Лароуз - Льюис Эрдрич

«Открой их», — велел он себе.

У него всегда возникали трудности, когда он хотел открыть кому-то свое сердце. Этим вечером они начались снова. Его сердце напоминало деревянный сундук, скрепленный железными полосами. Армейскую куртку на ржавой молнии. Кухонный шкаф с запертыми дверцами. Дарохранительницу. Рабочий стол. Шкаф. Ему требовалось отпереть дверцы, поднять крышки. Он всегда опасался, что оно окажется тусклым или неприятным. Сделать сердце гостеприимным было непростой работой, требующей умственного напряжения. Иногда оно нуждалось в уборке, перестановках. Ему приходилось вытирать пыль. Выкидывать старое барахло, чтобы освободить место. Все это было утомительно, однако он продолжал трудиться, пока его сердце не вместило всю семью Эммалайн с нею самой, сидящей в центре, защищенной от него самого.

Эммалайн с Лароузом сели в машину и выехали на дорогу, ведущую к дому. Дети всегда говорят о том, что у них на уме, когда родители сидят за рулем.

— Почему я пошел в другую школу? — спросил Лароуз.

— Тебе не нравится миссис Шелл?

— Она мне нравится, но как получилось так, что я остался с тобой?

— Ты спрашиваешь, почему тебя не отвезли к Питеру?

— И к Ноле, и к Мэгги. Почему?

— Потому что, — осторожно проговорила Эммалайн, — мне хочется, чтобы ты сейчас был со своей семьей, с нами. Я очень по тебе скучаю.

Она бросила быстрый взгляд на Лароуза.

— Твой отец, твои братья и сестры тоже по тебе скучают. Они понимают, что я не хочу тебя отпускать.

Лароуз смотрел на дорогу, слегка приоткрыв рот, словно прикованный к месту.

— С тобой все в порядке, малыш?

Лароуз с минуту помолчал, раздумывая, какие слова лучше подобрать.

— Я просто перешел в другие руки, — проговорил он наконец. — Я не возражаю, но это уже было. Проблема в Ноле, которая сильно огорчится. Этого нельзя допустить. Мэгги сказала, что Нола может умереть. Плюс Мэгги и я, мы с ней стали вот такие. — Он показал два сложенных вместе пальца, такому жесту он научился у Джозетт. — Мы с ней стараемся поддерживать ее маму, когда она скисает и не встает с постели. Ну и все такое прочее.

Все, что сказал Лароуз, поразило Эммалайн. Он маленький мужчина, подумала она. Он уже совсем взрослый.

— Так что мне нужно вернуться, мама. Мне нравится миссис Шелл. Она не придирчивая. Но мне нужно вернуться в семью Дасти.

— Ты помнишь его?

— Он все еще мой друг, мама. Его семья на моих руках. Так что можно мне туда вернуться?

— Ты этого хочешь, сынок?

Она подумала, что ей лучше остановить машину и выйти на свежий воздух. Кроме того, у Эммалайн внезапно заболела голова. Из-за того, что ее мальчик вспомнил о Дасти, говорил о нем с такой непосредственностью, ощущал уровень своей ответственности. На него слишком много всего свалилось, но ничего изменить уже было нельзя.

— Да, мама. Теперь поздно отменять принятое решение.

Эммалайн все-таки остановилась, но не вышла, а просто закрыла лицо руками. Она была слишком потрясена, чтобы плакать. Хотя она никогда не плакала. Этим в их семье занимался Ландро. Он плакал за них обоих. Эммалайн пыталась заплакать, старалась разразиться слезами, лишь бы получить хоть какое-то облегчение. Но она была Эммалайн.

Лароуз погладил ее локоть, шею.

— Все в порядке, ты справишься, — сказал он. — Если ты просто пойдешь, тебе станет лучше. Один шаг за другим. День за днем.

Лароуз привык к отчаянию своих матерей и теперь произнес слова, которыми Питер успокаивал Нолу.

* * *

Ландро повез сына в дом Равичей. Он видел, что изменение привычного хода вещей вызвало у его сына беспокойство, и понимал, что восстановление старого порядка было правильным делом. Тем не менее Ландро не хотелось отпускать Лароуза. Он обнял его перед тем, как тот выпрыгнул из машины со своим рюкзачком на плече.

— Все хорошо, — пробормотал Ландро.

У него самого не все было хорошо, и больших перемен к лучшему не ожидалось. Но все же какой-то неясный свет забрезжил на горизонте.

Ландро смотрел, как Лароуз взбегает по ступенькам. Мэгги, стоящая у двери, запрыгала от радости. Одним скачком он перелетел через порог. Ни Мэгги, ни Нола не поприветствовали Ландро. Они словно вообще не узнали его. Он понимал, что, в отличие от Лароуза, ему требуется оставаться невидимым. В последний момент его сын высунулся из двери и, прощаясь, помахал рукой.

«Все это ерунда. Перемелется», — улыбнулся Ландро. В его горле стоял ком.

«Все будет хорошо», — пробормотал он, крутя баранку, чтобы вырулить на дорогу.

Эти слова он твердил, словно мантру, когда дела шли неважно.

Через некоторое время он почувствовал себя лучше, а потом и действительно хорошо.

* * *

Стопка новых школьных тетрадей лежала на коленях у Мэгги, расположившейся на пассажирском кресле. Лароуз сидел сзади. Нола везла их на занятия, потому что дом Равичей находился в стороне от маршрута школьного автобуса. В прошлом году они могли бы пройти к дому Айронов, стоящему с другой стороны границы резервации, и сесть на автобус вместе с их детьми. Но автобус больше там не останавливался, потому что у Холлиса теперь была машина. Мэгги надеялась, что Холлис купит машину побольше, тогда она и Лароуз смогли бы ездить вместе с ним. Она была напряжена. Сидя рядом с матерью, гнавшей автомобиль со скоростью шестьдесят пять миль в час[203], она усилием воли заставляла себя не дышать слишком часто. Кроме того, Мэгги задерживала дыхание всякий раз, когда они, рассекая воздух, выезжали на встречную полосу, и начинала вновь дышать ровно, лишь когда опасность была позади. С тех пор как Мэгги увидела свою мать стоящей на стуле в сарае, у нее появилась дорожная примета: если она задержит дыхание при сближении с встречной машиной, ее мать не вильнет в сторону и не устроит лобовое столкновение, в котором погибнут они все. Или, если Мэгги задержит дыхание подольше, Нола может вильнуть, но они с Лароузом чудесным образом выживут при аварии. Прямо сейчас, когда они ехали в машине со всеми школьными принадлежностями и ее мать явно находилась в приподнятом настроении от покупки новых остроконечных маркеров, пачек линованной бумаги, наклеек, а также зеркальца на магните для внутренней дверцы школьного шкафчика Мэгги, девочка чувствовала, что вероятность самоубийства довольно низка, но дыхание все равно задерживала.

К тому времени, когда они остановились у входа в школу, у Мэгги закружилась голова. Двери открылись, и они увидели разговаривающих детей. Лароуз пошел в одну сторону, она в другую. Джозетт и Сноу заранее подбросили монету, чтобы решить, кто станет ее «провожатым первого дня». Это почетное звание могли получить лишь старшеклассники с хорошими оценками. Оно означало автоматическое разрешение опаздывать на свои занятия, поскольку требовалось показать новому ученику, где что находится, подождать, когда начнется его урок, и убедиться, что он попал в нужный класс.