Возвращение к мечте - Юлия Флёри

— Хорошо, идём в родзал.

И всё теперь было неважно: и то, что ноги колотились как заводные от напряжения, и то, что сделали разрез, главное, я услышала крик сына. Живого и здорового. Но счастье продлилось всего несколько секунд. Как только довольная результатом акушерка предложила мне посмотреть на малыша, мир словно перевернулся и я провалилась в пропасть. Что конкретно произошло, даже понять не успела, слышала только как Анатолий резко и грубо раздавал указания. Меня мутило, перед глазами темно, а во всём теле слабость. Пришла в себя уже в палате. Врач сидел напротив и буравил взглядом.

— И что это было?

Довольно-таки грубо, я бы сказала безжалостно и с обвинительными нотками, спросил Толя и не дал мне шанса увернуться от прямого взгляда.

— Ты о чём?

— Что с тобой происходит?

Я неопределённо пожала плечами, а перед глазами уже всплывали картинки из родзала. Появление на моей груди малыша вызвала странную реакцию. Я начала задыхаться, меня рвало, и подбрасывало из стороны в сторону, и от понимания того, что происходит, я колотилась уже наяву, чувствуя, как паника разрастается, заполняя каждую клеточку моего тела.

— Что… что…

Дрожащим голосом, не в силах собраться с мыслями, пыталась выдавить из себя вопрос, но ничего не выходило и я заплакала. Тихо, без истерики, просто заплакала.

— С ребёнком всё в порядке. Одно скажу точно: у него на тебя такая же реакция, как и у тебя на него.

— Что мне делать?

— Пока восстанавливаться после родов и никаких контактов с ребёнком. Это как обязательные пункты. Все остальные рекомендации в процессе. Отдыхай.

Он вышел, а за прозрачной дверью я увидела две тени и мужские голоса. Данила уже был здесь.

— Я не понял, что ты мне сказал по телефону? Что с ней конкретно происходит? – Стараясь говорить тихо, но при этом строго, басил Данила.

— Если говорить о том, что видел я, то форма проявления послеродовой депрессии. Но если учесть вашу ситуацию в целом, то там идёт наслоение психологических проблем одной на другую и, как результат, полное непринятие ребёнка, или принятие его как чего-то опасного и чужеродного. Советую тебе найти хорошего мозгоправа, без этого уже не обойтись.

— Как Оксана?

— Лучше, чем я думал. Зайди к ней.

— На ребёнка могу взглянуть?

— Да, конечно, но не сейчас. И ещё… неплохо было бы найти кормилицу. Пока вы здесь с этим проблем не будет, роддом, всё-таки. Все они теперь матери, инстинкт сострадания увеличился в разы, а вот потом нужно что-то решать. Подумай об этом, поговори с Оксаной. У меня сейчас обход, а ты, давай, соберись, натяни на лицо улыбку и вперёд.

Анатолий ушёл, это я поняла по тому, что стихли их голоса, и тени пропали, а потом снова заговорил Данила, но уже один.

— Дементьев беспокоит. – Деловым, официальным тоном начал он и я напряглась. – Оксана родила. Нет, приезжать не нужно. Да, все здоровы. Ещё не видел. Я позвоню потом. Нет, можешь не волноваться. Не сейчас. Пока.

Ни одной ответной реплики слышать не могла, но, по сути, понимала, что разговаривал он с Игорем и что Игорь волнуется. Плакать не хотелось, обвинять кого-то в случившемся – тем более. Проблема была во мне, а значит, и решать её должна я сама. А как решать – не знаю.

Дверь тихо раскрылась и Данила вошёл в палату. Присел у моих ног, как раз там, где до этого сидел Толя, нежно погладил по руке.

— Тебя можно поздравить? – Грустно улыбнулся он и тут же стёр эту неуместно улыбку с лица.

— В некотором смысле да.

Я отвернулась, пытаясь спрятать слёзы, но Данила одним своим присутствием не давал упасть духом.

— Брось, всё решаемо. Ты справишься, я в тебя верю.

— Почему ты со мной возишься?

Я посмотрела ему прямо в глаза, а он не отвернулся, не отвёл взгляд, принимая вызов.

— Такой вариант, что я тебя люблю, совсем не рассматривается? – Тихо засмеялся, пытаясь этим смехом скрыть то, что происходит внутри, а я как всегда сделала вид, что поверила.

— Любишь. Я знаю. И я тебя люблю, но тебе нужна семья. Люди, которым ты сможешь посвятить свою жизнь, а не эта утопия, в которой мы с тобой живём уже много лет подряд.

— Не получается пока. – Пожал плечами он и отвернулся. – Я всё понимаю, Оксана. И то, что уже ничего не вернуть, и то, что у тебя своя жизнь, но не могу отказаться. Мне больше не для кого жить. Предлагаешь бросить тебя и заняться поиском другой женщины для своей заботы? Так я ищу.

— Наверно не там. Ты поставил меня на пьедестал и ходишь вокруг, отказываясь понимать, что я такая же как и все. Просто однажды ты выбрал меня и настолько уверился в своём выборе, что больше никого не видишь. Отпусти меня. И себя больше не мучай.

Разговор на грани слышимости и понимания. Я не просто прошу, я умоляю. И считаю себя виноватой. Не важно в чём, да и ни в чём конкретном. Просто пока в этой жизни мне повезло больше. У меня есть семья.

— Хочешь уговор? – Неожиданно усмехнулся он, не поворачивая ко мне головы.

— Давай.

— Я вижу тебя счастливой, и отправляюсь следом. Потянешь?

И его натянутое спокойствие заставляет меня вытереть очередную слезу.

— Двое неприкаянных на одну квартиру, это уже слишком.

— Согласен. Так что?

— Буду счастливой. – Уверенно сказала я и повернулась на бок, подкладывая руки под голову. На секунду задумалась, а затем зажмурила глаза и выпалила на одном дыхании. – Я хочу падать на развод.

И Данила замер. Напрягся, задержал дыхание.

— Тебе помочь с адвокатом?

— Да, и… я хочу, чтобы это был полноценный развод. В суде. Всё как положено.

— А смысл?

— Есть смысл. Только сделай так, чтобы всё в Москве. Не хочу никуда ездить.

— Сделаю. – Хмыкнул он, рассматривал, только глаза я не показывала. – А ты уверена в своём решении?

— Кажется, я сделала уже слишком много ошибок, чтобы ошибиться ещё раз. И, да… когда будут выписывать малыша, позвони Игорю, чтобы забрал. Он хороший отец, он справиться.

Глаза я открыла, но и сама чувствовала, что в них есть страх, сомнение, вероятность того, что что-то пойдёт не так. Данила медленно повернулся ко мне и одними губами ухмыльнулся.

— И ты хороший отец, может, даже самый лучший. Но тебе нужны свои дети. Так будет честно, так правильно.

Его ухмылка сползла с лица.

— Ты повзрослела. И, да. Всё правильно. Жалость плохой советчик, Оксана. – Сжал мою ладонь и тут же отпустил, позволяя насладиться свободой. – Я позвоню ему как только будет нужно. А сейчас отдыхай.

Он ещё долго сидел рядом, нежно поглаживая мою ладонь, убаюкивал своим взглядом, но больше ничего не говорил. И с ним было спокойно, уютно вот так молчать. Наслаждаться тишиной и спокойствием. Я бы хотела, очень хотела, чтобы он мог взять моего сына на руки, но понимаю, как это больно. Своего сына он держал на руках несколько часов и взять на руки ещё одного малыша, того, который мог бы сделать тебя счастливым, а потом отдать его – равносильно удару ножом в спину. Мой дорогой, мой родной, мой хороший. Он всё понимает, оттого и молчит. И терпит, и всё равно рядом. Больше всего на свете я хочу, чтобы ему было хорошо и спокойно. Он это заслужил. С такими мыслями уснула и сквозь сон услышала тихий стон усталости и обречённости. Прости.