Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик (Англия)

Епископ ничего не сказал, только взгляд его стал внимательнее.

– Я здесь, чтобы бороться за свою корону. Кое-кто уже встал на мою сторону, другие дожидаются момента. У вашего брата есть поддержка, но сколько из его баронов сохранят ему верность после того, как он истратит все деньги в казне – и даже то, что отнято у Церкви? У меня есть сын, милорд; он быстро растет и станет королем. Я вижу в нем эти задатки, и это не заблуждение слепой материнской любви. У вас есть еще один повод думать о будущем.

Генрих скривился:

– Нам обоим есть над чем поразмыслить, согласен, но давайте не будем спешить, дабы потом не сокрушаться. Мой брат не слишком сведущ в политике, но именно он помазан на царствование, и ничто не может этого изменить.

Матильда тихо произнесла:

– За свою жизнь я не раз видела, как меняется то, что казалось незыблемым.

Она не доверяла кузену. Вероятно, если бы не Генрих, Стефан вообще не стал бы королем. И все же Матильда рассчитывала, что сможет как-то использовать его, если найдет, что предложить ему взамен. Скорее всего, примерно такой же расчет имеет и Генрих в отношении ее самой. Значит, ее задача сводится к тому, чтобы сыграть на его властолюбии и высоком самомнении. А что касается Стефана, тот сам себя погубит: пока братья Бомон копают у его ног глубокую яму, он стоит рядом и ничего с этим не делает. Рано или поздно, случайно или с чьей-то помощью он туда упадет, и когда это случится, никто не должен бросить ему лестницу. Вот над этим и работала сейчас Матильда.

На следующее утро они продолжили путь. Выехали рано, туман лежал еще низко. Казалось, земля покрыта серым саваном. Епископ бросил на Матильду красноречивый взгляд, когда она усаживалась в свою крытую повозку, но ничего не сказал. Галеран де Мелан держался особняком. Судя по сведенным бровям и зеленоватой бледности лица, его мучила головная боль. Его полуночная подруга бесследно исчезла. Матильда полагала, что справиться с Галераном можно, используя его обширные владения в Нормандии: в будущем ее муж захватит их и будет требовать за них выкуп. Но пока пусть де Мелан строит козни при дворе Стефана.

Вскоре после полудня они прибыли к пограничному столбу, где, как договаривались, ее должен был встретить Роберт, чтобы сопровождать остаток пути до Бристоля. Выйдя из повозки. Матильда ступила на сырую пожухлую траву. Каменный столб был вырезан в форме согбенного старика с наростами желтого лишайника вдоль горбатой спины. Императрица вздрогнула, как будто к ней прикоснулись древние ледяные пальцы.

Спустя короткое время послышалось звяканье упряжи и мягкий топот копыт. Из тумана возникли призрачные всадники и в следующее мгновение обрели плоть. Во главе отряда рыцарей и знати ехал Роберт. Они спешились и опустились перед ней на мокрую траву рядом с каменным стариком. У нее побежали по спине мурашки – да, еще чуть-чуть, и она наконец станет королевой. Однако дело было в глухомани, вокруг них плыли лохмотья тумана, сырость пропитывала обувь и подолы мантий, а подобная церемония должна проводиться в тронном зале, наполненном сиянием свечей, ароматом ладана и золотым блеском королевских регалий.

Она выпрямилась и возвысила голос:

– Я пришла взять то, что по закону принадлежит мне и что завещал мне мой отец. Вы все трижды присягали мне, и если то, что сказано человеком трижды, есть правда, тогда насколько более правда то, что трижды сказано королем? Я ваша госпожа, и я благодарю вас всех за вашу преданность.

Галеран де Мелан издал невнятный звук. Матильда не удостоила его внимания и направилась к Роберту, взяла его за руки и одарила поцелуем мира в обе загрубевшие в военных походах щеки. Пусть Мелан и Винчестер смотрят сколько влезет и рассказывают Стефану все, что захотят. Борьба за корону Англии началась, окончательно и бесповоротно.

Она сделала шаг, чтобы принять присягу у следующего барона, который стоял на одном колене в неловкой позе – ему мешал высокий рост. Он низко опустил голову. В его влажных от тумана волосах проблескивали серебряные пряди, а ведь раньше они были черными как ночь. Сердце Матильды сжалось. Он взял ее руку и поцеловал в кольцо, а потом прижался к ее пальцам лбом.

– Простите меня, госпожа, – произнес он. – Вы должны поступить со мной, как сочтете нужным. Моя жизнь – в ваших руках. Я не имел достаточно веры.

Боль в сердце Матильды усилилась, когда к нежным чувствам добавилось раздражение.

– Пока вы так стоите, мне от вас не будет никакой пользы, – бросила она и шевельнула ладонью, приказывая ему встать.

Он мотнул головой:

– Я не встану, пока моя королева не скажет, что прощает меня. А иначе обращайтесь со мной как с предателем, прикажите казнить меня.

Матильда нетерпеливо притронулась к его плечу.

– Поднимайтесь, вы, глупец. – Она говорила короткими фразами, поскольку хотела скрыть эмоции. – Нечего прощать. Мне нужен каждый разумный человек, готовый встать под мое знамя, а что может сделать для меня мертвый?

Медленно он выпрямился во весь свой рост, и Матильде пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Его глаза блестели, а челюсти судорожно сжимались.

– Ничего, если только его смерть не принесет пользу вам, госпожа, – хрипло выговорил он.

Ее губы дрогнули.

– Вы сможете поставить шатер?

Он ответил с неуверенной улыбкой:

– С помощниками – могу, госпожа.

– Тогда это все, что меня сейчас интересует. – Матильда отвернулась. – Дальше я поеду верхом, – заявила она повелительно. – Сыта повозкой по горло.

Конюх подвел к ней кобылу.

Генрих Винчестерский и Галеран де Мелан повернули свой отряд обратно к Арунделу. На прощание епископ бросил еще один многозначительный взгляд Матильде и Роберту.

Бриан помог императрице забраться в седло и удостоверился, что ее ноги надежно опираются на подножку. Не поднимая на нее глаз, он поклонился и отошел к своему высокому черному жеребцу. Она с удовлетворением отметила, что тот по-прежнему ездит на Соболе. В непрочном, как зыбучие пески, мире хорошо иметь якорь привычных обыденных деталей.

Бристоль, октябрь 1139 года

Матильда смотрела на мужчину, который, стоя на одном колене, присягал ей как своей госпоже. Майлс Фицуолтер, коннетабль замка Глостер и владелец Херефорда, был высоким, с волосами песочного цвета, веснушчатым лицом и глазами цвета ила. Говорил же негромко и редко, но это не означало, что он туго соображает или робеет, скорее наоборот. Когда Майлс шел по комнате, люди перед ним расступались. Как и многие прибывшие присягать Матильде, он устал от интриг братьев Бомон, которые стремились уничтожить любого, кто несет угрозу их власти. Майлс никогда не ладил с Галераном и Робертом, а после коронации Стефана их отношения ухудшились настолько, что положение Майлса при дворе стало невыносимым. То же самое случилось с Джоном Фиц-Гилбертом, бывшим маршалом Стефана; теперь он стал маршалом Матильды. Как и Фицуолтер, Джон был из тех придворных, которые ходили по королевскому дворцу, словно леопарды среди домашних кошек. Его брат Уильям, обладающий менее хищным складом, уже давно служил у Матильды канцлером и капелланом.