Стрекоза и Муравей - Светлана Становая

— Согласен. Пошли домой и в ванну, раз ты меня больше никуда не пускаешь. Так и быть, обещаю ночью не включать холодную воду.

— Зато я ничего не обещаю, — хитро улыбнулась Лиля.

— Я тебя свяжу, — пообещал Юра. — Свяжу и положу на дно, буду на тебе, тёпленькой, греться.

— Чего-то мне уже страшно замуж выходить, с твоими фантазиями, — с сомнением сказала Лиля.

— Я от тебя научился, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Куплю тебе костюм Белки и заставлю носить вместо домашней одежды.

— Спасибо, что не набедренную повязку.

— А это идея!

У подъезда Лиля не позволила себя целовать: хотя уже очень поздно, бдительные соседи всё видят и слышат, особенно пожилая дама с первого этажа. Лиля не хотела, чтобы завтра она встретила маму рассказами о том, какая у неё распущенная и невоспитанная дочь.

Как Юра и предполагал, управляющего пришлось выносить на руках — он ни в какую не желал уступить своё место. Они с Юрой долго орали друг на друга в кабинете, потом что-то загремело, и Юра выволок управляющего в распахнутую ногой дверь. Паша и Женя, не теряя времени, приняли того в свои руки.

— Павел, я тебя предупредил, — напомнил Юра.

Весь день, до позднего вечера, офис гудел как разворошённый осиный улей. Лиля вместе с коллегами едва успевали выполнять указания, которые сыпались из Юры с частотой пулемётной очереди. На следующий день ажиотаж продолжался, а когда в конце недели, после обеда, вдруг наступила привычная рабочая тишина, Лиля поняла, что заскучала. Под руководством Юры работа не просто спорилась, она неслась, как скоростной локомотив по блестящим рельсам. Все куда-то спешили, бежали, звонили, уходили или приходили. Неожиданно Лиле понравился такой темп, особенно порадовало, когда через пару недель они увидели первые результаты своего напряжённого труда.

— Замечательно! — Юра довольно потёр руки. — Все молодцы! Лиля, пригласи ко мне Женю, пожалуйста.

— Кстати, про Женю. Почему все при деле, а он у нас на особом положении теперь? Сидит в своём компе, что-то там делает, непонятно — что? — спросила Лиля.

— У него личное задание, которое может выполнить только хороший, нет, отличный программист, — объяснил Юра. — Не придирайся, для общего блага старается парень.

Она не придиралась, просто непонятно, что у них за секреты такие? Женя с умным видом требует его не отвлекать, Юра не хочет ничего объяснять.

— Сегодня в обеденный перерыв в ЗАГС поедем, заявление подавать, — сказал Юра. — Выходи сразу к моей машине.

— Сегодня? Ты не говорил! Я не в форме вообще, и платье помялось, и волосы не уложила с утра!

— Лиля, я сказал — подавать заявление. Свадьба в январе, сразу после Нового года.

Так! Они ещё не муж и жена, а Юра уже принимает решения, как он выражается, в одностороннем порядке! Дальше что? Он сообщит, как они проведут медовый месяц и когда планируют родить ребёнка?

— Я не пойду в ЗАГС в таком виде!

— Не капризничай. Сегодня можно в любом виде, это не регистрация.

На столе заверещал телефон внутренней связи, Юра схватил трубку и, кажется, сразу забыл про Лилю.

«В любом, так в любом», — злобно подумала Лиля, заходя в свой отдел.

— Катенька Васильевна, где там ваша ветошь? — с порога спросила она.

Хозяйственная Екатерина Васильевна никогда не выкидывала старые вещи. Те, что получше, она аккуратно складывала в пакет и оставляла на улице возле мусорного бачка — вдруг кому-то ещё пригодятся. Похуже делила на две категории: трикотаж и хлопок отдавала автомобилистам, на ветошь, руки в гараже вытирать. Синтетику соседке-дачнице, затыкать щели в теплице. Сегодня она принесла для Паши целый пакет тряпочек.

Из пакета Лиля выбрала длинную, когда-то белую футболку, растянутые спортивные штаны с блестящими лампасами и кепку с коротким козырьком ядовито-зелёного цвета. Из кепки выпал скрученный в рулон серебристо-серый мужской галстук.

— Ой, — всплеснула руками Екатерина Васильевна, поднимая галстук с пола. — Вот он где! Старший сын его искал, искал, потом другой купил, такой же.

— А этот вам нужен? — спросила Лиля.

— Куда их два? Тебе-то зачем?

— Надо.

Лиля достала из ящика стола красный маркер, нарисовала на футболке большие пухлые губы. Приложила к себе штаны — если подвязать, не свалятся. Для полноты образа не хватало обуви.

— Женя, дай свои кроссовки! — потребовала Лиля. — Очень надо, после обеда верну.

— Ещё чего! Как я в кафешку пойду, босиком? — возмутился Женя.

— Лиляша, бери мои, не вопрос! — развеселился Павел. — Я здесь перекушу, похожу пока в тапочках.

— Из твоих я вывалюсь, — засомневалась Лиля.

— Мы туда тряпок напихаем, — предложил Паша. — Рассказывай, что у нас за бал-маскарад, я тоже хочу участвовать. Катя Васильевна, у вас в пакете на меня ничего не найдётся? Только чтобы модное, последний вопль от кутюрье.

— Никакого бала, это личное, — буркнула Лиля, старательно вырезая в кепке отверстия для волос.

Зная Юрину пунктуальность, за пару минут до начала обеденного она позвонила:

— Юра, открой машину из окна, я тебя внутри подожду.

— Хорошо, иди. Постараюсь не задерживаться, — ответил он.

В салоне Лиля селя на заднее сидение, сняла кепку, отодвинула от себя переднее кресло, удобно вытянула ноги. В зеркало она видела, как Юра вышел из здания, торопливо пошёл к машине.

— Ты чего там спряталась? — удивился Юра, вставляя ключ в замок зажигания.

— Мне здесь удобно.

Возле ЗАГСа Лиля подождала, пока Юра выйдет и подаст ей руку.

— Боже…

Юра глубоко вдохнул, выдохнул, хмыкнул:

— Стрекоза моя, ты, случайно, в полёте головой нигде не приложилась?

— Нет, — Лиля тряхнула розовыми волосами.

В чём, собственно, дело? Разве она не хороша в растянутой футболке почти до колен, в галстуке, в спортивных штанах, подвязанных куском шпагата (шпагат пришлось взять из архива), с кепкой на голове, из которой в разные стороны торчали пряди? И обувь у Лили вполне стильная, кроссовки известной фирмы, сорок пятого размера.

— Озвучь мне, пожалуйста, причину твоего протеста.

— Никакого протеста, что ты, милый, — пропела Лиля елейным голоском. — Ты сам сказал, — сегодня можно идти в чём угодно, ты же мужчина, тебе виднее как должна выглядеть я, женщина. Раз ты считаешь, что мне не важно, в чём пойти, значит мне не важно. Подача заявления — такой ничтожный повод, правда, дорогой? Ни к чему не обязывающий и никак не влияющий на нашу жизнь. Подумаешь, первый раз в жизни я собираюсь выйти замуж, ничего из ряда вон выходящего.