Тысяча акров - Джейн Смайли

– Посмотри сама.

Она поднялась и достала из холодильника две бутылки. Взобралась на кухонный стол, сняла с сушилки два стакана и налила в один сок, а в другой молоко. Поставила на стол. Время сжималось.

– Похоже, сегодня будет жарко, тетя Джинни. Съездим в бассейн? Мы уже три дня не купались.

– Посмотрим.

– Дорин Патрик вчера звала меня, но мама не пустила.

– Подружились с Дорин?

– Не знаю. У нее есть парень.

– Кто?

– Джошуа Бентон. Учится в девятом классе, но уже водит машину.

– Только в школу, надеюсь. У него ведь, наверное, специальные права для школьников.

– Он выглядит как взрослый, и мама разрешает ему везде ездить. Он и Дорин катает. В прошлую пятницу возил ее в клуб в Зебулон-Центр.

Она взяла еще один кекс. Я заметила, что мои руки сжались в кулаки. Пришлось положить их на колени. Пожалуй, если бы Пэмми спросили, кого она любит больше – маму или папу, она бы выбрала Пита, несмотря на его вспыльчивость. Она и похожа на него, правда, лицо попроще и волосы потемнее. Я слышала, как Линда спустилась с кровати. Через секунду она вышла на кухню в ночной рубашке.

– Ого, уже девять! – воскликнула Линда. – А где мама?

– Скоро вернется. Будешь яблочные кексы? Я посыпала их корицей и сахарной пудрой.

– Куда она ушла?

– Не знаю.

– Где папа?

– Не знаю.

– Папа обещал свозить нас на ярмарку, посмотреть на поросят.

– Приходи к нам. У нас их полно.

– Нет, не йоркширские. Гемпширские.

– А-а-а, – протянула я.

– Мне для фермерского проекта надо.

– А как же школа?

– Может, мы в нее и не вернемся, – ответила Пэмми.

– Хорошо бы, – вздохнула я, на секунду забыв, что будущее ничего хорошего не предвещало.

– Ну не знаю, – протянула Линда. – Я привыкла. Учителя там добрые, а по ночам в общежитии можно жарить попкорн.

– Я хочу остаться дома, – отрезала Пэмми.

Линда посмотрела на нее, пожала плечами и спросила:

– Можно взять твой стакан?

– Сама достань. Ты же знаешь, что мама не разрешает пить из чужих стаканов.

– А папа так делает.

– Ну и что, это плохая привычка.

Время сжималось.

Линда полезла за стаканом.

– Я хочу взять пони для фермерского проекта, – сообщила она.

– Сама знаешь, тебе не разрешат.

– У Лори Стэнли есть пони. Она запрягает его в тележку. Она говорит…

– Где он будет жить?

– Папа сказал, можно построить маленькое стойло. Он не сказал «нет». Он сказал «возможно».

Линда налила себе соку и выпила одним глотком.

– Девочки, хватит! – вмешалась я.

– Если папа говорит «возможно», это значит «возможно, нет», – съязвила Пэмми.

– Не всегда.

– Ну да, я знаю, что можно взять поросенка, откормить его, продать и получить триста баксов.

– Давайте не будем говорить о том, чего пока еще нет, – вмешалась я.

– Я назову его Уилбур.

– Дурацкое имя.

– Так звали поросенка в «Паутине Шарлотты».

– Знаю, но оно звучит по-стариковски.

– Девочки, хватит ссориться! – не выдержала я.

Они обе с удивлением посмотрели на меня. Линда откусила кекс и сказала:

– Мы не ссоримся, тетя Джинни.

– Я пошла смотреть телик, – заявила, вставая, Пэмми.

– А я пойду поищу папу. Может, он в сарае.

– Его машины нет, – предупредила я.

– Да?

Она внимательно на меня посмотрела, я напряглась.

– Что-то случилось, так ведь? – наконец спросила она.

– Там видно будет.

Время сжималось. Роуз уехала два с половиной часа назад. Слова Линды были не случайной догадкой, а осознанным предчувствием беды. Она ушла за сестрой в гостиную. Я принялась убирать со стола и слышала, как они шепчутся о чем-то. Заглянула к ним, они сидели рядом на диване, угрюмо уставившись в телевизор. Я мыла посуду. «Лучше бы они были нашими с Таем детьми, а не Роуз и Пита – чем авария не доказательство тому?» – пронеслось у меня в голове. Но я поскорее отогнала незваную гадкую мысль.

Наша мама умерла, когда мы были в школе. Я сидела в столовой на обеде, за одним столом с Марлен Стэнли, тогда еще Марлен Даль. Роуз со своим классом пришла позже и стояла в очереди. В дверях показались миссис Эриксон и Мэри Ливингстон, они кого-то высматривали. Миссис Эриксон держала за руку Кэролайн. Я знала, что они ищут меня, но опустила голову и принялась жевать макароны с сыром. Неожиданно появилась наша учительница миссис Пенн. Лицо у нее было такое, как у всех взрослых, когда случается что-то непоправимое. И пугающе сочувственный взгляд. Я понимала, что он предназначен мне. Первой они заметили Роуз, а потом пришли за мной. Помню, я сказала Марлен: «Мне надо домой. Думаю, мама умерла».

Дома произошедшее казалась уже не таким ужасным, потому что за последние недели мы привыкли к кровати в гостиной и успели свыкнуться с мыслью о неизбежной смерти. В дверях нас встречал пастор, он похлопал меня по плечу, когда мы поравнялись. Отец, переодетый в костюм, сидел на диване. Кэролайн прошла через комнату и села рядом с ним. Пастор стал рассказывать про похороны. Из кухни доносился звон посуды – церковные дамы принялись за готовку. Было слышно, как хлопает дверца холодильника. Нам оставалось только тихо сидеть в гостиной без книг и игрушек. Пастор ушел. Отец даже документы в руки не брал, молча сидел и смотрел в окно на южное поле Кэла Эриксона. Так мы и просидели до ужина, поели и опять сидели, пока не пришло время ложиться. В спальне мы сразу выключили свет, даже не прочитав Кэролайн обычную сказку на ночь. На следующее утро, когда мы проснулись, кровати в гостиной уже не было, мебель стояла так, как до болезни мамы. После завтрака пошли в похоронный зал, где просидели точно так же, как накануне весь день вместе с отцом. На ферме его заменяли Кэл Эриксон, Гарольд и другие соседи, кто мог. Там же в зале, в отдельной комнатке, мы и пообедали ветчиной, запеченным картофелем со сливочно-луковым соусом и кофе. После отпевания в лютеранской церкви и погребения на кладбище за Зебулоном поехали домой и опять ели. Миссис Эриксон сообщила, что они продают ферму нашему отцу и уезжают. Я посмотрела на попугая и вернулась домой. Роуз стащила фонарик из кухни и читала про Нэнси Дрю, накрывшись с головой одеялом. Кэролайн, наплакавшись, забылась беспокойным сном. Я лежала в кровати и не могла уснуть до половины четвертого или даже дольше, а в половине шестого меня разбудил отец, чтобы я приготовила ему завтрак, это было моей обязанностью с тех пор, как мама слегла.