Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина - Чарльз Спенсер Чаплин

Несомненно, мне было интересно заняться с ней сексом, но перейти на эту тему было почему-то сложно, хотя именно этого она от меня и ждала.

Я не вспоминал о Милдред до середины недели, пока Харрингтон не сообщил мне, что она звонила. Если бы не он, я бы даже и не думал, чтобы еще раз увидеться с ней, но Том успел заметить, что водитель моего авто сказал, что я возвращался с вечеринки с самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел. Эта фраза сыграла роковую роль – мое тщеславие разыгралось, и история начала набирать обороты. За обедом последовал ужин, за ужином – танцы, лунные ночи, ночной берег океана, и, наконец, случилось то, что случилось: Милдред сказала, что беременна.

Что бы Том Харрингтон ни думал обо всем этом, он держал свои мысли при себе. Однажды утром, после того как он подал мне завтрак, я объявил ему самым будничным тоном, что планирую жениться. Том и бровью не повел.

– Когда желаете? – только и спросил он.

– А какой у нас сегодня день?

– Сегодня вторник.

– Так, давай в пятницу, – произнес я, не поднимая глаз от газеты.

– Как я полагаю, это мисс Харрис.

– Да.

Том утвердительно кивнул.

– У вас есть кольцо?

– Нет, найди мне кольцо и сделай все необходимые приготовления, но только без лишнего шума.

Он снова кивнул и больше не сказал об этом ни слова до самого дня бракосочетания. Мы должны были пожениться в пятницу в восемь часов вечера.

В тот день я задержался в студии, но ровно в семь тридцать Том подошел ко мне и прошептал:

– Не забудьте, у вас встреча ровно в восемь.

Что-то екнуло у меня внутри, я пошел в гримерку, снял с лица грим и переоделся, Харрингтон помог мне быстро все сделать. Мы молча доехали до нужного места, и только тут Том сказал, что мисс Харрис ждет меня в офисе мистера Спаркса, сотрудника местного загса.

Когда мы приехали, Милдред уже ждала меня в зале. Она задумчиво и немного виновато улыбнулась, посмотрев на меня, и мне стало ее жалко. Милдред была в простом темно-сером костюме и выглядела очень эффектно. Харрингтон быстро сунул кольцо в мою руку и сделал это как раз вовремя, так как в зал вошел высокий, приятного вида человек с вежливой и открытой улыбкой на лице. Он провел нас в другую комнату. Это был мистер Спаркс.

– Чарли, – сказал он, – у вас прекрасный секретарь, только полчаса назад я узнал наконец-то, что это будете вы.

Мы уже собрались было уходить, как мистер Спаркс напомнил:

– Не забудьте поцеловать свою жену, Чарли.

– Ах да, конечно, – я улыбнулся в ответ.

Меня одолевали смешанные чувства. Я знал, что пал жертвой дурацких обстоятельств, и с этой точки зрения наш союз не имел никаких основ. С другой стороны, я давно думал о женитьбе, а Милдред была молодой и красивой женщиной – в то время ей едва исполнилось девятнадцать, она была на десять лет младше меня, так почему бы и нет? В конце концов, все должно сложиться как надо.

На следующее утро я появился на студии с тяжелым сердцем. Эдна Пёрвиэнс была уже там, она узнала новости о женитьбе из утренних газет. Эдна вышла в коридор, когда я проходил мимо ее уборной, и мягко сказала:

– Поздравляю.

– Спасибо, – ответил я и отправился в свою гримерную комнату.

Не знаю почему, но поздравление Эдны меня страшно смутило.

Я признался Дугу, что Милдред далеко не блистала интеллектом, но я и не хотел жениться на ходячей энциклопедии, поскольку для интеллектуальных занятий мог пойти в библиотеку. Но все оптимистические теории не могли сладить с моим беспокойством – повлияет ли женитьба на мою работу? Милдред была молода и красива, буду ли я всегда близок и понятен ей? Действительно ли это то, что мне надо? Все эти вопросы требовали ответов. Я не был влюблен, но был теперь женат и хотел, чтобы наш брак стал успешным и счастливым.

Но для Милдред женитьба была сродни выигрышу первого места в конкурсе красоты. Это было то, о чем она читала в своих книжках. У нее напрочь отсутствовало чувство реальности. Я пытался серьезно поговорить с ней о наших планах, но все оказалось впустую. Она постоянно пребывала в состоянии ослепления.

На второй день после женитьбы Луис Б. Майер предложил Милдред контракт с кинокомпанией «Метро-Голдвин-Майер» на сумму в пятьдесят тысяч долларов в год за участие в шести кинофильмах. Я пытался убедить ее не подписывать этот контракт.

– Если ты хочешь работать в кино, я помогу тебе получить пятьдесят тысяч долларов всего за одну картину.

С улыбкой Моны Лизы Милдред кивала и соглашалась со всем, что я говорил, а потом подписала контракт.

Через месяц или около того у Милдред возникли проблемы с компанией, и она попросила меня встретиться с Майером и помочь решить все проблемы. Я ответил, что никогда и ни при каких обстоятельствах с ним встречаться не буду. Но, как оказалось, она уже пригласила его на обед, сказав мне об этом за секунды до его прихода. Я был в ярости.

– Если ты приведешь его сюда, я ударю его!

Едва я успел сказать это, как раздался звонок у входной двери. Как кролик, я прыгнул в оранжерею, дверь которой выходила в гостиную. Увы, у этой стеклянной клетки не было выхода наружу.

Я бесконечно долго прятался в оранжерее, пока Милдред и Майер сидели в гостиной в двух шагах от меня и обсуждали свои дела. Мне казалось, будто Майер знал, что я где-то рядом, потому что говорил очень осторожно, аккуратно подбирая слова. После паузы в разговоре Милдред сказала, что меня, должно быть, нет дома, и тут я испугался, что они могут зайти в оранжерею. Я притворился спящим. В конце концов Майер извинился и ушел, не оставшись на ужин.

* * *

Вскоре после женитьбы выяснилось, что Милдред вовсе не была беременна – эта новость оказалась ложной тревогой. Прошло несколько месяцев, а я закончил снимать только третью часть новой комедии под названием «Солнечная сторона». Я бы сравнил эту работу с муками удаления зуба. Стало понятно, что женитьба серьезно влияет на мою работоспособность. Закончив «Солнечную сторону», я начал думать о сюжете для нового фильма.

Поиски идеи и желание расслабиться привели меня в театр «Орфей», где я увидел интересного танцора эксцентричного жанра. В его выступлении не было ничего уникального, но в самом конце на сцене появился его маленький сын лет четырех, который стал танцевать вместе с отцом. Неожиданно, когда отец уже ушел со сцены, мальчик станцевал сам, причем сделал это просто здорово, а потом, помахав публике рукой, убежал за кулисы. Зал взорвался аплодисментами, и мальчик снова появился на сцене, но уже с совершенно другим танцем. Другой мальчишка, может, и не станцевал бы его как надо, но Джеки Куган сделал все прекрасно, и публика была в восторге. Мне было понятно, что мальчишка обладает ярким талантом.