Реввоенсовет Республики (6 сентября 1918 г. / 28 августа 1923 г.) - Коллектив авторов

аресту…» 14 ноября Сытин выехал в Москву, где был назначен начальником военно-административного отдела управления делами РВСР.

Конфликты в реввоенсоветах всех уровней были нередки на протяжении всей гражданской войны. Данный же конфликт привлекал и привлекает сегодня особое внимание историков в связи с участием в нем Сталина, проявленного им упорства. Гнетущая сила его поведения в этой ситуации, в то время скрытая от многих, могла стать, но не стала важным предупреждением об опасности сосредоточения власти в руках этого человека…

Приказом от 10 декабря 1918 года по Полевому штабу РВСР был объявлен список лиц, назначенных в Революционный военный трибунал при РВСР. Председателем трибунала был назначен К. X. Данишевский, членами трибунала Аралов С. И., Мехоношин К. А., заместителем членов — Смирнов И. Н. Это назначение — еще одно признание моральных, политических и деловых качеств Мехоношина.

В период гражданской войны К. А. Мехоношин в наибольшей степени проявил себя как организатор. Для его стиля работы и в годы войны, и в последующем характерен, говоря сегодняшним языком, комплексный подход к решаемым вопросам.

Особенно полно этот стиль работы проявился в Астрахани. С этим городом у Мехоношина было связано многое. И первая научная работа в составе экспедиции профессора Книповича в 1914―1915 годах, и последняя выездная научная конференция ВНИРО в начале 1937 года. И тот научный подход к работе, которому его учил Книпович еще в 1914 году, в 1937 году явился объектом жестоких нападок со стороны другого, административного руководства. Но от принципов своей научной работы Мехоношин не отказался.

Полтора года гражданской войны, правда с полугодовым перерывом, у Мехоношина прошли в Астрахани. Здесь в мае 1919 года он похоронил жену — Веру Леонидовну Павлову.

13 февраля 1919 года К. А. Мехоношин был назначен председателем РВС Каспийско-Кавказского фронта. Одной из причин этого назначения тоже можно считать конфликт в прежнем руководстве — между бывшим председателем РВС Шляпниковым и секретарем губкома партии Н. Н. Колесниковой.

В телеграмме в адрес РВСР Мехоношин сообщал: «14 февраля принял дела от товарища Шляпникова, вступил в исполнение обязанностей. Констатируя, что создавшееся чрезвычайно тяжелое положение ККФ явилось единственно результатом отсутствия снабжения политработников, красных командиров и военспециалистов, докладываю, что лишь с помощью прибывших со мной работников и привезенного снабжения, а также при условии выполнения главных требований центральными управлениями буду иметь возможность привести в исполнение организационный план по приведению армии в боеспособное состояние».[132]

Сложнейшая военная ситуация в районе Астрахани усугублялась острыми экономическими, социальными, национальными, санитарными и другими проблемами. В этой обстановке по предложению Мехоношина был создан временный военно-революционный комитет во главе с С. М. Кировым. Ревком являлся высшей властью в Астраханской губернии. Создание его было чрезвычайной мерой, позволившей наладить координированное руководство всеми сферами жизни губернии. Через два месяца, когда появилась возможность нормальной работы советских органов, ВРК был расформирован.

Много сил отдал К. А. Мехоношин укреплению обороноспособности, налаживанию хозяйственной жизни, борьбе с эпидемиями и контрреволюционными выступлениями в Астраханском крае. После расформирования 11-й армии в июне 1919 года он был назначен членом РВС Южного фронта.

Об этом периоде работы Мехоношина в Астрахани писал бывший член РВС 11-й армии Ю. П. Бутягин в докладной записке В. И. Ленину 25 июля 1919 года: «Одновременно отзывается тов. Мехоношин — единственно авторитетное лицо для всех активных военных работников, сумевший в исключительно тяжелые дни кошмарной болезни 11-й армии, восстания белогвардейцев 10 марта и дальнейших сложных реорганизаций армии объединить, вдохновить на крайне самоотверженную работу все живое нашей партии».[133]

Деловой и глубоко откровенный характер записки не оставляет сомнений в искренности и непреувеличенности этой оценки.

Но потребовалась еще одна телеграмма в декабре 1919 года — в ЦК партии за подписью Кирова, Бутягина, Раскольникова и Бабкина, чтобы Мехоношин вновь был направлен в Астрахань. В телеграмме говорилось: «Убедительно просим направить т. Мехоношина для работы в 11-й армии или Юговостфронта. Тов. Мехоношин прекрасно знаком с нашей армией и пользуется большой популярностью среди работников».

Сам Мехоношин рвался в Астрахань. Об этом говорят первые слова его телеграммы Кирову: «Мое назначение состоялось. Через несколько дней выезжаю…»

В составе 11-й армии они вместе весной 1920 года дошли до Баку. Северный Кавказ был освобожден.

Но в том же 1920 году К. А. Мехоношину пришлось испытать горечь неудач и поражений. Вторую половину года он работал в составе РВС 3-й армии Западного фронта. Осенью положение Западного фронта осложнилось, особенно после того, как центр стал уделять основное внимание Южному фронту, борьбе против Врангеля. В октябре в разговоре с Мехоношиным по прямому проводу член РВС Запфронта Смилга сказал: «Москва считает, что продолжение войны с Польшей будет зависеть от положения на Южном фронте». С Западного на Южный фронт были переведены многие политработники, военные руководители. Это не могло не отразиться на настроении войск, да и командного состава. В разговоре со Смилгой по прямому проводу Мехоношин заметил: «…меня очень интересует вопрос личного характера, дело в том, что если предполагается на западном фронте в течение ближайшего времени затишье, то меня не устраивает пребывание в 3-й армии. Я думаю в этом случае просить ЦК о переводе меня на ту работу, которая в данный момент носит ударный характер». Он по-доброму завидовал Смилге, назначенному членом РВС Южного фронта…

Мы остановились лишь на некоторых эпизодах из жизни и работы К. А. Мехоношина в годы гражданской войны. И конечно, не смогли в полной мере раскрыть многие грани его личности. А стоило бы сказать и о самозабвенности театрала в осажденной Казани, и о заботах о пайке для И. В. Мичурина в прифронтовом Козлове, об организации санатория для больных солдат в многострадальной Астрахани — все это содержится в воспоминаниях людей, что шли с ним трудными, огневыми дорогами.

Хотелось бы привести еще несколько строк из автобиографии К. А. Мехоношина:

«В 1926 г. я работал в Польше в качестве военного атташе в Полпредстве СССР.

В 1928 г. после заграничной работы я был назначен заместителем, потом председателем сектора обороны Госплана СССР и членом его президиума.

В 1931 г. перешел на работу в Наркомсвязь в качестве члена коллегии наркомата и с 1934 г. руковожу в качестве директора Всесоюзным научно-исследовательским институтом морского рыбного хозяйства и океанографии…»

Очень огорчен был К. А. Мехоношин, когда ему пришлось в 1931 году покинуть Госплан. Здесь масштабы и сложность работы соответствовали его организаторскому и исследовательскому потенциалу.

Не всегда сочетание его человеческих и деловых качеств органично влияло на результаты работы, которых от него ждали и требовали.

Недостаток решительности в исполнении жестких, конкретных директив в сложных, экстремальных условиях, сложившихся во время весенней путины на Каспии в голодном 1921 году, вероятно, дал повод В. И. Ленину заявить: «Никуда не годен Мехоношин для