Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем - Герман Романов

— Мы уже мобилизовали всех, кого можно, выгребли подчистую! Коту под хвост пошли наши усилия! Подошедшие из Иркутска войска Сибирского правительства с японцами перемалывают наши резервы гораздо быстрее, чем мы их формируем. Пройдет три-четыре дня, и все — они войдут в Омск. Держать их нечем — 5-я армия фактически уничтожена, восточный фронт рухнул. Это поражение, Владимир Ильич!

Троцкий помимо воли тоже разгорячился. И было от чего волноваться — деникинцы яростно упирались на Дону и Маныче, четвертую неделю отражая беспрерывные атаки красноармейцев. Воспрянула духом казачня на Кубани, Тереке и Дону, теперь не разбегаются по своим хатам, а снова собрались, дерутся просто озверело. И причина этого возросшего сопротивления заключается в Сибири! Вдохновились успехами контрреволюции и воскрешением своего недобитого императора.

Председатель РВС республики мысленно выругался — теперь приходится пожинать плоды той чудовищной ошибки пермских чекистов. Лучше бы царя Николая из рук выпустили, тот давно стал политическим трупом, и под его знаменами не собралась бы такая сильная армия.

— Надо выиграть время, Владимир Ильич. — Троцкий сдержал эмоциональный порыв, за эти часы он лихорадочно перебрал десятки вариантов и выбрал этот, как ему показалось, единственно верный.

— Ну, заключим мы это трехмесячное перемирие, кто же будет в выигрыше? Давайте посмотрим на события с военной точки зрения, я уже проконсультировался со знающими специалистами. Удержав за собой Омск, мы до июня сможем перебросить несколько дивизий и хоть как-то наладить работу Транссиба. Белые владеют огромной территорией, но у них мизерное население в шесть, ну семь миллионов человек, значительная часть которых однозначно против царизма.

Троцкий задорно блеснул стекляшками своего пенсне, хитро улыбнулся, тряхнув клинообразной бородкой. А Ленин усмехнулся — сравнение с бесом или козлом, что одно и то же, приводимое в карикатурах белогвардейских газет, било не в бровь, а в глаз. И тут его озарило, как бывало раньше, когда он лихорадочно искал выход из затруднительной ситуации.

— Это означает, что партизаны там еще сыграют свою роль, и принесут нам пользу. А вот белые увеличить свою армию не смогут ни при каких обстоятельствах!

Ленин по-хозяйски перебил собеседника, почесал пальцем переносицу и заговорил напористо, с молодым задором:

— А ведь «союзникам» не нужна победа Михаила, даже японцам! И этот демарш посла Като к нам с требованием немедленного заключения перемирия и принятия «союзнического» посредничества, есть ясный знак! А это архиважно, батенька!

Ленин возбужденно забегал по комнате, радостно потирая руки. Втайне Владимир Ильич был благодарен Троцкому за сдержанность — когда «генералиссимус» Советской республики начинал сыпать военными терминами, номерами дивизий, директивами или расстеленным на столе кошмаром карты с разноцветными стрелками и кружками, то вождь сразу терялся, чем Лев Давыдович всегда пользовался, доказывая свою незаменимость.

И сейчас он с тщательно замаскированным ехидным цинизмом смотрел за оживленно ходящим «Стариком», машинально отмечая, что тот изрядно сдал за последний год. А это хорошо, ибо он сам на роль вождя мировой революции подходит гораздо больше. Но не сейчас — контратака белых в Сибири ушатом ледяной воды смыла царящую в Кремле эйфорию от победного осенне-зимнего наступления Красной армии.

Троцкий поневоле примерял прошлогоднюю ситуацию в Венгрии, где советская власть пала под ударами внешней и внутренней контрреволюции. Недаром там утвердился диктатором адмирал Хорти, что объявил себя регентом, а страну королевством, ожидающим своего монарха. Как бы такой беды не вышло и в России. Оживились гады, еще самодержавия потребуют!

— Вот только как бы нам настоять, чтобы перемирие не соблюдалось на юге? Вы сможете немедленно опрокинуть деникинцев в море и там их перетопить как худых котят?

— К сожалению, этого сделать пока нельзя, Владимир Ильич. Казаки отчаянно обороняются на Маныче — кавкорпус Буденного понес большие потери и отброшен. Деникинцы отбили Ростов, и сами перешли в наступление, с боем теснят наши части. Тылы отстали, железная дорога еле работает, и то с большими перебоями. Требуется определенное время, чтобы совершить перегруппировку войск, наладить снабжение. Примерно две, а то и три недели.

— Вы учитываете грядущую распутицу, Лев Давыдович? Ведь она остановила наших бойцов в прошлом году, как раз почти на этих самых позициях?! Там будет грязь непролазная!

— Повторения не будет, Владимир Ильич! Сама история не любит таких повторений! — твердо сказал Троцкий, хотя в душе испытывал большие сомнения. Летом Деникин перешел в наступление, и его войска дошли до Тулы. Как бы и сейчас такого опять не вышло. Отсидятся за грязью непроходимых дорог, а потом рванутся вперед, и уже до самой Москвы. А из Сибири пойдет еще одна армия, и если беляки соединятся…

— Но ведь сразу после того, как мы заключим с белыми перемирие, англичане требуют принять их условие созыва конференции на Принцевых островах, для обсуждения будущего России, — на последних словах голос Троцкого зазвучал весьма ехидно.

— Нам нужно удержаться у власти любой ценой! Мы пережили похабный мир в Бресте, переживем и это перемирие, и британское посредничество, — Ленин горячо говорил, не обращая внимания на собеседника, который заметно морщился — Троцкому напоминание о мире с немцами в Бресте два года назад сильно не понравилось. Ведь именно он тогда здорово подгадил Ильичу, сорвав переговоры своим лозунгом: «Ни мира, ни войны, а армию распускаем». Сильно навредил, еле у власти удержались.

— Мы воспользуемся межимпериалистическими противоречиями, и им станет не до нас. Англичане и американцы не дадут японцам заграбастать Сибирь, а потому те к лету начнут убирать свое воинство, с которым пока мы воевать не в силах. И как только японцы уберутся, тогда и нанесем удар. Да, вот еще — необходимо объявить о создании Сибирской советской республики, и тогда мы сможем спокойно отпереться от всех обвинений по поводу нарушения перемирия.

Троцкий восхищенно посмотрел на Ленина — что и говорить, но «Старик» гениальный политик и великолепно чувствует конъюнктуру момента.

— «Союзники» передерутся между собой за богатства юга, а белые станут там разменной монетой. Пусть порежут шкуру неубитого медведя и окончательно разлаются между собой. Тогда им будет не до помощи. А в мае мы сосредоточим против Деникина миллионную армию и скинем его с казаками в море. Повод для этого всегда найдется. А грузинские меньшевики и азербайджанские мусаватисты нам в этом только помогут, они сами с большой радостью ударят в спину Деникину.

— А потом…

— А потом мы установим и у них советскую власть, — Ленин просто заткнул Троцкого, не дав тому высказать правильную догадку. Вождь интеллектуально подавлял своих соратников, для того зачастую прибегая к открытым оскорблениям. Того же Льва Давыдовича он иной раз именовал «иудушкой» или «политической проституткой». Но тот совсем не обижался — ленинские формулировки дышали завистливой экспрессией к более молодым соратникам, что напоминали больше шакалов. Потому что иной раз, за спиной, без всякой почтительности, громко называли в отместку злоязычного Ильича «старой сволочью».