Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Поэтому штурм города, который начался 14 сентября, превратился в кровавую бойню. Атаку возглавлял Николсон, он получил смертельное ранение у Лахорских ворот. Последовало долгое и яростное сражение на узких улочках, в окруженных стенами садах, белых особняках, мечетях под куполами и рощах кипарисов. Британское наступление остановилось, когда солдаты напились украденным алкоголем. Отмечалось, что их союзники-сикхи «пили ром, как истинные христиане»[822]. Даже когда люди были трезвы, некоторые из них вели себя очень трусливо, — писал один офицер. — Они регулярно пугались»[823].

Но пятая часть всех задействованных войск погибла, как и тысячи гражданских лиц. Бойня шокировала даже такого закаленного молодого младшего офицера, как Фредерик Роберте, который сообщал, что вошел в фактически в город мертвых: «Мы зашли в тишине и непроизвольно говорили шепотом, словно опасались побеспокоить эти жуткие останки людей. Картины, с которыми мы сталкивались, были ужасными и тошнотворными в крайней степени. В одном месте собака грызла непокрытую конечность, в другом наше приближение побеспокоило стервятника на мерзком пиру, но он так нажрался, что не мог взлететь, поэтому ускакал на безопасное расстояние. Во многих случаях положения тел были поразительно жизненными. Некоторые лежали с поднятыми вверх руками, словно призывали кого-то. На самом деле вся сцена получилась странно жуткой и кошмарной, не поддающейся описанию. Казалось, наши лошади чувствовали ужас всего, как и мы, потому что тряслись и фыркали в явном страхе. Атмосфера оказалась невыразимо отвратительной»[824].

Лейтенант Уильям Ходсон усилил ужас, убив трех сыновей Бахадур-Шаха, которые сдались вместе с отцом у гробницы Хумаюна. С принцев вначале сорвали роскошные одежды, а в дальнейшем капитан Уильяме «отправил своей жене все кольца и украшения, которые нашли на сыновьях короля, когда их застрелили»[825].

Город разграбили с той же безжалостностью, найдя много спрятанных сокровищ. Как и обычно, королева Виктория (которая осуждала нехристианский дух мести), получила несколько ценных предметов, включая крохотную корону императора с драгоценными камнями, а также позолоченные стулья. Как писал Герберт Эдвардс, каждый человек привез домой достаточно трофеев, чтобы сделаться «Крезом». Это «напоминало возвращение крестоносцев»[826].

Захват Дели предвещал поражение восстания, хотя «белый террор» продолжался и после окончательного освобождения Лакхнау (где мучеником стал Генри Лоуренс) в 1858 г. Во время трудной кампании по уничтожению последних очагов сопротивления в Центральной Индии британцы «совершали все виды зверств». Как признавал майор Пембертон Кэмпбелл, «наши люди были очень дикими, относились к этим несчастным, как к паразитам. Некоторые специально носили с собой веревки, чтобы на них вешать, делая это с большим удовольствием». Иные приказывали подозреваемым восставшим бежать, «а когда они удалялись на 20 ярдов, стреляли по ним, как по зайцам во время облавы»[827].

Британская мстительность поддерживалась подавляющим ощущением предательства. Офицеров убивали их подчиненные, семьи ножами в спину убивали личные слуги. Но обвинения в государственной измене и крики о предательстве едва ли когда-то являлись логичными. Не подходило и слово «неподчинение», которое помогало оправдать огромную зачистку.

Радикалы вроде Джона Брайта и Чарльза Дилка указывали: у британцев не было права рассчитывать на верность и преданность в стране, захваченной и удерживаемой силой, управляемой в интересах завоевателей, чужеродных по убеждениям, вероисповеданию, цвету кожи и культуре. Можно доказать, что они сами, как вассалы императора моголов, были повстанцами. Более того, мстительность должна была углубить и обострить расовую ненависть, а в долгосрочном плане — подорвать правление. «Так и Сарматия пала не оплакиваемой, без преступления, — размышлял Уильям Говард Рассел, обдумывая насилие своих соотечественников, совершенное по отношению к Индостану, — а мы можем пасть не оплакиваемыми, но со многими преступлениями»[828].

Каннинг попытался избежать разрушений при помощи-политики, из-за чего получил враждебную кличку «Акт милосердия». Он стал первым вице-королем Индии, и был менее мягким и снисходительным, чем говорил. Он предпринял суровые меры для усиления британской безопасности.

Однако Каннинг сожалел о ежедневном использовании термина «ниггеры» в газетах, говоря: «Плохим днем для нас будет тот, когда слово пропишется в Индии»[829]. Однако он не мог остановить рост расовых предрассудков.

Британское правительство, которое сменило «Ост-Индийскую компанию», тоже поддерживало политику умиротворения после восстания сипаев. Эта катастрофа, которая отмечала эпоху в истории Британской империи, вероятно, была вызвана либеральными реформами Бентинка и Дэлхауси. Поэтому новый упор будет делаться скорее на консолидации, а не на улучшении, скорее на удержании Индостана, а не на подготовке его к сбрасыванию иностранного ярма. Индией теперь будут править в соответствии с канонами консерватизма.

Поэтому христианское проповедование Евангелия не поощрялось. Индийские обычаи уважали. Аннексии прекратились. Бахадур-Шаха низложили, но индийские раджи стали львами под троном королевы Виктории. К заминдарам и талукдарам стали относиться, как к местному дворянству[830]. Опираясь на них, каста решительных, настойчивых, честных, умелых британских чиновников будет править над низшей расой и не допустит анархии…