Муссон - Уилбур Смит

— Вам будет интересно узнать, что ваш сообщник, мусульманин Бен-Джангири, известный также как аль-Ауф, выскользнул из расставленной мной западни. — Хэл сел на край кровати. — Он исчез в океане. Надо полагать, уполз в свое логово зализывать раны, которые я ему нанес.

— Я ничего об этом не знаю. — Грей висел на руках моряков, трясясь от страха. — Вы должны мне поверить, сэр Генри.

Хэл продолжал, словно ничего не слышал:

— Мои трудности усугублены тем, что аль-Ауф схватил моего младшего сына. Я уверен, вы понимаете, что я пойду на все, дабы освободить моего мальчика, и, думаю, знаете, где мне его найти.

Он прижал острие шпаги к горлу Грея.

— Пусть стоит сам, — сказал он своим людям, и те отступили.

— Умоляю вас, сэр Генри! — Грей покачивался у открытого окна. — Я старый человек…

— И очень плохой, — согласился Хэл и чуть сильнее прижал острие к горлу. Яркая капля крови выступила из проколотой кожи и окрасила толедский клинок.

— Где мне найти аль-Ауфа? И сына?

Из-под одежды Грея послышался булькающий звук, и жидкие испражнения, коричневые, как табачный сок, полились по его ногам и образовали лужу на полу. В маленькой жаркой комнате повисло тошнотворное зловоние, но выражение лица Хэла не изменилось.

— Где мне найти сына? — повторил он.

— Морской Цветок! — закричал Грей. — Флор-де-ла-Мар, старая португальская крепость на острове. Там логово аль-Ауфа.

— Должен заметить, сэр, что ваша способность предоставить эти сведения определенно подтверждает вашу виновность.

Хэл медленно увеличивал давление острия на горло Грея. Грей пытался сопротивляться, прогибая спину, но его ноги скользили в его собственном дерьме, и вскоре пятки консула высунулись за край открытого окна. Несколько мгновений Грей шатался на краю, потом с отчаянным воплем выпал наружу. Веревка со свистом разворачивалась вслед за ним, потом резко остановилась, натянутая тяжестью тела Грея.

Хэл повел своих людей вниз по лестнице во двор.

Здесь он на мгновение остановился и взглянул на раздутое тело, свисающее с веревки. Грей висел прямо над рыбным садком.

Хэл достал из-под плаща приготовленный накануне вечером пергамент и протянул Аболи.

— Повесь ему на шею.

Аболи взобрался на бортик фонтана и накинул на шею Грею шнурок, прикрепленный к пергаменту. Объявление Хэла было написано по-английски и по-арабски.

„Подвергнутый суду и признанный повинным в пиратстве на море и сговоре с пиратом, известным как аль-Ауф, Уильям Грей, обвиняемый, приговорен к смерти через повешение. Приговор приведен в исполнение мною, Генри Кортни, согласно полномочиям, предоставленным мне его величеством королем Уильямом“.

Том стоял рядом с отцом и вслух читал арабский текст объявления. Дойдя до конца, он сказал:

— Тут подписано „эль-Тазар“. Это значит Барракуда. Почему?

— Так меня назвали мусульмане, когда я впервые появился в этих водах.

Хэл взглянул на сына и в который раз почувствовал угрызения совести оттого, что столь молодой человек, как Том, вынужден присутствовать при этом мрачном действе. Но потом он вспомнил, что Тому уже семнадцать, что шпагой и выстрелами из пушки он убил не одного человека. Он не ребенок и призванием и обучением подготовлен к такой тяжелой работе.

— Здесь наше дело закончено, — тихо сказал Хэл. — Возвращаемся на корабль.

Он повернулся к высокой резной двери, и Большой Дэниел сделал знак морякам, охранявшим их. Те распахнули двери.

На пороге стояла старая карга, впустившая их в дом. Улица за ней была заполнена стражниками. Их было не менее дюжины, вооруженных джезейлами и кривыми ятаганами. Едва дверь раскрылась, они начали заходить во двор.

— Посмотрите, что неверные сделали с нашим господином! — завопила старуха, увидев раскачивающееся на веревке тело Грея. — Убийство!

Она раскрыла беззубый рот и испустила вопль, которым арабские женщины вводят своих мужчин в убийственный гнев.

— Аллах акбар! — закричал начальник стражи. — Бог велик!

Он вскинул джезейл к плечу и выстрелил в английских моряков. Пуля попала одному из матросов Хэла прямо в лицо, выбив множество зубов, раздробив челюсть и уйдя глубоко в голову.

Матрос вскрикнул, и Хэл сделал шаг вперед и поднял правую руку с нарезным пистолетом.

Первым же выстрелом он попал начальнику стражи в правый глаз. Глазное яблоко лопнуло, оставив пустую орбиту, и студенистая масса потекла по щеке. Командир упал; Хэл выстрелил во второго человека, стоявшего за ним, и попал точно в лоб. Мертвец рухнул на товарищей, сбив одного из них с ног.

— Вперед, парни! — крикнул Хэл, и его моряки сплошным строем устремились к выходу.

— „Серафим“! — прозвучал их боевой клич. Стражники не устояли перед натиском. В тесноте никто из них не сумел поднять длинный мушкет, и они отступали перед ярко блестевшими абордажными саблями.

Упали еще три стражника, и команда Хэла оказалась на улице, где было больше простора для фехтования.

Второй, еще не выстреливший пистолет был у Хэла в левой руке, но он берег пули и саблей сбил на землю преградившего ему путь араба. Оглянувшись, он увидел в шаге за собой Тома. И мельком заметил, что шпага Тома высоко поднята и ее острие окрашено кровью. Он тоже заработал очко.

— Молодец, — сказал Хэл. — Не отставай.

И он набросился на оставшихся арабов. Те видели, какая участь постигла их товарищей из первого ряда. Теперь яростные белые лица были перед ними. Английские моряки накинулись на них, как стая псов.

Арабы дрогнули и побежали на улицу.

— Пусть уходят! — резко остановил Тома Хэл. — Назад к шлюпке.

— Как быть со стариной Бобби? — спросил Большой Дэниел и показал на убитого матроса. Он лежал среди мертвых арабов.

— Заберите его с собой, — приказал Хэл. Плохо, если люди видят, что тело их товарища осталось на поле боя. Они должны верить, что, мертвых или раненых, их никогда не бросят. — Как только выйдем в море, похороним его по-христиански.

Дэниел наклонился, и Аболи помог ему взвалить тело мертвого моряка на плечо. Потом с саблями наголо, под предводительством двух рослых моряков они двинулись по узким улицам к причалу. Сейчас, ранним утром, на улицах почти не было жителей, а редкие прохожие при виде идущих быстро исчезали в переулках или за дверьми. Беспрепятственно достигли гавани, и Уил Уилсон немедля подал шлюпку к причалу.

Они уже гребли к „Серафиму“, когда на причал вышли несколько смельчаков; они стреляли из мушкетов и выкрикивали оскорбления и дерзости через пространство гавани, но расстояние было велико, и ни одна пуля не долетела до шлюпки. Нед Тайлер уже подтянул якорный канат, и десяток человек ждали у кабестана.