Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант - Василий Звягинцев

Они чокнулись, синхронно поднесли к губам рюмки, и тут же Шульгин почти неуловимым движением ударил писателя левой снизу в челюсть. С расчетом на нокаут.

Тот вместе с табуретом отлетел к противоположной стене, едва не врезался головой в батарею отопления. Замер, раскинув руки.

Чисто, до десяти можно не считать.

Совершенно в соответствии с предыдущими рассуждениями коллеги: не совсем по правилам, но рационально. Канал связи с кем бы то ни было разорван простейшим, механическим способом. Как лопатой по полевому телефонному проводу.

Сашке нужно было минут пять свободного времени, и он, помня о регенеративных способностях аггров, снял с руки Юрия браслет.

Начиная с первой встречи с гениально-сумасшедшим профессором Удолиным, сколько раз они выходили в Гиперсеть, командой и поодиночке? Шульгин попробовал посчитать — вышло, что не меньше десяти. Точнее вспомнить не получалось. Некоторые случаи относились к разряду сомнительных, то есть доподлинно неизвестно, можно ли их отнести к прорывам, осуществленным собственной волей и способностями, или же то были подобия галлюцинаций, организованных Антоном, собственно Замком, Держателями…

В свой зачет он относил четыре бесспорных похода. Сейчас, значит, пятый. Причем перед каждой попыткой «доброжелатели» настойчиво указывали на возрастающую опасность таких инициатив. Форзейль, самый дружелюбный и понятный из «нелюдей», со всей степенью убедительности говорил, что каждый их самостоятельный выход в астрал, точнее — в Гиперсеть, смертельно опасен. Куда опаснее, чем прогулка альпиниста по снежному мосту над пропастью. Неверный шаг, громкий звук — и «прощайте, скалистые горы».

Ловушки Сознания, стерегущие Гиперсеть от попытки проникновения в нее посторонних мыслеобразов (способных на равных конкурировать с «высочайше утвержденными»), всегда на боевом взводе и готовы подсунуть нарушителю правил такую псевдореальность, что не выбраться из нее никогда. Вдобавок, оказавшись там, никогда и не поймешь, что отныне существуешь в специально для тебя придуманном мире.

Тогда же Антон добавил, что, возможно, Валгалла, аггры, ее населяющие, и солидный кусок Метагалактики вместе с Землей — тоже иллюзия. Ловушка высшего порядка. Поставленная даже не на них, а на самих Игроков. И еще сказал:

— Вот вам мой совет, возможно — последний, и даже не совет, категорическое пожелание — сидите, как мышь за печкой, не мечтайте в подходящее время с решающим результатом вмешаться в кошачью драку.

Они пообещали учесть его пожелание и, конечно, не удержались. А как удержишься? Мы что, намного лучше Пандоры и жены Синей Бороды? Само собой, не хоббиты, которые ради ложно понятых «либеральных идей» массу народа угробили, чтобы «Кольцо Всевластия» в жерло вулкана бросить. Мы вот, русские, на роль названного Кольца товарища Сталина приняли, и ничего, Саурона (сиречь Гитлера и союзников его) все ж таки сокрушили, а потом и с прочими последствиями «культа личности» разобрались потихоньку, без роковых потрясений. Главное — базовое зло повергнуть, с помощью зла, разумеется, потому что добро все равно не из чего больше делать. Кто сказал? Сашка не помнил, но против самой идеи не возражал.

Ничего ощутимо плохого в результате их эскапад не происходило. Они каждый раз вроде бы увеличивали степени своей свободы. Расширили зону экспансии до 2056 года, нашли там Ростокина, устроили Форт Росс-3 в Новой Зеландии. В Советской России и Югороссии тоже порядок навели. Собственному существованию придали непредставимую ранее увлекательность, сопряженную с достойным комфортом.

Одна беда — затягивающая в немыслимые бездны воронка сужалась и сужалась. Все сильнее становилась скорость ее вращения. Мальстрим какой-то. Лично он, Шульгин, сейчас переживает практически те же самые коллизии в третий раз, а может, и в четвертый. Замок, Лондон, Сильвия, роль Шестакова, нищий на доисторическом базаре, заключенный на вилле в горах, пленение Сильвии, снова замок, Антон. Пароход, Крым, одесские катакомбы. Еще раз — со Столешникова на Валгаллу. И обратно в Москву, к Шестакову.

Где он сейчас, кто он? Что будет дальше? На каждую реплику реальности — свой Шульгин? Начинает становиться скучным.

И все же?

Он в очередной раз рискнул, надеясь, что его способности «кандидата» в Держатели нарастают. Это пока выглядит именно так. В астрал удивительно легко выскочил, собственной волей. Без всяких аггрианских и прочих штучек сумел внедриться в первого попавшегося прохожего. С «писателем», далеко не рядовым агентом, прикинувшимся «отошедшим от дел», а вполне включенным товарищем разобрался, хочется думать. Уже немало.

Сейчас тот лежит на полу, отключенный. Сашка вырубил его, чтобы спокойно уйти в астрал через состояние «О мусе дзю ни се го син» («Не пребывая ни в чем, дай уму действовать»), по формуле Удолина с собственными коррективами. Оставить его для дальнейших разборок с потерявшим память чекистом? Теоретически интересно может получиться, только он этого все равно не увидит. Никакого спортивного интереса. А если сделать иначе?

Шульгина всегда обижало, что у него нет собственного гомеостата. У Ирины и Сильвии имелись, а добытый Берестиным в Москве-66 использовался как «переходящий приз» или одна на всех походная аптечка. А вот теперь — есть!

Он не стал связывать писателя, просто отнес его в кабинет на диван, убедился, что тот в ближайшие несколько минут очухается, оборвал шнур телефона. Прикинул, во что и как спрятать обретенное сокровище, и вовремя сообразил, что ни одного предмета из этой квартиры брать с собой нельзя. Кто знает, какие за ними тянутся ниточки?

Устранил видимые следы своего здесь пребывания, запер входную дверь снаружи, а ключ сунул под коврик на лестничной площадке.

Дошел до ближайшего известного ему (точнее — оперу) проходного двора, завернул браслет в не слишком чистый платок чекиста и засунул в подобранную рядом с мусорным ящиком жестяную банку от бычков в томате. Какой-никакой, а экран. После чего, ломая чужие ногти, поднял крышку канализационного люка, упрятал свой клад в щель между кирпичами колодца. Замазал липкой грязью. Сумеет дезертир-аггрианин отыскать свое сокровище — его счастье. А нет — будет у Шестакова в этом мире собственное средство продления жизни.

Вышел в Калошин переулок, через него — в Староконюшенный, уводя «тело» подальше от закладки. Здесь на глаза попалась вывеска круглосуточной «Закусочной» (были и тогда такие, по причине ни с какими биоритмами не сочетающейся столичной жизни). Одни люди возвращались с работы в два-три ночи, другие в то же время на работу выходили, и далеко не у всех имелись возможности успеть что-то приготовить на своих коммунальных кухнях. А тут в любом случае нечто похожее на еду получишь, макароны по-флотски или печенку по-строгановски с гречкой по цене трех трамвайных билетов, рюмку водки, кружку пива, чай с сахаром и лимоном. Хлеб — бесплатно. Что еще работяге нужно?

Вдобавок буфетчица была владельцу тела знакомая. Как иначе, если годами крутились ребята по своему участку, обязанные иметь установочные данные не только на каждого человека (дворников, буфетчиков, продавцов в первую очередь), но и на любую собаку, с ошейником, без ошейника — не важно.