Недоступная и желанная - Лоретта Чейз

– Ты какой-то необычно тихий сегодня, – сказал Дейн, когда они сели за стол. – Мы провели вместе целых пять минут, а с твоих губ еще не сорвалось ни одной колкости.

Вир не ответил, поскольку подошел слуга, и они углубились в тонкости гастрономии.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о Гренвилл, – начал Вир, когда слуга удалился.

– Нет, это я хочу тебе все изложить, – сказал Дейн. – Я готовился избить тебя до беспамятства, затем привести в чувства и усадить твое переломанное тело на стул. Только в таком умиротворенном губкообразном состоянии ты сможешь воспринять эту историю и, возможно, связанный с ней хороший совет.

– Как интересно! Я собирался сделать примерно то же самое с тобой, если ты, по своему обыкновению, станешь бесить меня.

– На этот раз я буду с тобой милосерден, – сказал Дейн. – Как-никак ты сделал мою кузину герцогиней и тем самым восстановил на подобающем ей месте в этом мире. Более того, ты женился на ней, если и не по самой благородной причине, но и не по самой постыдной. Я был тронут, Эйнсвуд. Честное слово, был тронут твоим великодушным отношением к ее происхождению. – Его губы скривились в хитрой полуулыбке. – Хотя, возможно, слова «великодушное отношение» здесь не совсем подходит. В общем, я был поражен, прямо-таки изумлен тем, что ты впервые с твоей беспутной жизни проявил такой отменный вкус. Лидия же поразительно красивая женщина, не так ли, Эйнсвуд? Большинство Баллистеров очень красивы. Внешностью, что б ты знал, она пошла в своего дедушку по матери. Фредерик Баллистер и мой отец в молодости были очень похожи. Но Фредерик подхватил оспу, когда ему было чуть более десяти лет, и болезнь обезобразила его. Видимо, из-за этого Энн сравнивала свою дочку с моим отцом, а не со своим. Она могла не знать, что Фредерик был одним из самых красивых Баллистеров. Портрета Энн мы не обнаружили. Но можешь не сомневаться, что таковой существует, Джессика его обязательно найдет. У нее настоящий талант к поискам различных вещей.

Об одной «вещи», которую леди Дейн не только нашла, но и заставила бережно хранить, Вир знал наверняка. Это – незаконнорожденный сын лорда Вельзевула Доминик. Воспоминание о нем всколыхнуло целую волну в темном уголке его сознания, где хранились изгнанные за ненадобностью и забытые мысли. Однако Вир выбрал из них самую подходящую для данного момента, маркированную пометкой «Голод».

– Куда подевался этот слуга, черт побери? – громко воскликнул Вир. – Долго еще ждать, пока принесут кружку эля?

– Они все сбились с ног, обслуживая утром загулявших на вашей свадьбе гостей, – сказал Дейн. – Или, правильнее сказать, собирая по залу. Когда я первый раз спустился сюда около полудня, столовая была усеяна телами. Это напомнило мне наши добрые дни в Оксфорде.

В этот момент появился слуга, а за ним еще один. Оба пошатывались от тяжести подносов с блюдами, заказанными, к их удивлению, всего двумя мужчинами. Правда, оба этих мужчины были весьма крупными и имели отменный аппетит.

Вполне естественно, что прошло несколько минут, прежде чем закончившие сервировку слуги ушли и Дейн смог вернуться к своему повествованию. Он не отвлекался на литературные виньетки или, что было бы еще хуже, на сентиментальные отступления от излагаемых событий, а рассказывал именно так, как ждал от него Вир, по-мужски, сообщая собеседнику голые факты в строгом временно́м порядке без попыток объяснить, отчего, зачем и почему, если на то не было особой необходимости.

Как Вир и ожидал, это была очень неприятная история, настолько неприятная, что он не доел даже первое блюдо. Аппетит начисто пропал, когда рассказ Дейна дошел до тюрьмы Маршалси.

– Лидия сказала только, что ее сестра умерла, и все, – заметил Вир. – О долговой тюрьме она даже не упоминала.

– Баллистерам несвойственно откровенничать, – сказал Дейн. – Лидия такая же, как мы все. «Не хотелось ворошить прошлое» – вот и все ее объяснение тому, что она никогда и никому не рассказывала о своем происхождении. Представляешь, Лидия ведь была на моей свадьбе, стояла на ступеньках церкви, когда я венчался, и даже не попыталась как-то дать знать нам, кто она такая. О чем, дьявол ее дери, Лидия думала? Что я не могу смириться с поступком ее матери? Да мне наплевать… – Дейн сделал изрядный глоток из своей кружки. – Моя собственная мать в свое время убежала с каким-то морским торговцем. В моем доме живет ублюдок, которого мне родила первая шлюха Дартмура. Почему же эта девушка вообразила, что я могу счесть ее недостойной нашего общества?

– Не спрашивай меня, – буркнул Вир. – Я не имею ни малейшего представления о том, что творится в ее голове.

Вир сердито нахмурился.

– А я думал, тебя интересуют другие части ее тела, – съязвил Дейн. – Ты вообще не мог представить, что ум у нее, как и у всех других женщин, имеется. Так вот, я должен кое-что открыть тебе, Эйнсвуд. Ум у них есть. Они все время о чем-то думают, эти женщины, и, если ты не хочешь остаться в дураках, рекомендую тебе постоянно тренировать твою тяжелую медлительную голову, чтобы начать понимать жену. Поверь мне, это очень непросто. Но я, так и быть, поделюсь с тобой опытом. Мы, мужчины, должны поддерживать друг друга.

– В таком случае почему бы тебе не продолжить свой рассказ? – поинтересовался Вир. – Ты дошел до похорон ее сестры.

Дейн начал рассказывать с того места, на котором остановился. Однако о том периоде жизни Гренвилл, который она после отплытия отца в Америку провела с двоюродными дедушкой и бабушкой, ему было практически ничего не известно. Что касается ее отца, то он умер в шестнадцатом году от ран, полученных в драке. Он пытался бежать с какой-то богатой американкой. Впрочем, на этот раз побег не удался. Братья девушки спасли ее из лап Джона Гренвилла, а с ним обошлись исходя из собственных понятий о справедливости.

– Похоже, моя кузина уехала со Стивеном и Ефимией Гренвилл за границу, – сказал Дейн. – Они умерли прошлой осенью. Мне удалось узнать имя одного из их слуг. Он живет сейчас в Маразионе, это в Корнуэлле. Мы как раз собирались поехать туда и поговорить с ним, когда получили твое приглашение на свадьбу. – Дейн поднял кружку, не отрываясь, опустошил, поставил на стол и уперся мрачным взглядом в тарелку Вира. – Я скажу мистеру Херриарду, чтобы он встретился в Лондоне с твоим стряпчим. Ты же, надеюсь, не запретишь мне совершить маленький акт запоздалой мести моему папаше? Чтобы позлить дорогого покойника, я хочу дать Лидии приданое. Херриард сумеет устроить все так, чтобы не впутывать тебя в эти сложности с переводом собственности и не ущемить при этом твоей мужской гордости. Лидия, несомненно, сама по себе является ценностью, что сумела с успехом доказать. Тем не менее, я полагаю, она не откажется обезопасить будущее своих отпрысков.

– Если не откажется, я посоветую ей хорошенько поторговаться с тобой, – усмехнулся Вир.

Он с каким-то непривычным для себя чувством подумал о том, что, конечно же, появятся отпрыски. Да и в предложении Дейна не было ничего обидного. Это вполне обычный жест любящего родственника. Выделение приданого и перевод собственности вполне законные, признанные в обществе действия, и это впрямь повысит уверенность Лидии в будущем с материальной точки зрения. Но его сейчас должны волновать совсем другие аспекты будущего, да и в настоящем слишком многое тревожит. Один желудок чего стоит, прямо-таки морская болезнь после всего услышанного. Впрочем, это в прямом смысле слова его внутренние проблемы, о которых Дейну знать ни к чему.