Под шафрановой луной - Николь Фосселер

– Не уверена, что они успеют.

Лицо Рашида было непроницаемым. Лишь на мгновение напряглась нижняя челюсть.

– Дайте мне день, – наконец попросил он по-английски и отвернулся, чтобы вернуться к султану, чье присутствие за одним из оконных проемов отчетливо ощущал. Был ли это положительный ответ? Майя не поняла.

– Вы должны мне помочь, – отчаянно крикнула она ему вслед.

Он бросил взгляд за плечо.

– Один день.

Майя смотрела, как он удаляется и исчезает за противоположными воротами. И как когда-то надеялась Шахерезада, она надеялась, что переживет этот день.

Когда солнце опустилось за горы, подсветив красным цветом массивные глыбы скал, Рашид отправился в пустыню Рамлат эс-Сабатайн. Он не спешил – впереди была целая ночь. Его вдавил в седло тяжелый груз раздумий, как копыта лошади давили песок и камни. Когда в небе загорелась первая звезда, Рашид натянул поводья и слез. Скрестив ноги, он опустился на песок, наблюдая, как все вокруг окрашивается в индиго и на небе поднимается оранжевый, почти круглый диск: почти полная луна.

Он хорошо продумал весь план. Но не рассчитывал, что люди Коглана потеряют лошадь или – у Рашида вырвалось презрительное восклицание – наймут в провожатые дурака, слишком трусливого, чтобы хорошо пройти путь. Дополнительная задержка в Нисабе тоже оказалась непредсказуемой, всему виной нерешительность тамошнего султана. К счастью, благодаря тайному сопровождению Али, его мастерству переговоров и туго набитому кошельку проблему удалось разрешить. Но меньше всего Рашид подумал о ревности и подлости женщин, и, как назло, именно они срывают его хитроумный план. И до чего ловко устроили! Никто не сможет ничего доказать. Чего стоит слово Джамилы против жены султана! Пожалуй, его основная ошибка заключалась в том, что он недооценил привлекательность Майи – возможно, закрыл на это глаза ради собственной безопасности?

Султан всегда получает желаемое. И никому не позволит сказать дурного слова о своих женах. А Рашид поклялся ему служить, поклялся своей честью, честью своего племени. Он отвечал за своих людей, за жену и детей. Помочь Майе сбежать из дворца – значит пойти против султана, Ижара, собственного племени и семьи. Не говоря уж о деньгах на это мероприятие, взятых из казны султана Салиха и безвозвратно утерянных.

Но, с другой стороны, был рафиг. Его обещание защищать Майю стоило не меньше. Если с ней что-нибудь случится, пока он собственноручно не передаст ее англичанам, он будет винить только себя. Несчастье может случиться в любой момент – хоть толчок из окна, выданный за несчастный случай или самоубийство.

Рашид понял: решение не может быть правильным или неправильным. Нужно лишь обдумать последствия. Честь он потеряет в любом случае. Самое дорогое, что есть у воина, дороже самой жизни.

К рассвету Рашид твердо принял решение. И молил Аллаха о прощении.

Следующий день оказался самым длинным днем в жизни Майи. Пока тянулись бесконечные часы, она свернулась на кровати в клубок, пугаясь каждого шороха. Чтобы не вызывать подозрений, Джамила пустила среди женщин слух, что Майя себя плохо чувствует: ничего серьезного, немного нездоровится, дело в непривычной еде, и, как обычно, старалась помогать по хозяйству, но при этом постоянно навещала подопечную и ободряда ее взглядом и жестами.

А что, если Рашид не поможет? Если он придет слишком поздно, а жены султана уже придумали, как избавиться от соперницы? Захочет ли он помочь, действует ли в таких случаях непонятный древний закон рафиг? Чем дольше Майя раздумывала, тем глубже погружалась в страхи и сомнения. Накатил приступ тошноты, и она с трудом втянула воздух.

Наконец, спустя, казалось, вечность после последнего посещения, Джамила влетела в комнату и опустилась перед Майей на мягкую подстилку. Она сняла с лица вуаль, взяла Майю за притянутые к коленям ладони и судорожно их сжала.

– Готовься! – прошептала, блестя темными глазами. – Рашид во дворце. Когда муэдзин позовет всех на вечернюю молитву, я отвлеку женщин, и он заберет тебя.

Майя с облегчением выдохнула и ответила на рукопожатие Джамилы. Но что-то в словах служанки заставило Майю задуматься.

– Ты поедешь за нами? – она попыталась говорить убедительно. Это не вопрос. Иначе никак, исключено.

Брови Джамилы поползли вверх, снова опустились и сдвинулись, она уклонилась от взгляда Майи.

– Видишь ли, – медленно начала Джамила, не спуская глаз с пальцев Майи, – чем дольше они будут думать, что тебе нездоровится и ты лежишь здесь, тем значительнее будет у вас преимущество. Если я тоже исчезну, они сразу узнают, что ты сбежала. Поэтому мне лучше остаться.

– Но они накажут тебя, – глухо возразила Майя. – Я не допущу, я… – она хотела вырвать руки, но Джамила упорно их сжимала.

– Ты должна!

– Зачем ты это делаешь? – По щекам у Майи покатились слезы.

Джамила помолчала, беззвучно вздохнула и притянула к себе правую руку Майи. Когда Майя поняла, что Джамила хочет положить ее к себе на левую грудь, то попыталась отдернуть. Но Джамила сжала руку изо всех сил, вдавила ее в кожу, и даже сквозь ткань Майя почувствовала жесткие, шишковатые уплотнения.

– Джамила, тебе нужно к врачу!

Арабка покачала головой.

– Слишком поздно. Черный верблюд смерти опускается перед каждой дверью. Рано или поздно каждый сядет на этого верблюда. И лучше встретиться со смертью лицом к лицу, чем убегать. Я не боюсь того, что меня ждет.

Она медленно опустила руку Майи обратно на колено.

– Я не смогла подарить жизнь сыну или дочери, так хоть позволь мне помочь сберечь твою, – покрытый рубцами подбородок служанки дрожал, но губы улыбались. – Это придаст хоть какой-то смысл моей жизни.

Она поднялась с колен, нагнулась вперед, обхватила лицо Майи руками и мягко поцеловала ее в лоб и щеки. Майя обняла Джамилу и изо всех сил прижала к себе, пытаясь выразить то, что не могла сказать словами. Джамила высвободилась из объятий и провела кончиками пальцев по ее щеке.

– Будь счастлива и свободна, – прошептала она, встала и быстро вышла из комнаты.

Больше Майя ее не видела.

Когда солнце, покраснев, опустилось за горизонт, муэдзин затянул свою жалобную священную песнь, летящую над землей далеко за пределы города и стен дворца Ижара.

Рашид аль-Шахин стоял в тени коридора, наполовину спрятавшись за окно, и смотрел во внутренний двор. Он только что попрощался с султаном, и тот без подозрений поверил, что сегодня Рашиду еще нужно ехать навстречу англичанам, чтобы должным образом сопроводить их в Ижар, и поэтому, к сожалению, он не сможет разделить с султаном Салихом молитвы. Всем известно, что бедуины и воины ставят дорогу превыше молитв, к тому же Рашид соответственным образом навьючил лошадь. Но предводитель войска не покинул здания, когда султан и остальные мужчины дворца отправились в комнату для молитв. Он отыскал проход на женскую половину, приметив его заранее, пока разглядывал здание дворца снаружи. И теперь дожидался подходящей возможности.