Тадзимас - Владимир Алейников

Вячеслав Самошкин – известный журналист. Живет сейчас в Бухаресте, где и работает. Переводит прозу. Пишет стихи.

Достаточно, наверное, перебирать имена. Всех не перечислишь.

Скажу, пожалуй, о себе. У меня, с помощью некоторых очень хороших людей, вышли девять томов стихотворений и поэм. Но это лишь часть написанного мною за более чем три десятилетия работы. Пишу стихи. Пишу прозу о былых временах. Мои друзья по СМОГУ пусть сами говорят о себе. И о своем отношении ко времени. Время нынче – смутное. Нынешнее время – это междувременье. Это как бы время. Да, сложное оно. А какое, скажите, было у нас простым? Какова страна, таково и время у нее. Вот и спрашивайте у моих товарищей: как они себя в данное время ведут, какие у них на этот счет соображения имеются. Я же в хаосе участвовать не желаю. Живу многие годы чрезвычайно замкнуто, почти отшельником. И очень много работаю. Обо всем этом вы знаете. Куда разумнее написать восемь толковых строк, чем вытийствовать на митингах. Никаких прогнозов на будущее давать я не вправе. Но верю – и знаю твердо: в эру Водолея Россия – Русь, в собирательном смысле этого слова, в ее возвращенном единстве, – станет великой страной. Упадка интереса к поэзии нет и не было. И не будет никогда. Наоборот, вскоре интерес к поэзии будет все возрастать. Люди есть люди. Одни поэзию не любят и не понимают, а другие любят и даже жить без нее не могут. В любую эпоху так бывало. Но такова уж наша страна, что в ней достаточно читателей, достаточно ценителей поэзии. Уж я-то это знаю. В следующем столетии у людей возникнет потребность в красоте, придет новое ее понимание. Начнется осмысление наших и прочих писаний. Тогда и станет ясным, кто есть кто. Покуда жив я, надо мне работать. Поэт призван сохранить речь и продлить ее дыхание.

Вот и все, что я могу вам, ребятки, сегодня сказать. Можете считать это тезисами. В любом случае, это короткие ответы на ваши вопросы. Пора отдышаться. Давайте-ка прекратим эти разговоры. Сознательно. Ну разумеется, вам интересно. А мне-то каково? Разглагольствовать я вообще не люблю. Вон каким косноязычным с возрастом стал. Что вы говорите? Вовсе не так? Ну, уж мне виднее. Мои слова – в тексты уходят. Я-то лучше знаю. В свое время я уже наговорился. Теперь вот молчу месяцами, бывает. Или с другом Ишкой только и разговариваю. Ничего, привык. Давайте-ка лучше чаю попейте, с травами. Вкусно? То-то. Пейте. Чай свежий, хороший. Я ведь старый чаевник. Вот сахар, вот варенье. Угощайтесь. Да вы берите, не стесняйтесь. Вам силы нужны. Можно ли дать кусочек печенья Ишке? Да, пожалуйста. Печенье он любит. Иша, ты не усердствуй! Дай людям спокойно чаю попить. Душистый, правда? Я еще заварю. Пейте. Опять вопросы? Мало рассказал? Достаточно. Пока что. Остальное – как-нибудь потом. Ах, вы завтра уезжаете? Вот оно что. И хотите еще что-нибудь услышать? Ну понятно, о СМОГе. Вы меня прямо врасплох застали сегодня. Отвлекаюсь я от своих писаний. А у меня ведь свои ритмы. Прерывать их мне никак нельзя. Эх, старость не радость. Пейте лучше чаек. Да, можно и с медом. Без сахара любите? Ну, пейте без сахара. Я тоже когда-то так пил. Погорячее любил да покрепче. А сейчас немного сахара кладу в чашку. И тоже привык. Чай у меня всегда вкусный. Нравится? Ну, иначе и быть не могло. Ох, ребята, ребята. Ну что вы вновь заладили, все Владимир Дмитриевич да Владимир Дмитриевич, расскажите еще да расскажите еще! Я что – хранитель устной традиции? В некотором роде? Нет уж, вы потом об этом почитайте, когда написано это будет, а может быть – еще и вовремя издано. Издадут? Уверены? Будем надеяться. Вижу я, от вас так просто не отвяжешься. Упрямые вы люди. Больше не от кого это услышать? Тоже верно.

(Здесь с грустью сообщаю, что страницы о СМОГе при моих постоянных переездах, то в Москву, то обратно в Коктебель, – потерялись. И где они теперь – кто его знает? Посему – обойдемся без них. Все к лучшему, так я считаю. Все – не случайно. В моем случае – тем более. Нет текста о СМОГе – и ладно. Появится – ну и хорошо. Куда мне от этого СМОГа деваться? Надоел до чего – передать невозможно! А поди ж ты, – сросся как будто со мною, прикипел с годами ко мне. Как с ним быть? Что делать? Не знаю. Век – со СМОГом. Что есть, то есть…

А может быть – текст этот просто-напросто, сам, по собственной воле, по собственному желанию, по прихоти ли какой, по капризу, пускай мимолетному, ну а может и по чутью, что, пожалуй, всего вернее, – да, наверное, в самом деле, по наитию, по чутью, – да еще потому, пожалуй, что текст этот, как и я сам, искони, с молодых своих лет, уж очень самостоятелен, и так же самостоятельны любые тексты мои, хоть все они взаимосвязаны, но каждый самодостаточен, вот и чудят, бывает, и вытворяют порою такое, что диву даешься, то прячутся, то находятся, то где-нибудь путешествуют, чтоб вдруг возвратиться ко мне, врасплох меня заставая, и думай потом, и гадай, что же делать с ними, как быть, поскольку все они вместе и каждый из них в отдельности к себе внимания требуют, которое заслужили, и это не просто внимание, а самое что ни на есть вернейшее понимание, и тексты мои об этом давно и прекрасно знают, поскольку они живые, поскольку они мои, родные, и все этим сказано, – поэтому текст о СМОГе, поскольку он, как и СМОГ, всегда и везде, где бы ни был он, только сам по себе, вполне допускаю это, взял да и переместился в другое какое-то место – или совсем в другое измерение – здесь же где-нибудь, в нынешней книге моей, в ее, земном и небесном, времени и пространстве, в ее силовом поле или еще в каком-нибудь из всех возможных полей, во всей этой магии, тайне, в реальности магнетической, в легенде, в предании, в музыке, в сиянии, в речи моей…)

…Ночь уже. Батюшки! – ночь на дворе, – а я все говорю вам что-то свое. Вот уж, в кои-то веки, разговорился. Вспоминаю что-то, кусками, что в голову придет. Не заметил даже, как и время пролетело. Небось то этакую оду по ходу кому-нибудь закатывал, то ворчал на кого-нибудь. Всякое могло быть. Как получилось, так и получилось. Нынче я единственный, кто совершенно все о СМОГе знает и кто имеет полное право говорить об этом так, как он считает нужным. Один я такой на свете – ведающий. Сам, все – только сам. Ведь все это для меня – живое. Что-то – радует, что-то – ранит. А все равно воспринимаю до сих пор это наше общение молодое, творческое, содружество – как нечто целостное, очень естественное. Звук, звучание молодости слышу. Понимаете? Речь ее слышу ясно. Слово ее. Ну и, конечно, музыку всех последующих времен, и речь их, слово их, – слышу, с каждым прожитым днем – все более отчетливо слышу. Словно улавливаю непрерывно идущие ко мне импульсы, токи, сигналы. На волну особенную настроен я ныне, ребятки. Нет, пожалуй, даже на несколько волн. Вечная моя полифония. Контрапункт. Мой учитель – Иоганн Себастьян Бах. Из киммерийского своего затвора – приветствую вас, маэстро! Свою собственную музыку творческую слышу все время. Вот и работаю. Надо трудиться. Пишу, с Божьей помощью, свою прозу. Вспоминаю. Записываю. Размышляю. И постепенно все это начинает оживать, дышать, звучать. И называется это – работой. Что вы сказали? Спасибо за то, что рассказал вам о СМОГе? Да чего уж там. Надо книгу писать. Вон какая гора у меня подготовительных материалов для нее – видите? Множество записей. Наброски всякие. Порой – готовые, уже написанные куски. И во все это я должен вдохнуть жизнь. Обязан это сделать. Обязан об этом написать. Больше – некому. Вот и работаю, помимо работы над нынешней своей книгой, еще и над этим. И еще кое над чем. Всего не перескажешь, да и незачем говорить об этом сейчас. Такая вот у меня творческая полифония. Над всем этим работаю я уже сейчас, да и давно уже, и все это устремлено в будущее. А сегодня – этакая лекция своеобразная, наверное, получилась у меня, для вас. Импровизация. И с некоторой конкретикой, и с отступлениями, и с величанием, и с ворчанием, и так далее. Вы слушали – вы и услышали. Вам видней, что получилось. Было – слышней, – когда рассказывал просто. Будет – видней, то есть – увидите, – когда будет написана книга. Не в моих правилах заранее рассказывать кому-либо содержание будущей книги, вроде бы сознательно оповещать народ, что там именно и зачем собираюсь я написать. Поэтому и то, что вы сегодня от меня услышали, – это так, для вас, для молодых, для ознакомления просто, – чтобы на суть вас настроить, на грядущий путь направить, свет будущей цельности вроде бы невзначай, исподволь, вам показать, – и рассказ нынешний мой, в несколько приемов, поскольку так уж вышло, звучавший, – частицы мозаики пока что, беглый очерк, серия набросков, нескольких линий выявление, штрихи, пунктир, собирание в параллельно идущие мелодии множества звуков, различаемых мною в пространстве и в памяти, сам образ времени будет – потом. Ну, давайте прощаться. Как обычно я приговариваю – пора отдышаться. А может, еще и работать начну, несмотря на ночное время. Кто его знает? У меня такое – бывает. Поживем – увидим. Навещайте меня иногда. Буду рад. Приезжайте почаще в Коктебель. До свидания. С Богом!..