Воля под наркозом - Михаил Серегин

– И мы поедем за город, на дачу, да?

– Да, мы поедем на дачу, – пробормотал я, прижимая Катю к себе еще крепче. – А зачем на дачу?

Спросил я не потому, что мне было интересно услышать ответ. Просто хотелось, чтобы Катин чудесный голос звучал снова и снова.

– Там красиво и тихо. И нам никто не будет мешать.

Нам и так никто не может помешать, хотел сказать я, но промолчал. Я был счастлив.

Катя легонько потерлась виском о мой подбородок, деликатно высвободилась, улыбнулась:

– Я пойду? Тебе ведь работать надо.

Действительно, меня ждала работа.

– Хорошо, – сказал я. – То есть плохо, конечно, что уходишь. Но мы ведь скоро увидимся?

– Конечно, – она рассмеялась своим чудесным жемчужным смехом. – У ворот в начале третьего.

Катя прикоснулась теплой ладонью к моей щеке и ушла.

Не знаю, сколько я так простоял, глядя ей вслед, когда услышал удивленный возглас:

– Долог же путь в терапию!

Я обернулся, рассеянно сказал:

– А, Крутиков, здорово, тезка.

Колобок рассмеялся.

– Давно не виделись, – он обошел меня вокруг, поинтересовался: – Ты что, с духами тут общаешься?

Я почувствовал, как губы сами собой растягиваются в идиотскую улыбку.

– Катя приходила.

– Где? Куда? – заволновался Колобок.

– Сюда. Только что. А может, не только что, а немного раньше.

– Ты уверен? Я имею в виду, тебе не показалось?

Было очень смешно смотреть сверху вниз на его обеспокоенную физиономию. Поэтому я даже не обиделся, хотя посчитал нужным спросить:

– Я что, по-твоему, похож на сумасшедшего?

– Честно говоря, сейчас – даже очень, – признался Колобок. – Пойдем чаю выпьем.

– Не могу, мне надо работать, – сказал я машинально.

– Да какой из тебя сейчас работник, – Колобок вздохнул. – Прав был Чехов.

– Это насчет чего же? – заинтересовался я.

Тезка пренебрежительно дернул плечами.

– Да так. Валенок ты, Ладыгин.

– Кто?! Я?!

Спешащая куда-то сестричка удивленно оглянулась. Я понизил голос и процедил:

– Как говорит твой приятель Чехов, за базаром следи, а то ведь я нервный.

– Ну вот это другое дело! – Колобок облегченно рассмеялся. – А теперь пойдем чай пить?

Чай мы попили, но только после того, как я убедился, что мои пациенты чувствуют себя ничуть не хуже, чем полчаса назад.

Моя эйфория по поводу Катиного визита прошла окончательно, уступив место безрадостным размышлениям и профилактическому самобичеванию.

– Она меня на дачу пригласила, – поделился я. – Как думаешь, не на профессорскую?

– Не исключаю такой возможности. Эх, с Чеховым бы неплохо посоветоваться.

– Да где его искать? Он сейчас небось в аэропорту торчит, любимую женушку дожидается.

– И что? Хочешь сказать, в аэропорту мобильные телефоны не работают?

– А черт их знает, вроде должны. У меня телефон стационарный, я его с собой таскать не пробовал.

Номер мобильного телефона, временно переданный в пользование полковника каким-то старым школьным приятелем, он нам, разумеется, сообщил и даже собственноручно записал на блокнотном листе, правда одном на двоих. Вот только по номеру, который мы набирали через каждые десять-пятнадцать минут, никто не отвечал.

Так как листок с номером, к несчастью, Чехов вручил мне, Колобок высказал предположение, что я как человек, известный своим пренебрежительным отношением к подобным мелочам, вполне мог вместо записки с телефоном Чехова выудить из кармана какую-нибудь другую. Я поворчал, что только Чехов мог написать номер и не указать при этом, кому он принадлежит, а лично я такой дурной привычки не имею. Но все равно добросовестно перерыл все карманы, потряс, а затем и перелистал записную книжку. Листочков со всевозможными телефонными номерами и даже адресами обнаружилось при этом великое множество, но действительно ни одного безымянного. Я, естественно, в долгу не остался и предложил на всякий случай вывернуть также карманы Крутикова. Наконец мы решили прекратить бессмысленные поиски, а остановиться на том, что листок с безымянным телефонным номером и есть тот, который записал Чехов.

Телефон в квартире Чехова тоже упорно молчал.

– Может, рейс задержали? – уныло предположил я. – Хотя мы и не знаем точно, во сколько он…

– Рано или поздно появится, – убежденно сказал Колобок. – Не в гостиницу же он жену повезет.

До чего полковник договорился со своим школьным приятелем – черт его знает. Думать о том, что что-то у него пошло не так, очень не хотелось. Поэтому еще некоторое время мы усиленно муссировали самые нелепые, но безобидные, с нашей точки зрения, причины молчания обоих телефонов Чехова.

Наконец Колобок решительно заявил, что нет смысла воду в ступе толочь, и потопал радоваться успехам Колесова. Обратно он примчался без десяти два.

– Ну что?

Я покачал головой.

– Не дозвонился.

– Я тоже, – вздохнул Колобок. – Как бы не напортить чего этим «компетентным». Может, тебе здесь пока побыть? Позвонишь охранникам, попросишь передать Кате, что немного задержишься, покрутишься в клинике. А я сгоняю домой, дождусь Чехова.

– А если Чехов заявится не скоро, а Катя к тому времени уедет?

– Ну и черт с ней, пусть себе едет. Позвонишь, как раньше договорились, извинишься.

– Нет, неудобно как-то. И что, если она, чего доброго, сама сюда придет?

Колобок, ни мгновения не колеблясь, проронил:

– Тогда нам лучше попрощаться сейчас.

– Иди ты! – возмутился я.

– Да я-то пойду. А вот ты что делать будешь?

– На дачу поеду. По-моему, такую возможность упускать нельзя. Нам нужны доказательства? Нужны. Вот я их и добуду, может быть, Тарасова там найду или еще чего поинтереснее.

– Я бы, на твоем месте, этого не делал. Испортить все можешь. Или с приятелем своим в соседней палате оказаться – это в лучшем случае, если мы тебя потом найдем.

Я неожиданно взорвался, очевидно, сказалось напряжение последних дней.

– Легко вам рассуждать – преступники, доказательства… А я не могу так больше! Понимаешь ты это или нет? Я просто хочу все выяснить, сам для себя выяснить, понимаешь? А если со мной на этой даче чертовой что случится – вот вам и недостающие доказательства будут. По крайней мере, узнаете, где профессорская дача находится. Но я так больше не могу! Понимаешь?

Колобок ошарашенно помолчал, потом пробормотал: