Зачет по выживаемости - Василий Гриневич

По узким ступенькам Ружена заходит в бассейн, не отпуская моей руки. Вода действительно теплая, намного теплее воздуха. Срабатывает сенсор, и из глубины бассейн подсвечивается синими лампами. Ружена погружается по грудь в прозрачное свечение и смотрит на меня. Она очень красива. Безусловно, бог создал ее в минуту вдохновения.

Прикосновения рук, брызги в лицо, смех, губы мягкие, как пена, сплетенные ноги, дыхание, которое можно пить. Толчок, укол ногтями в плечо… Очень скоро наша возня в бассейне превращается в игру под названием «кто кого утопит». Причем Ружена, кажется, играет в нее всерьез. Я выныриваю на другом конце бассейна и имею возможность чуть-чуть отдышаться. Играть с Руженой вполсилы в такие игры нельзя: реакция ее намного быстрее моей. Если задуматься над этим, становится немного не по себе. Реакция двадцатилетней девушки-студентки опережает реакцию пилота экстра-класса. Я чувствовал себя в прекрасной форме, скорость реакции у меня очень высокая: одна десятая секунды, и тем нс менее Ружена ускользала из моих захватов, как тень. Любопытно было бы замерить быстроту ее мышечных рефлексов, боюсь, что все каноны полетели бы к черту, вышло бы три сотые секунды, а то и одна сотая. Надо как-нибудь показать ее нашим физиологам.

— Плыви ко мне!

Я качаю головой.

Родись Ружена на пару тысячелетии раньше, она стала бы амазонкой, женщиной-воином. Ее легко представить на спине бешено несущегося мустанга, обнаженную, с развевающимися волосами и луком за плечом. Или на спине дельфина с трезубцем в руке. Или танцующую с кобрами в кольце костров. Да… А в наше время с такой фантастической реакцией Ружена — чемпион Универсиады по теннису, и ей пророчат скорую блестящую карьеру в профессиональном спорте.

Из воды я выношу Ружену на руках. От ее волос исходит тонкий русалочий запах. Лампы в глубине бассейна гаснут.

С востока небо над лесом заметно посветлело.

Я поднялся на веранду и поставил Ружену на теплый пол.

В комнате она нашла полотенца и халаты, и мы снова поднялись в спальню.

Я вышел на балкон.

— Не закрывай двери, Нерт.

Ружена обнимает меня сзади.

— Сейчас солнце взойдет, — говорит она.

Угол балкона врезается в разлапистую крону вековой сосны. Ветки топорщатся иголками, стараясь достать нас с Руженой, и царапают рядом в окно. Терпкий запах живицы щекочет ноздри. Ружена тянется у меня из-за спины, срывает несколько иголок, грызет кончики.

Небо между кронами сосен розовеет, появляются тени, и, наконец, прорвавшись сквозь частокол коричневых стволов и веток, солнечный луч падает нам на лица.

День начался.

Едва вибролет коснулся полозками края посадочной площадки рядом с геликоптером Ружены, высокий сухопарый пилот, бросив шлем на сиденье, выпрыгнул из кабины и уверенно зашагал к центральному входу в коттедж.

Я глянул на часы. Без четверти десять.

Это, не иначе, дядя Ружены. В безукоризненном вечернем костюме, наверняка чисто выбрит, выскоблен до синевы. Не удивлюсь, если узнаю, что он прилетел сюда прямо с затянувшегося под утро дипломатического приема. Было что-то странное в его лице, но с такого расстояния я не мог понять, что именно.

Погода, обещавшая быть такой хорошей, начала портиться. Еще когда мы с Руженой завтракали, небо обложило слоистыми облаками, и теперь накрапывал дождик. Погода в средине весны неустойчивая, а сегодня тринадцатое апреля.

Я отошел от окна и возвратился в кресло напротив камина. Огонь разгорался в огромном черепе динозавра, вмурованном в стену, наполняя асимметричные глазницы пляшущими отблесками. Можно представить, что это не огонь, а многораздвоенный язык дрожит в пасти между рядами серповидных зубов. В такт вспышкам пламени тени вокруг черепа колышутся, словно чудовище из провалов Макферсона старается ожить. Наверняка еще более эффектно это выглядит вечером или ночью.

Потянувшись за кочергой, я пошевелил угли в зияющей пасти. Пламя, вспыхнув ярче, осветило дальний угол гостиной, где на диване после бессонной ночи дремала Ружена.

Роскошный палевый ковер на стене увешан самым разнообразным оружием: бластерами, игольными парализаторами, ракетными карабинами, скорчерами, станнерами, аннигиляторами. А это — именное оружие, очень редкая модификация — черный лучемет облегченного типа «Каракурт», такие выпускались когда-то для оснащения теневых отрядов, как и неуклюжие плазменные отражатели «Везувий». Подобных уродов сейчас нет. С решением проблемы трансформации движущихся частей оружия на смену им пришли невесомые универсальные «Мутанты».

Этот арсенал, со слов Ружены, остался у дяди как воспоминание о его бывшей профессии терраторниса — звездопроходца-одиночки. Терраторнис с греческого — «посланец Земли». Теперь их никто не готовит. Идея не оправдала себя. Пятнадцать лет назад, в 2176 году был создан Центр Дальней Косморазведки, и все полномочия перешли к нему. Те представители старого племени, кто не взорвался, не сгорел, не задохнулся, вернулись на Землю и заняли самые разнообразные должности, как дядя Ружены, например: советник отдела психофизической подготовки Сил Межзвездного Десанта.

Дверь распахнулась, и в гостиную вошел… Меня поразило его лицо, я вдруг понял, что было в нем необычного, сверху вниз по оси симметрии оно было словно разделено невидимой линией. Левая половина лица принадлежала человеку лет тридцати, моему ровеснику, а правая, если смотреть на его профиль справа, — это был старик семидесяти лет. Волосы, уложенные в аккуратную прическу, имели однородный пепельный оттенок, но я мог бы поспорить с кем угодно, что это — ухищрения косметики. Волосы у него должны быть седые справа и темные слева, как и его брови. Теперь я вспомнил: этого человека за глаза звали Двуликий Янус!

Я встал с кресла.

Ружена проснулась и вскочила с дивана. Я сказал — вскочила, хотя движение это тяжело описать: она только что лежала и вдруг словно перелилась в другую форму.

Двуликий Янус подошел к ней, Ружена обняла его за шею и поцеловала в щеку:

— Здравствуй, дядя. Как ты добрался?

— Спасибо, хорошо. Зачем вскочила? Спи, — он повернулся ко мне.

— Знакомься, дядя, — Ружена смущенно улыбнулась.

Я кивнул, не отрывая взгляда от его лица.

— Нерт Линдей.

— Очень приятно. Меня зовут Рой Спаргинс.

Он протянул правую руку. Это была ладонь старика со вздутыми венами и мелкими пигментными пятнами на тыльной стороне. Однако пожал он мне кисть довольно сильно. Я невольно перевел взгляд на его левую руку. Ею мог обладать мужчина не старше сорока лет.

— Завтракать будешь? — спросила Ружена.

— Нет, благодарю. Прошу в мой кабинет, — это мне. — Отдыхай, Ружена. Мы не будем тебе мешать.

— Я приготовлю вам кофе.

Кабинет, скорее, напоминает музей или библиотеку, так здесь много книг. Шторы открыты, но в комнате сумрак из-за нависающих хвойных ветвей. Кажется, что сам воздух тут потемнел от времени, как и мореный дуб множества книжных полок.