Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

Что и требовалось доказать.

Она простит меня. Обязательно простит и бросит всё, что ей дорого, чтобы уехать со мной, если я всё ей объясню и извинюсь. А затем в скором времени я опять сотворю нечто, что разобьёт ей сердце. И так будет происходить по кругу. Снова и снова. До бесконечности. Потому что иначе я не умею.

– Что-то ещё? – ещё тише произносит Мили, и нечто острое полосует всю грудину изнутри. Безумным тремором разбивает мышцы, кости и весь набор органов.

Поверь, Мили, мне будет ещё больнее, чем тебе, но иначе нельзя… Иначе ты не вычеркнешь из своей жизни такого мерзавца, как я.

Как можно глубже заталкиваю этот рвущийся наружу посыл и высекаю безразличным голосом:

– Если ты ждёшь, что я начну оправдываться, то напрасно.

Судя по тому, что Мили вздрагивает, словно от удара, мне удаётся скрыть от неё всю эмоциональную дичь, кромсающую меня сейчас на щепки.

– Я ничего от тебя больше не жду, – её глаза наполняются злостью. Отлично. Уже лучше. Но этого всё равно мало.

– Вот и прекрасно. И была бы ты чуточку умнее, никогда ничего от меня не ждала бы. Я ведь предупреждал. Тебя все предупреждали.

– Ну, значит, я редкостная дура, которой требовалось самой наступить на грабли, чтобы убедиться в твоей дерьмовости.

– Получается, что так.

– Получается, что так. У тебя всё? – резко спрашивает она, готовая в любой момент сорваться с места и сбежать, но увы, я ещё не закончил.

Раз уж дал слабину и припёрся к ней, я должен сделать и что-то хорошее.

– Нет, не всё.

– Тогда, давай, быстрее. Меня уже ждут.

Кто, бля*ь?! Где?! Куда ты собралась?! Что планируешь делать?!

Грудь будто секирой пронзает. Рассекает плоть, обжигает волокна жаром и отравляет кровь безумной ревностью. Я прикусываю язык до крови, лишь бы не начать выпаливать все интересующие меня вопросы. Один за другим. Мысленно приказываю ногам прирасти к земле и сжимаю рукоятки сумки до хруста в костяшках, лишь бы не подбежать к Мили и не вцепиться в неё как ястреб в свою добычу, а затем держать её долго-долго в своих руках. Лучше до конца жизни. Целовать, душить в объятиях и повторять, что никуда и ни к кому я её не отпущу.

– Не волнуйся. Долго я тебя не задержу, – выдаю сдавленно, едва сохраняя невозмутимость. – Я всего лишь хотел сказать, что ты не должна держать зла на Никс. Кроме поцелуя, причину которого она тебе объяснит, если ты соизволишь её выслушать, между нами ничего никогда не было. Но не потому, что я не пытался затащить её в постель. Ещё как пытался. Постоянно. Однако Никс всегда меня отшивала. Она хорошая подруга и готова ради тебя любому свернуть голову. Между прочим, на том светском приёме именно она разбила мне нос, когда застукала меня в туалете, трахающимся с девушкой, перед которой я не смог устоять. А в то утро, когда ты без предупреждения припёрлась в мою квартиру, она крайне жестоким способом вышвырнула другую девку из моей постели, а потом с помощью одного человека устроила подставу с наркотой, чтобы засадить меня за решётку, лишь бы я больше не имел возможности изменять и обманывать тебя, – проговариваю я монотонным голосом, зарождая в любимых глазах такую бурю ненависти, что я чуть не отшатываюсь назад от Милиного прицела.

Если у каждого человека и правда есть душа, то Мили только что своим уничтожающим взглядом её во мне спалила.

Идеально. Вот теперь идеально. Пусть ненавидит. Так ей будет легче забыть меня.

– Сколько? – вдруг спрашивает ангел. И хоть её голос и дрожит, но теперь уж точно от правильных эмоций.

– Что, сколько?

– Сколько раз ты мне изменял?

Всего раз. Всего раз, Мили, и я бы всё на свете отдал, лишь бы повернуть время вспять и не совершать этой ошибки.

– Чего молчишь? Так сложно ответить? – рявкает она, с остервенением сжимая пальцами ткань кофты.

– Не сложно. Я просто подсчитываю.

Она усмехается. Коротко. Тихо. Но разочарование, ярость и презрение в этой усмешке оглушительны. Кажется, моё нутро наждаком продирает.

– Ладно. Не утруждайся. Я и так услышала больше, чем хотелось бы.

Мили резко разворачивается и норовит ринуться прочь, но я не позволяю. Раньше, чем успеваю стопорнуть себя, бросаю сумку на землю и всего за три шага добираюсь до неё. Хватаю за руку и разворачиваю к себе.

– Не трогай! Не смей! Мне противно! – шипит она, пытаясь освободиться от моей хватки, но я держу… держу… И лишь ближе её притягиваю, укладывая руку ей на талию. Хотя понимаю, что не должен. Но ничего не могу с собой поделать.

Пальцы отказываются расслабляться, пока её нежный запах забивается в ноздри, пока её тело почти вплотную прижато к моему, пока её лицо всего в нескольких сантиметрах. Нужно лишь немного наклониться, и я снова ощущу вкус её губ.

– Я сказала: не трогай меня, Марк! – рычит она, а я стекаю взглядом к его губам. Так пялюсь на них, даже вперёд ненароком поддаюсь, но жёсткий голос Мили отрезвляет: – Что ты ещё от меня хочешь?! Вроде уже высказался, так что уезжай! Я искренне желаю тебе удачи во всех твоих начинаниях. Уверена, ты добьёшься всего, о чём так долго мечтал.

– Вот именно это я тебе и хотел ещё сказать.

– Что? – она сжимает свои потрясающие глаза в непонимающем прищуре.

– Я тоже желаю тебе удачи. И тоже уверен, что ты станешь выдающимся дизайнером, если наконец пошлёшь своего папашу в задницу и начнёшь делать то, что хочешь ты, а не он.

– Никого я не буду посылать, тем более папу. И вообще моё будущее тебя не касается. Отпусти!

– Ты права. Не касается. Но так как я, как никто другой, знаю каково это — по чьей-то вине отказываться от своей мечты, то даже врагу такого не пожелаю. А ты мне не враг, Мили. И потому я хочу, чтобы ты послала своего лжеца-папашу на хер, ушла с юрфака и начала карьеру, от которой будешь получать кайф.

Лицо Мили вытягивается. Но не столько от изумления, сколько от высшей степени возмущения.

– Во-первых, наверное, ты удивишься, Эндрюз, но мне плевать на твои желания! С высокой колокольни! А, во-вторых, не смей называть моего отца лжецом! Единственные лжецы в моём окружении — это ты и Ники.

– Я же объяснил тебе уже, что она не лгала тебе.

– Разве? А скрывать от меня твои похождения — это, по-твоему, не ложь?

Я молчу, ибо тут мне нечем крыть. Да и не собираюсь я решать их девичьи тёрки. И так уже сделал всё, что мог. Однако про Алана я молчать больше не стану.

– Твой папа лжёт вам.

– Закрой свой рот!

– Не закрою, пока ты не узнаешь, наконец, что твой правильный папочка уже много лет ходит налево.

– Да как ты смеешь говорить о нём подобное?! – Мили срывается на крик и толкает меня в грудь, но ничего этим не добивается.