Под чужим именем - Владимир Сухинин

А если он пошел просто развлечься? Сидел-сидел и вдруг решил все бросить и пойти в загул? По бабам! В ее черных глазах вспыхнул огонь ревности. Парень он хоть куда. Чистый, светлый, не вонючий и красивый. Эти твари в юбках сами на него набросятся… даже ее бабуся… Нет, его отпускать одного нельзя. Он, как маленький ребенок, поверит любой сказке, а те… Она-то знает, что могут наплести здешние женщины. И даже могут принцессами себя выставить. Она запустила «око поиска» и увидела Арингила за городом, в простой одежде.

Он что, дурак? Куда он пошел? Человечек искать? А что, они даром дают. Вот скотина! У него есть невеста, а он шляется по грязным притонам? Она вскочила и опустилась на землю. Приняла образ простой крестьянки с корзиной и пошла по его следам. Она дошла до ворот, перекинулась парой фривольных фраз со стражниками, которые от скуки стали делать ей двусмысленные предложения, посмеялась, сделав вид, что ей весело, и покинула город.

Арингил шел в трактир под открытым небом. Он стоял недалеко от внешней крепостной стены, среди хижин и лачуг бедноты. Это был простой навес от солнца и дождя. Под ним стояли залитые пивом, в темных пятнах, плохо оструганные столы со скамейками. Разливали здесь самогон и разбавленное пиво. Здесь собирались те, кто считал грабеж своим честным промыслом, и местные крестьяне, расторговавшиеся в городе и не желающие переплачивать за выпивку.

Арингил зашел в трактир, огляделся, немного растерянно потоптался, ища свободное место, и уселся за пустой стол. Четыре крепких парня внимательно оглядели его и отвернулись.

— Стронг, ты это видел? Этот шур[2] пришел и сел на место Угрястого, — сказал один, самый худой из четверых и словно свитый из одних жил. — Он что, считает себя бессмертным?

Стронг — главарь этой мелкой банды, промышляющей разбоем у стен города, скривился.

— Почему ты думаешь, что это простак? Ты руки и морду его видел? Смотрит уверенно, прямо, взгляд не отводит. Шуры так себя не ведут. И руки у него чистые, без мозолей. Сел за стол Угрястого, видимо, специально. Похож на делового из города. Чалый? Ты его там не видел?

Тот, к кому обратился главарь, пил пиво и жадно поедал жареную рыбу. Маленький, хлипкий, с выпуклыми бегающими глазками. Он только кинул еще один взгляд на незнакомца и отрицательно покачал головой.

— Не видел. Легавый это. Зуб даю.

— С чего ты взял? — спросил Стронг.

— Воняет от него жандармерией.

Стронг сильно потянул носом.

— Я ничего не чувствую.

— Зато я чувствую, — ответил Чалый, хрустя рыбой. — Узнать это несложно. Если он тут, чтобы найти тех, кто выполнит ему работу, и не скажет, кто из города его сюда послал, значит, точно легавый. Кончать его надо.

— А зачем жандармам посылать сюда стукача? — спросил третий — молодой совсем парнишка с кудрявым чубом.

Четвертый интереса к беседе не проявлял.

— А затем, что Угрястый с ребятами намедни мелкого чинушу прищучил. Убить не убил. Деньги отобрал, и жену его они использовали. Так тот чинуша орал — убейте меня, видеть этого позора не могу.

— И что, убили?

— Нет, — ответил Чалый, вытирая руки об стол, — обоссали его для смеха, привязали к дереву и ушли. Жена очухалась и развязала мужа. Тот обещал найти их и задницы порвать. Так Желудь рассказывал. Говорит, девка красивая была и горячая, все время стонала под ними. Так они так разошлись, что два раза по кругу пропустили женушку.

— Чалый, иди узнай, чего он хочет, — приказал Стронг.

— Щас. Пиво допью. — Хлюпик двумя глотками допил пиво, отрыгнул. Погладил впалый живот, встал и направился к смотревшему на него светловолосому парню с бледной кожей.

«Вроде как и мы, северянин, а вроде нет, — подумал Чалый. — Лицо вытянутое, как у южан».

— Не помешаю? — спросил он, присаживаясь к светловолосому.

— Нет, не помешаешь. Может, еще и помочь сумеешь.

— А что надо?

— Дело одно выгодное сделать надо.

Чалый почесал грязную шею:

— Выгодное кому?

— И вам, и мне.

— Почему сюда пришел?

— Люди подсказали.

— Какие люди?

— А это не важно, из города.

— Конечно, не важно, — охотно согласился Чалый. — Так что делать надо?

— А это я с главным обсужу. Иди передай ему.

Чалый пожал плечами, встал и пошел к своим. Спокойно сел спиной к Арингилу и налил себе пива из жбана.

— Легавый, — кратко сообщил он. — Точно по душу Угрястого пришел. Наверное, ищейки подсказали. Кончать его надо. Подпоить. Согласиться на дело, и нож в живот. Ночью в лес вывезем, там звери за день на кусочки растащат. Был легавый — и нет его.

— А что сказал? — спросил, нахмурившись, Стронг.

— Иди, Стронг, он с тобой перетереть хочет.

Стронг поднялся и пересел к светловолосому.

— Ты, парень, на чужое место сел. Видишь, народу много, а никто за этот стол не садится. Хочешь говорить — пошли за наш стол. — Он поднялся и пересел на свое место.

Арингил пошел следом. Сел. Оглядел банду. Такие справятся, решил он.

— Дело такое. В школе магии, что за стеной, есть один отставной офицер. Худой такой и ходит с палкой. У него при себе всегда есть золото. Монет десять — двадцать. Он выходит за ворота школы два раза в неделю, во второй день и шестой. Идет в храм Хранителя, а потом находит нищих девчонок и уводит их в доходный дом, на съемные квартиры. К девяти вечера возвращается обратно.

Бандиты переглянулись.

— И что? — спросил Стронг.

— А то, что вы его сильно изобьете, деньги, что при нем, ваши. Только не убивайте.

— Деньги наши, — усмехнулся Стронг. — А что тебе?

— Месть.

— Странно это, парень. Непонятно. Да и с магами мы не связываемся.

— Он не маг. Отставной младший офицер из столичного гарнизона. Почти старик.

— Что скажете? — Главарь посмотрел на своих людей.

Первым отозвался Чалый:

— Дело неплохое, брать надо. — Он широко улыбнулся. — И обмыть такое дело. Без этого никак. Давай, паря, запоминай. Ты заказчик, значит, ты и проставляешься. — Он поманил толстого мужика в грязном фартуке. — Сарул, первача нам и рыбки неси.

Толстяк кивнул и отошел. Сидели молча, каждый думал о своем. Когда принесли бутыль самогона и оловянные кружки, Чалый стал наливать. Арингил закрыл свою кружку рукой.

— Я не буду. Но вас угощу.

Молодой парень с кудрявым чубом нахмурился.

— Обижаешь, паря. Брезгуешь пить с нами? — Тон его стал угрожающим.