Лароуз - Льюис Эрдрич

То, что она сказала, было, пожалуй, правдой, но Питеру не хотелось так думать, хотя он об этом и задумывался.

— Школа при резервации получает федеральные средства плюс деньги от казино.

Питер протер руки старой красной тряпкой, опустил капот и посмотрел сверху вниз на Мэгги, пристально глядящую на него.

— Где ты это слышала?

— Ты сам так говорил, папа.

— Я утверждал, что наша школа нищая? Я бы так не сказал. Плюс их казино само в долгах.

— Ты говорил, у фермеров в нашей части штата нет денег. Ты сказал, что в наши дни их больше даже у резервации. Ты сказал…

— О’кей. На самом деле это неправда. Знаешь, милая, я просто был расстроен.

— Взрослые всегда так говорят, когда злятся.

— Похоже, теперь ты эксперт по части взрослых.

Мэгги поняла, что пора менять стратегию.

— Я хочу пойти туда из-за мамы. Статус индейского происхождения и все такое. А еще мне бы понравилось ходить в одну школу с Джозетт и Сноу. Быть в их волейбольной команде.

— Но ты ненавидишь спорт.

— Больше нет. Мне нравится волейбол.

— Это, собственно, и не спорт.

Увы, зачастую взрослые относились к волейболу несерьезно. В их представлении он был видом отдыха на заднем дворе, пока на углях жарится мясо, или забавой на уроке физкультуры. Они понятия не имели, какой крутой и напряженной стала эта игра, как здорово в нее играли девчонки. Мэгги решила снова переменить тему.

— Мне кажется невероятным, что Эммалайн может забрать Лароуза насовсем.

— Правда?

— Если он просто пойдет в школу при резервации, это будет совершенно другое дело. Компромисс. И если так, меня это тоже касается. Я должна быть с ним. Все его братья и сестры должны ходить в ту же школу, что и он.

— В этой школе учится настоящая шпана. Алкоголь. Наркотики. Что ты на это скажешь?

— Наркотики есть везде. А кроме того, помнишь? Я отверженная. Меня жестоко ненавидят.

Тут Питер рассмеялся. Мэгги никому не могла показаться жалкой. Нытье не было ей свойственно. Он гордился дочерью, и она это знала.

— Да ладно тебе, пап. Сноу и Джозетт разделяют традиционные ценности и все такое. Обе отличницы. Они меня прикроют. Плюс их старший брат Холлис. И еще есть Кучи, я имею в виду Уиллард. Мы все должны быть вместе, папа. Это действительно поможет Лароузу.

Питер вытер руки. Темное масло впиталось в морщинки ладоней и костяшек пальцев, отчего те выглядели, как на старинной гравюре. Взгляд его полных любви усталых голубых глаз остановился на Мэгги. Он знал свою дочь. Он вспомнил, как многие годы посещал педагогические советы. Ее учителя были неправы. Она не была неисправимой. Она была жизнерадостной, вот и все. Она была слишком жизнерадостной и не соответствовала тому унылому образу ученицы, который сложился в их головах. Итак. Не может ли все пойти еще хуже? Может статься, она права. То, что Эммалайн забрала Лароуза, стало с ее стороны последним, отчаянным шагом. Может, если он позволит детям из обеих семей ходить в одну школу, Эммалайн передумает? Тогда все устроится. Но, что бы ни произошло, Сноу и Джозетт очень сблизились с Мэгги. Они стали как сестры. Впрочем, они и были двоюродными сестрами, во всяком случае, наполовину. Его поразило то, что Мэгги впервые после смерти Дасти действительно захотела чего-то и попросила помочь ей. Поэтому он согласился. И обещал поговорить с Нолой.

* * *

— Старина Рамми. Он снова делает намеки. Видите?

Отец Трэвис наблюдал за обтянутой серой кожей говорящей головой[191] на экране телевизора. Они с Ромео сидели аномально жарким сентябрьским утром в «Мертвом Кастере».

— По всем правилам сейчас не должно быть так жарко, — пожаловался Ромео.

— Что есть, то есть, — проговорил Паффи.

Ромео раздраженно поморщился. Все произносят фразу «Что есть, то есть» так, словно это невероятно мудрое изречение. Одни ее произносят, разводя при этом руками. Другие — когда попадаются на чей-то крючок. Еще ее произносят, когда лень заканчивать работу, или часто употребляют при просмотре новостей.

— Чего нет, того нет, — отозвался наконец Ромео.

Отец Трэвис никак не отреагировал на это замечание. Он просто сидел, стоически потея, с бокалом чая со льдом, который Паффи приготовил специально для него. Прошлой ночью священник видел странный сон. Сначала он очутился в тишине черного проема, окруженный вихрями странной энергии. Потом, перед тем как раздались крики, он вдруг оказался наедине с Эммалайн. Они были голыми, их скользкие от пота тела двигались взад и вперед. Отец Трэвис провел холодным бокалом по лбу.

Ромео прищурился, уставившись в телевизор, и покачал головой.

Вот в чем все дело. Химическое оружие. Нам показали несколько картинок. Размытые серые снимки, сделанные с разведывательного спутника.

— Шьют дело, — пробормотал он.

Отец Трэвис наклонил голову и посмотрел вбок, разглядывая изображение на экране. Одиннадцатого сентября он наблюдал, как оседают башни, и думал: «Теперь-то они поймут». После этого он в своих снах снова и снова падал вместе с другими, обдирая кожу об обломки рушащегося здания. Он смотрел новости, переключая каналы. Создавалось впечатление, будто взрыва казарм никогда не было. Никто не увидел никакой связи. Впрочем, какова она была, эта связь? Мысли путались. Он ощущал себя разобранным по винтикам. В том сентябре он однажды вечером сорвался и наклюкался, выпив бутылку односолодового скотча, который прислал ему старый боевой товарищ. На следующее утро он остался в постели — сказался больным, впервые с тех пор, как принял сан. Казалось, это то, что нужно.

— Эй, падре, — обратился к нему Ромео. — Можно спросить вас кое о чем?

— Нет.

— Почему вы больше не пытаетесь меня обратить?

Эти слова прозвучали как предложение отцу Трэвису сказать нечто в меру оскорбительное, внешне напоминающее шутку и вместе с тем не оставляющее сомнений, что это правда.

— Мне бы не хотелось крестить вас, — ответил отец Трэвис.

— Почему?

— Мне бы пришлось вас обнадежить. Пообещать встать между вами и дьяволом. Но между вами нет места, где встать.

— Ха-ха! — воскликнул Ромео, явно нравясь самому себе. — Нет места, где встать! Между мною и дьяволом!

Отец Трэвис не сомневался, что сказанное им будут передавать из уст в уста. Ромео повторит его слова всем, кого встретит в больничных коридорах. Зная об этом, священник обычно тщательно следил за тем, что говорит, когда беседовал с Ромео. Но сейчас у него были проблемы. Он не мог усидеть на месте. Ему требовалось выбраться из «Мертвого Кастера». Выбраться на свободу. Сбросить собственную кожу.