Четыре ветра - Кристин Ханна

Элса пошла к выходу, не в силах даже поблагодарить полицейского за доброту.

На улице она оглядела парковку. Где же ты?

У нее вдруг ослабли ноги. Она пошатнулась, чуть не упала.

Кто-то поддержал ее.

– Вам плохо?

Она дернулась и освободилась.

Мужчина отошел в сторону, поднял руки:

– Эй, я вам ничего дурного не сделаю.

– Я… я в порядке.

– Я бы сказал, что еще никогда не видел человека настолько не в порядке.

Это был тот самый бродяга, которого она заметила возле грузовика, перед тем как войти в участок. На щеке темнел уродливый синяк. На воротнике запеклась кровь. Черные волосы слишком длинные, неровно подстрижены, виски седые.

– Все в порядке.

– Вид у вас измученный. Давайте я вас домой отвезу.

– Я что, по-вашему, дура?

– Я не опасный.

– Говорит окровавленный человек у полицейского участка в час ночи.

Он улыбнулся:

– Хорошая взбучка идет на пользу.

– Что вы натворили?

– Натворил? Вы что, думаете, полицейские избивают только тех, кто совершил преступление? Просто таких, как я, сейчас не любят. За радикальные идеи. Позвольте отвезти вас домой. Вам со мной ничто не угрожает. – Он улыбнулся, приложил руку к сердцу: – Клянусь честью рецидивиста.

– Нет, спасибо.

Элсе не нравилось, как он на нее смотрит. Он напомнил ей голодных мужчин, что держатся в тени, караулят, когда удастся стащить что-нибудь. Резкие черты лица, глубоко посаженные черные глаза, острый нос, выступающий подбородок. И ему не мешало бы побриться.

– Что вы смотрите?

– Вы мне кого-то напоминаете, вот и все. Воина.

– Да. Я и есть воин.

Элса пошла прочь. Выйдя из города на дорогу, повернула налево, к лагерю. Ничего другого ей в голову не пришло.

Идите домой.

Там Энт.

Ждать и надеяться.

После долгой бессонной ночи в амбаре, когда рассвет окрасил небо сначала фиолетовым, потом розовым, а потом золотым, Лореда слезла с чердака.

И двинулась на юг.

Дойдя до Саттер-роуд, она увидела россыпь палаток, сломанные автомобили и наспех сколоченные лачуги, сгрудившиеся на мертвом зимнем поле.

Только бы вы были здесь.

Лореда старательно переступала через колеи, полные закаменевшей от холода грязи, шагая через поле. В лачуге из металлолома мужчина и женщина сидели, ссутулившись, возле огарка свечи. Женщина держала на руках безмолвного младенца.

Вот и их палатка, рядом стоял грузовик. От облегчения у Лореды подкосились ноги. Слава богу. Они здесь.

Лореда обошла грузовик. Миссис Дьюи сгорбилась на стуле у своей палатки, обхватив чашку кофе. Рядом с ней на ведре сидела мама и что-то писала в дневнике.

Лореда замедлила шаг, приблизилась. В тишине, не разрываемой младенческим плачем, Лореда просто стояла и смотрела на них, усталых, разбитых.

Джин первой заметила Лореду, улыбнулась, тронула Элсу за руку:

– Твоя девочка. Я же сказала, что она вернется.

Мама быстро подняла голову.

У Лореды перехватило дыхание от захлестнувшей ее любви.

– Прости, – сказала она.

Мама закрыла дневник и встала. Она попыталась улыбнуться, но безуспешно, и Лореда осознала, какую боль она причинила ей своим побегом. Мама стояла неподвижно, не пытаясь подойти к Лореде.

Лореда поняла, что расстояние между ними предстоит преодолеть ей.

– Я вела себя как последняя дурочка. – Лореда шагнула к матери.

У той вырвался смешок.

– Правда. Я ужасно вела себя с тобой, мама. И…

– Лореда…

– Я знаю, что ты меня любишь и… Прости, мама. Я люблю тебя. Очень сильно.

Элса крепко обняла Лореду.

Лореда со всей силы прижалась к матери.

– Я боялась, что вы уедете, пока меня нет…

Когда мама отстранилась, глаза у нее уже блестели и она улыбалась.

– Ты моя дочь, Лореда, и эту связь ничто не разорвет. Ни слова, ни гнев, ни поступки, ни время. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. – Она стиснула плечи Лореды и продолжила: – Ты научила меня любви. Ты, первая во всем мире, и моя любовь к тебе переживет меня. Если бы ты не вернулась…

– Я вернулась, мама, – сказала Лореда. – Но вчера ночью я кое-что узнала. И я думаю, это важно.

Элса, не отпуская руки Лореды, позволила дочери отвести ее в палатку.

– Мне так нужно рассказать тебе, где я была. – Лореда принялась расстегивать пальто.

Трогательная сцена, видимо, закончилась. Лореда перешла к делу.

Столь быстрая перемена в поведении дочери вызвала улыбку Элсы.

Элса села на матрас рядом со спящим Энтом.

– Где ты была?

– На собрании коммунистов. В амбаре.

– Ох, такого я предположить не могла.

– Я встретила мужчину.

Элса нахмурилась. Привстала.

– Мужчину? Взрослого мужчину? Он…

– Коммуниста! – Лореда села рядом с Элсой. – Целую группу коммунистов. Они встречались в амбаре к северу отсюда. Они хотят нам помочь.

– Коммунисты, – медленно, будто пробуя слово на вкус, повторила Элса, пытаясь осмыслить новую и опасную информацию.

– Они хотят помочь нам бороться с землевладельцами.

– Землевладельцами? Ты имеешь в виду, с людьми, которые дают нам работу? С людьми, которые платят нам деньги за сбор урожая?

– Ты называешь это «деньги»?

– Это деньги, Лореда. На них мы покупаем еду.

– Я хочу, чтобы ты пошла на собрание вместе со мной.

– На собрание?

– Да. Просто послушай их. Тебе понравится, что…

– Нет, Лореда, – сказала Элса. – Я не пойду и тебе запрещаю. Эти люди опасны.

– Но…

– Поверь мне, Лореда, коммунизм – это не ответ. Мы американцы. И мы не можем бороться с землевладельцами. Мы и так почти голодаем. Так что нет.

– Но они правы.

– Посмотри вокруг, Лореда, посмотри на эту палатку. Ты думаешь, мы можем позволить себе роскошь бороться с нашими работодателями? Думаешь, мы можем позволить себе роскошь вести войну? Нет. Нет, и точка. И я не хочу больше ничего об этом слышать. А теперь давай немного поспим. Я измучена.