Эхо чужих грехов - Марта Таро

– Алексей, на официальных встречах ты мне не нужен, но я жду тебя вечером в посольстве. – Император пожал Черкасскому руку и отпустил.

Что ж, времени до бала оставалось предостаточно, до конторы поверенного было рукой подать, и Алексей решил заехать – узнать, как продвигаются дела у Щеглова. Он угадал: поручик как раз совещался со Штерном. Увидев князя, оба как будто стушевались.

– Вы приехали, ваша светлость?! – воскликнул Щеглов и не слишком убедительно добавил: – А я собирался вечером к вам зайти попрощаться. Здесь дела закончены – пора мне во Францию.

«И этим доложили, что нас с Катей беспокоить нельзя», – понял Черкасский. Стало как-то неловко, и он поспешил заговорить о деле:

– Ну что, не нашли вы Франсуазу Триоле?

– Не было её в Англии. Мы с Иваном Ивановичем всех местных француженок перетрясли, ни одной не пропустили. Никто не видел женщину, хоть малость похожую на Франсуазу, и не слышал об её появлении. – Щеглов досадливо поморщился и заговорил о другом: – Как вернусь в полк, сразу возьму отпуск и поеду в Дижон. Мадам Пикар дала мне имя и адрес своей подруги, познакомившей её с таинственной дамой под вуалью. Так что не беспокойтесь, найдём мы вашу сестрицу.

Предложенная помощь оказалась как нельзя кстати, ведь пока император находился в Англии, сам Алексей не мог уехать во Францию.

– Вот спасибо, Пётр Петрович, выручили! – с чувством сказал он. – Вас мне сам Бог послал. Государь только что прибыл, мне неловко даже заикаться о своём отъезде…

Щеглов уверил Алексея, что никаких одолжений никому не делает, а выполняет приказ своего командира – князя Ромодановского.

– Надо же закончить дело, – объяснил поручик и спросил: – У вас есть портрет княжны Елены?

– Нет, к сожалению! Но сестра – приметная девушка: очень красивая блондинка с синими глазами.

– Главное, что она русская – надеюсь, во французских уездах наших дам не слишком много, – отозвался Щеглов.

Черкасский поручил своему поверенному выдать поручику средства на поездку и стал прощаться:

– Жду вашего письма, Пётр Петрович!

– Если княжна в Дижоне, она напишет вам сама, – пообещал Щеглов.

Как же хотелось Алексею, чтобы это оказалось правдой! Но пока ему оставалось только ждать и надеяться.

Мысли Алексея вернулись к балу. Его грызло беспокойство, ведь придётся представлять Катю государю. Чувство ревности неприятно кольнуло сердце: пока жена принадлежала лишь ему одному, но как только в российском обществе оценят несравненную Катину красоту, мужчины слетятся, как бабочки на огонь, искушая её скромность, а его терпение. Нужно выйти в отставку и уехать в Ратманово! Надо только пережить нынешний бал и целую вереницу празднеств, приуроченных к визиту императора Александра в Британию, а потом – отставка.

Не в мундире, а в чёрном фраке (маленькая уступка мыслям об отставке) Алексей вошёл в спальню жены. Катя сидела за туалетным столиком. Парадное бледно-голубое платье со шлейфом и с высоким кружевным воротником оттеняло её изумительные глаза. Мастерицы Луизы расшили наряд серебряными цветами так, что казалось, будто по льду рассыпались снежинки. Алексей обнял жену и коснулся шёлка на её груди.

– Смотри, как похоже на снег той метельной ночи, когда сама судьба привела меня в маленькую сельскую церковь…

Как же не хотелось Черкасскому выходить из спальни! Но нельзя было отменить неизбежное. Он накинул на Катины плечи шаль и повёл жену к коляске.

Российское посольство, ставшее центром Лондона, встречало гостей. Долли с мужем уже заняли свой почётный пост в дверях бального зала, где сегодня блистал весь цвет европейского общества. Катя увидела великую княгиню, та беседовала с привлекательным молодым офицером. Несвойственная Екатерине Павловне живость в общении с мужчиной и восхищённый взгляд её собеседника выглядели так красноречиво, что Катя незаметно скрестила пальцы. Дай им Бог!..

Гости хлынули к дверям зала, чтобы приветствовать российского императора. Катя ожидала увидеть человека в мундире, но Александр Павлович, как и её Алексей, сегодня предпочёл фрак. Побеседовав с Долли и графом Ливен, император подошёл к сестре, обнял её и пожал руку стоящему рядом офицеру.

– Это принц Вюртемберский, – объяснил жене Алексей и тут же предостерёг: – Не волнуйся, дорогая, но теперь император идёт к нам.

Александр Павлович действительно шёл прямо к ним. Катя присела в реверансе, а Черкасский поклонился.

– Алексей, графиня Ливен мне обо всём рассказала, я счастлив, что твоя супруга и сын живы, – заявил император и, глянув на Катю, подсказал: – Познакомь нас.

– Ваше императорское величество, позвольте представить вам мою супругу, светлейшую княгиню Екатерину Черкасскую, графиню Бельскую.

Государь улыбнулся, и стало понятно, отчего дамы по всей Европе теряют от него голову.

– Сударыня, Алексею очень повезло, ведь вы прекрасны. В этом изумительном платье вы похожи на Венеру, выходящую из морской пены, – галантно произнёс император и поцеловал Кате руку.

И куда только деваются благие намерения? Алексей мгновенно забыл, что собирался учиться на чужих ошибках, он вновь совершал свои. Удивляясь собственной наглости, Черкасский заявил:

– Ваше императорское величество, Венера при дворе уже есть, а Екатерина Павловна – моя княгиня.

На лице государя мелькнуло недоумение, потом он, как видно, вспомнил их давний разговор. В голубых глазах запрыгали смешинки.

– Я рад, сударыня, что одним из главных достоинств вашего супруга является хорошая память, значит, он всегда будет помнить, кто выбрал ему княгиню и кому он обязан своим счастьем. Ну, а пока довожу до вашего сведения, что Алексей за бои под Лейпцигом и Парижем награждён орденом Александра Невского и произведён в генерал-майоры. Жду вас в Вене на конгрессе. Вы, конечно же, приглашены оба. – Александр Павлович улыбнулся и напомнил: – Ну, а теперь пора танцевать. Я открываю бал с хозяйкой дома. Позвольте мне пригласить княгиню на мазурку?

На котильон Катю позвал граф Ливен. Второй танец она танцевала с императором. До третьего приглашения дело так и не дошло.

– Остальные танцы мои! Пусть я буду считаться самым невоспитанным человеком на свете – мне всё равно, – прошептал Алексей, и его губы скользнули по щеке жены.

– Я, вообще-то, не поняла, что ты говорил императору, – призналась Катя.

– Напомнил ему один наш давний разговор и подчеркнул, что ты – моя княгиня.

Черкасский с удивлением осознал, что стал вдруг абсолютно свободным, а его ревность и страхи остались в прошлом. Не нужно никакой отставки. Зачем? Ведь их с Катей ждало только счастье, и эхо чужих грехов уже никогда не омрачит им жизнь.

Опьяняя души, запели скрипки, и всех закружил вальс, чувственный, как сама любовь.

«…Теперь, моя дорогая, вы знаете обо всех наших драмах. Сказать по чести, смерть дяди оказалась благом. Только представьте, что стало бы с репутацией моих кузенов, если бы князь Василий остался в живых. При первых слухах, что отец Ника и Никиты – убийца, общество на словах прониклось бы сочувствием, а на деле их обоих превратили бы в изгоев.