению со шлюпками вернуться на катера, а им подойти к причалу.

Спустились по заледенелому скату в поселок. Жители спали, в домах ни огонька. На улицах пустынно и тихо, даже собаки не лаяли.

Одно отделение Леонов послал к причалу, чтобы охранять подход с моря.

Постучали в первый дом, во второй… Жители проснулись, зажгли керосиновые лампы, впустили нежданных посетителей. Испуга ни у кого не заметили. То ли сказывалась природная выдержка, то ли постоянная жизнь у моря, у границы приучила людей быть всегда готовыми к любой неожиданности. Только малыши жались к старшим.

Разговорились с хозяевами. Те рассказали, что всего за сутки до прихода русских моряков немцы сняли из их селения свой наблюдательный пост, который стоял здесь почти три года. Службу несли два отделения солдат. Недавно они поспешно переехали на мыс Белый. Там есть укрепления, огневые точки, все обтянуто колючей проволокой. Норвежцев на этот опорный пункт не пускают. Знают они о нем только потому, что он виден, когда идешь на боте вдоль берега.

Разведчики пожалели, что не застали неприятельских солдат на их точке, окажись удачными первый или второй выходы, могли бы прихватить «языка».

Но много полезного рассказали и жители Сандбуктена, особенно трое молодых мужчин, попросившихся уйти с разведчиками на советскую землю. Один из них был штурманом, хорошо знал весь район плавания по Варангеру, бывал во всех фьордах, бухтах, селениях, швартовался ко всем причалам и бросал якорь во многих местах.