Магиер Лебиус - Руслан Мельников

Пфальцграф беспрепятственно бросал за окно цепь – виток за витком. Чем больше, тем быстрее. Бесконечная железная змея сама, под своей тяжестью, позвякивая, шустро ползла вниз. Только помогай.

Хоп! Змея дернулась. Замерла. Растянулась на всю длину от кольца в массивном окованном столе до… Дипольд выглянул снова. Конец цепи болтается где-то в дыму, у дна пропасти. Как близко? Как далеко? Не видно. Но раздумывать некогда. А проверять…

Внизу проверим.

Пора!

Дипольд сбросил грязный камзол, насквозь пропахший потом, смрадом темницы и зловонием магиерской мастератории. Взрезал лезвием меча толстую ткань. Отсек рукава. Бросил клинок обратно в ножны. Наспех намотал на ладони широкие тряпичные полосы. Завязал. Закрепил. Чтоб руки не скользили по голому металлу. Чтоб держались крепче.

Осторожно, ногами вперед, гейнский пфальцграф протиснулся в узкое окно с острыми причудливо выгнутыми обломками железных прутьев. Перевалился, завис на миг на остатках решетки, ощущая лишь пустоту под собой.

Схватился за покачивающуюся цепь одной рукой.

Отцепил от окна вторую…

Спускаться вниз по цепи было неудобно и непривычно. По веревке-то оно, конечно, проще. Но уж коли веревки нет, тогда по цепи все же лучше, чем вообще без ничего… чем с такой высоты да костьми – о камни.

Дипольд спускался так быстро, как только мог. Не жалея рук. Помогая рукам ногами. Спускался, как сходил. По отвесной стене. Ступая по кладке подошвами трофейных сапог. Сапоги были хороши, сидели ладно, не спадали. Руки – Дипольд снова и снова благословлял долгие годы тренировок, сделавшие их сильными и цепкими, – не подводили. Повязки на ладонях держались. Беглец не срывался.

Наверху еще слышались вопли и звук рубящих ударов. Дерево рубящих: воины маркграфа никак не могли ворваться в мастераторию. Из окна со взломанной решеткой – над головой беглеца вырывался и устремлялся вверх разноцветный дым и пар, подкрашенный колдовской взвесью.

Но Дипольд сейчас смотрел не вверх – вниз. Там, из-под основания замка, из маленьких отдушин подземного узилища тоже вовсю валили клубы дыма. Обычного, немагического. И в эту сизоватую пелену ему надлежало окунуться с головой. Вскоре… Вот сейчас!

Неожиданным порывом ветра дымное облако бросило на беглеца. Пришлось задержать дыхание, зажмурить вмиг заслезившиеся глаза и продолжать спуск вслепую, не дыша.

Две мысли промелькнуло в голове Дипольда. Плохо: глотнешь ненароком едкого дымка, закашляешься – и не удержаться тогда на скользкой цепи, сорвешься неминуемо. Хорошо: густой дым хотя бы на время, но скроет его от стражников на стенах замка.

Все прошло благополучно. Трудный участок преодолен! Дипольд скользнул под дымную завесу. Можно снова смотреть и дышать. Вдохнул – сначала осторожно, потом глубоко, жадно. Посмотрел вверх.

Цепь уходила в густую белесо-сероватую пелену. Окна мастератории уже не видать. Зато прямо над ним – махонькое окошко подземного узилища. Никто за толстой каменной стеной не кричит, не кашляет, не стонет. Или уже все… все… насмерть? Или стража спасла пленников маркграфа? Открыла клетки, вывела из темницы. В последнее Дипольду почему-то не очень верилось.

Цепи все же чуть-чуть не хватило. Самую малость. Но это ничего, это уже не расстояние. Дипольд разжал саднящие (обе защитные повязки протерлись-таки до дыр) руки.

Упал. Приземлился.

Удачно. Вполне.

Вдали маячил спасительный лесок. Не так чтоб очень далеко, но и не близко. Если успеть туда, пока маркграф не снарядил должным образом погоню…

А впрочем, нет. Не в лес сейчас бежать надо. Вон, у подлеска – большой луг. А на лужке том – седовласый старик с непокрытой головой, в овчинном тулупчике на голое тощее тело. В одной руке – кнут с длинным ременным концом, в другой – еще более длинная веревка. А на веревке той – молодой и горячий гнедой жеребец. Загляденье, а не жеребец! Самое то, что нужно для побега!

Вероятно, какой-то конюх маркграфа вывел из замка застоявшегося в конюшне скакуна – погонять на корде по кругу. Это не просто везение. Это настоящий подарок судьбы! Грех не воспользоваться! Не беда, что жеребец не оседлан. Дипольд с малых лет обучен ездить и без седла, и без стремян. Неважно, что нет узды. Сейчас сойдут грива и недоуздок. И без привычных рыцарских шпор обойтись тоже можно – достаточно хорошенько наподдать пятками по бокам. А что горяч – так и не таких коньков случалось усмирять.

Эх, добраться бы… Прежде чем погоня… Прежде чем поймут оберландцы, что он уже вне замковых стен.

Дипольд бежал к лужку так, как не бегал, наверное, никогда в жизни.

А седой конюх стоит, разинув рот, пялится растерянно то на дымящийся замок, то на приближающегося человека с мечом. Только бы старик сам не вскочил на жеребца!

Не вскочил. Не сообразил. Или не имел такого права – самочинно разъезжать на хозяйском скакуне. Но и уступать коня дед добром не собирался. Осознав, что Дипольд бежит к нему, что за конем бежит, старик поднял кнут. Крикнул что-то грозно-испуганно. Даже ударить попытался.

Его! Пфальцграфа! Кнутом!

Дипольд поднырнул под свистящий конец. Рубанул мечом рукоять кнутовища. Рассек. И сам кнут, и руку задел, его державшую.

Взвизгнув, старый конюх отшатнулся, упал, проворно откатился в сторону, вцепившись в раненую руку.

Добивать некогда. В замке уже громко, тревожно, протяжно – «Хр-р-р-у-у-ухр-р-р-у-у-у!» – трубит рог. И каждое мгновение на счету.

Дипольд, не теряя времени понапрасну, сорвал корду с недоуздка. Вскочил на потную спину размявшегося уже жеребца.

Ан не тут-то было!

Упрямый старик быстро опомнился, вскочил на ноги и вновь стоит на пути. Правая рука – в кровищи, висит плетью. Но здоровой левой оберландец вцепился в недоуздок. Повис всем телом, пригибая конскую голову к земле. Заголосил истошно, брызгая слюной.

– Прочь! – рявкнул Дипольд.

А непонятливый старик лишь мотает головой. И не избавиться никак от упрямца. Не стряхнуть. И коня, чья голова чуть не у самых копыт, с места нипочем не сдвинуть. Так и топчутся. Четырьмя копытами. Двумя ногами.

– С дороги!

Не отступает, мерзавец!

«У-у-у…» – гудит в ушах эхо боевого рога.

Дипольд снова потянул меч из ножен.

– Помилуйте, добрый человек! – возопил оберландский конюх. И – слезы в глазах. И – красная человеческая кровь на гнедой лошадиной шее. – Не погубите! Его светлость господин маркграф сильно гневаться будет! Конь из конюшни его светлости! Я за коня головой отвечаю!

А драгоценные мгновения стремительно уходят. И тратить их здесь, на препирательства с этим простолюдином… Дипольд оглянулся. Дым уже не укрывал его от глаз замковой стражи. На стенах и на башнях крепости царило оживление. Меж каменных зубцов появились стрелки с арбалетами и ручными бомбардами-хандканнонами. Здесь, на открытом лугу, Дипольд перед ними как на ладони. Достанут ведь! Попадут!