Рокси - Джаррод Шустерман

И тут до Айви вдруг доходит: это записка не от любимой девушки. Это записка от бывшей любимой девушки.

— Он странно себя вел в последнее время, — вырывается у Айви. — И не прикидывайтесь, что не понимаете, о чем я. Вы тоже это замечали.

Родители и не отпираются.

— Это правда, он был сам не свой, — признает мама. — Очень сильно огорчался из-за травмы.

Полицейский мгновенно настораживается:

— Какой травмы?

Подспудно Айви чувствует, куда идет этот поезд. Ее первое инстинктивное побуждение — стать на сторону родителей и заявить «только не мой брат», но в этой комнате только у копов достаточно объективности, чтобы проследить путь сошедшего с рельсов поезда.

РИКИ

Рики безостановочно честит себя за то, что словил ворон. Пока он половину ночи развлекался сериалами по телевизору, Айзек где-то, неизвестно где, развлекался чем-то другим.

Ему следовало рассказать кому-нибудь о сложившейся ситуации. Ему следовало раздуть целую историю, а не оставлять это тайной между друзьями. Айзек, конечно, рассердился бы на Рики за то, что тот нарушил конфиденциальность, но его гнев улегся бы, как только он стал чистым. Рики следовало бы предпринять хоть что-нибудь, не держать все в себе. И вот пожалуйста: вместо «ситуации» у них теперь кризис.

Он собирался навестить Айзека сегодня утром, но, проснувшись и проверив телефон, увидел уведомление о звонке с незнакомого номера.

«Рики, это папа Айзека. Он у тебя?» — произносит голосовая почта. Затем Рики слышит спор между мистером и миссис Рейми начет того, что еще добавить к сообщению. Эта приглушенная перепалка все сказала Рики. «Пожалуйста, позвони нам, как только получишь это сообщение».

Айзек сорвался. Не выдержал ломки.

Рики порывается позвонить его родителям, но не может себя заставить. Ну как сказать людям, что их сын наркоман? Во всяком случае, не по телефону. Рики натягивает джинсы и вылетает из дома прежде, чем мама усадит его завтракать.

Заводя машину, он вспоминает своего родственника Майка, того самого, о котором рассказывал Айзеку. Страшная привычка сломала жизнь не только самому Майку — вся его семья была как зияющая рана, которая никогда не успевала зажить или хотя бы образовать рубец. Примерно раз в год с Майком случалось то, что его тетя Джен называла «вспышкой». Тогда они выслеживали Майка, находили его на дне самой грязной выгребной ямы и отправляли на реабилитацию. Оттуда Майк, по его собственному выражению, выходил «новым человеком». До следующей «вспышки».

Рики находит небольшое утешение в том, что у Айзека это первый раз. Иногда единственного падения на дно достаточно, чтобы испугать человека и принудить его очиститься. Айзек еще не вошел в цикл. Вот когда войдет, вырваться будет чрезвычайно трудно.

«Если кто-то и способен выйти из такой беды с честью, то это Айзек», — уверяет себя Рики. Он всегда восхищался другом, даже немного завидовал его способности делать что-то с полной отдачей и доводить дело до конца. По временам (хотя он никогда в этом Айзеку не признавался) Рики «заимствовал» у друга немножечко его целеустремленности, притворяясь, что на некоторое время стал Айзеком. В такие моменты Рики мог оставить позади собственный багаж и выполнить то, от чего он в противном случае отступился бы. «А как бы поступил Айзек?» было его тайной мантрой.

Возможно, именно поэтому он и счел, что может уйти и оставить друга одного справляться со своими трудностями. Рики точно знал, что будет делать Айзек: он будет бороться и выйдет победителем — умудренным, наученным горьким опытом победителем.

Однако произошло что-то совсем другое.

До дома Айзека всего пять минут езды, но Рики уже раскаивается в своем решении. Надо было позвонить! Надо было позвонить!

Когда, свернув за угол, он обнаруживает на подъездной аллее полицейскую машину, в нем вспыхивает уверенность, что произошло наихудшее. Но затем, когда Айви открывает дверь и он видит, как взбудоражена вся семья, Рики даже ощущает что-то вроде облегчения. Они в кризисе, но не разваливаются на куски. А это значит, что они по-прежнему в режиме ожидания, как и тогда, когда звонили ему. Они блуждают в темноте, и ему, Рики, предстоит пролить свет во тьму.

— Рики, пожалуйста, скажи нам, что знаешь, где Айзек! — умоляет мистер Рейми.

Рики набирает в грудь воздуха:

— Я не знаю, где он. Но, мне кажется, я знаю, чем он занят…

АЙВИ

Несмотря на то, что родители яростно протестуют, не веря ушам, Айви не произносит ни слова. Она сразу поверила Рики, потому что это покуда единственное объяснение, которое ставит всё на места. Она и сама могла бы соединить точки в рисунок, если бы речь шла не о ее брате. Как и у родителей с их настроем «только не мой Айзек», брат и наркотик не умещаются в одном полушарии ее мозга. Однако сейчас, когда включился «задний ум», она снова ощущает рвотные позывы. Даже в их не таком уж далеком детстве Айзек был нянькой для своей старшей сестры, а не наоборот. И хотя Айви для вида шумно возмущалась этой опекой, она привыкла полагаться на нее и даже считала ее чем-то само собой разумеющимся. И теперь, когда брат нуждался в ее помощи, Айви оказалась не на высоте. Ее даже поблизости не было!

Рики пытается успокоить родителей, но все, что он говорит, только ранит еще глубже.

— Подозреваю, что все началось еще до травмы плеча, — говорит он. — Плечо… возможно, он повредил его намеренно. Чтобы получить болеутоляющее.

Отец продолжает отрицательно мотать головой и лишь выпаливает обрывки фраз, похожие на код Морзе:

— Нет. Не может быть. Нет. Нет. Тут что-то не то. Кто-то другой. Кто-то его втравил. Другой. — И смотрит при этом на Айви. Хотя она понимает, что отец хватается за соломинку на самом краю обрыва, ее охватывает бешенство:

— Что?! Вы думаете, это я?

— Никто этого не говорит, детка, — спешит заверить мама.

Айви смотрит отцу прямо в глаза, и тот ломается. Почти в буквальном смысле. Его фигура скрючивается в вопросительный знак. Вид у отца разбитый, он словно постарел на годы за несколько секунд. Он смотрит куда-то в сторону — вернее, он смотрит внутрь себя и, похоже, ему очень не нравится то, что он там видит. Ярость Айви тут же стихает, потому что это чувство ей ой как знакомо.

Рики рассказывает, что «желудочная инфекция», которая была у Айзека последние пару дней, на самом деле абстиненция, потому что он пытался стать чистым.

— Значит, ты знал и не сказал нам? — кричит отец, найдя нового виновника их беды.

Наступает черед Рики скрючиваться, но прежде чем он успевает ответить, в разговор вмешиваются копы, до этого с интересом наблюдавшие за развитием драмы, и останавливают перепалку:

— Мы отправим рапорт и будем следить за ходом дела, — говорит один, пока другой что-то сообщает по рации. Айви подозревает, что поиск ее брата уже не в приоритете. Саморазрушение — не самое худшее по сравнению с гораздо более неприятными сценариями.