Океан. Белые крылья надежды - Филип Жисе

По его просьбе ему принесли бритвенный станок, и он смог наконец-то избавиться от бороды, донимавшей его многие месяцы. Немногим позже, когда он пошел на поправку, ему разрешили на короткое время покидать территорию больницы. Так Леопольдо попал на небольшой – один из множества – рынок, где смог купить себе новую одежду: темные брюки, белую рубашку и сандалии. Часто бродил по Старому или Новому городу. Обратил внимание на то, что Эль-Мукалла – "белый" город. Дома, магазины, склады, культовые сооружения, сторожевые башни, заборы, столбы, люстры освещения и даже транспорт в Эль-Мукалле были выкрашены в белый цвет. А вот окна домов, большинство дверей и мосты через канал в Новом городе – отдавали дань синему цвету. Познакомился Леопольдо и с главной достопримечательностью Старого города – козами, такими же голодными и тощими, как и те, что он видел в селении Рахима. Даже более голодными. По всей видимости, именно благодаря козам Старый город был лишен какой-либо растительности. Ту же, что еще оставалась, огородили. И теперь ведомые голодом козы стали завсегдатаями мусорных баков, поедая мусор, бумагу, остатки старой мебели, старых дверей, окон, пластиковые пакеты.

Месяц спустя Леопольдо оставил больницу. Неделю жил в номере отеля в Новом городе, приводя себя в порядок – отмывался и отъедался. Затем большую часть времени начал проводить в порту в поисках судна, которое доставило бы его в Центральную Америку. Желание Леопольдо добраться до этих чертовых Бермуд не оставляло его. К тому же, в Йемене ему снова начала сниться Ангелика.

К сожалению, кораблей, идущих из Йемена в Центральную Америку, не было, поэтому Леопольдо начал подумывать о том, чтобы сначала добраться до Тихого океана, а уже потом искать корабли, идущие через него. Так Леопольдо начал выискивать корабли, которые доставили бы его в Японию, на Филиппины или в Китай. Леопольдо искал неделю. Искал вторую. Безрезультатно. Большинство кораблей, которые заходили в порт Эль-Мукаллы, были цементовозами из Омана или местными рыболовными судами. Леопольдо начал подумывать, не вернуться ли в Италию, так как у него все меньше оставалось денег, когда в один из декабрьских дней познакомился на пристани с Лингом, матросом с китайского танкера "Шанхай". Линг был парнем добрым, выслушав историю Леопольдо, рассказанную на корявом английском, обещал тому помочь и свое слово сдержал. На следующее утро после их знакомства Линг свел Леопольдо со старпомом Ли Шеном, и уже через того им удалось договориться с капитаном танкера Ю Хэйем. Леопольдо, желая избежать лишней траты денег, которых у него и без этого осталось немногим меньше тысячи долларов, предложил капитану себя в качестве матроса, к тому же опыт плавания на торговом судне у него уже имелся. Капитан Ю после короткого обдумывания согласился, и теперь Леопольдо предстояло всю дорогу до Шанхая (а танкер направлялся именно в Шанхай) драить палубу, чистить ржавчину, заниматься покраской и даже нести ночную вахту наравне с другими матросами. В обмен на свой труд он получал отдельную каюту, кормежку и бесплатный проезд до Китая. В Китае Леопольдо собирался пересесть на другой корабль и таким образом пересечь Тихий океан.

"Шанхай" с йеменской нефтью в танках покинул порт Эль-Мукалла спустя два часа после разговора Леопольдо с капитаном Ю. Леопольдо в это время стоял на корме и смотрел, как йеменский берег уменьшается за кормой, пока не уменьшился до размера нитки, сгоревшей в лучах полуденного солнца.

Все последующие дни, дни, пока они пересекали Аравийское море, а затем и Лаккадивское море, раскинувшееся у южных берегов Индии, Леопольдо вместе с другими матросами проводил на палубе за уборкой или покраской. Иногда он отрывался от работы и смотрел, как вдалеке проплывают утопающие в буйной растительности берега Индии. Какой разительный контраст с Йеменом и особенно с Сомали. Ад и рай. Нищета и богатство.

Когда Леопольдо рассматривал богатые зеленью индийские берега, он часто вспоминал о рыщущих по пустырям сомалийских и йеменских козах. На миг представлял их на роскошных берегах Индии и ужасался тому, во что эта саранча могла превратить зеленеющие индийские берега. Но, думая о козах, Леопольдо не мог не думать о людях, для которых эти козы сами служили источником пропитания. Леопольдо видел, что козы – это всего лишь животные, голодные животные, которые не могут предвидеть последствия своих действий. Они уничтожают растительность, не задумываясь о том, что тем самым уничтожают самих себя. А вот люди… Леопольдо не мог не заметить того, что многие люди, как и животные, неспособны предвидеть урон, который они наносят природе. Неважно, касалось ли это сомалийских женщин, рыщущих по равнине голодными львицами в поисках последних деревьев и кустов, годных пойти на растопку, или жителей европейских стран, готовых ради собственного процветания убивать и разрушать тот мир, в котором, по иронии, стремятся достичь процветания. Не станет ли человек, который движим теми же инстинктами, что и любое другое животное, той "козой", которая в итоге уничтожит мир? Превратит рай в ад? Жители Сомали, Йемена и многих других стран уже доказали, что такое возможно. И климат вряд ли стоит обвинять. Солнце светит везде, но природа умирает только там, где поселяется человек.

Оставив позади Лаккадивские острова, Мальдивы, обогнув Индию и послав приветственный гудок Шри-Ланке, "Шанхай" направился к Индонезии. Как и раньше Леопольдо большую часть времени проводил на палубе. В свободное от вахты время отсыпался в каюте или общался с Лингом, с которым за долгие недели плавания успел завязать дружеские отношения. Именно Линг, общаясь с Леопольдо, рассказывая ему о Китае, своей семье, помог Леопольдо повысить уровень владения английским языком. Леопольдо также многое успел рассказать Лингу. Особенно большое впечатление на Линга произвел рассказ о времени, проведенном Леопольдо в Сомали, и его переправа через Аденский залив. Именно тогда Леопольдо и получил от Линга прозвище "xìngyùnr", "счастливчик". Правда, получил он от китайца и еще одно прозвище: "chǔnrén", "глупец". Именно так сказал о нем Линг, когда узнал, что Леопольдо оставил дом из-за девушки, к тому же, очень вероятно, давно уже съеденной рыбами. Но обзывал Линг Леопольдо не со злости, по-дружески подтрунивая над ним, поэтому у Леопольдо даже мысли не возникло обидеться на Линга.

По натуре Линг был добряк. Никогда никого не задирал, не обижал, всегда готов был прийти на помощь, даже тогда, когда никакой помощи и не требовалось. На его лице всегда сияла улыбка, а добрые глаза лучились светом и хитрецой. Сам невысокий и щуплый, Линг выглядел пигмеем по сравнению с высоким Леопольдо. Порой Леопольдо и сам не мог понять, чем ему приглянулся этот улыбчивый китаец. Может быть, тем, что давно не видел искренних улыбок на лицах людей. Любил Линг и пошутить, чем занимался так же часто, как и улыбался.

Однажды, когда "Шанхай" проходил недалеко от Суматры, внимание Леопольдо привлекли глухие шлепки, раздававшиеся со стороны правого борта. Леопольдо в это время сидел на крыше одного из танков с валиком для покраски в одной руке и банкой с краской в другой. Линг был рядом, красил другой участок крыши танка, той, что находилась ближе к правому борту, поэтому едва раздались шлепки, поднялся на ноги и отправился смотреть, что случилось. Секунду-другую он стоял у бортового ограждения правого борта, затем подскочил, развернулся к Леопольдо и замер, подняв вверх руки. Заметив испуганное выражение на лице китайца, Леопольдо поинтересовался, что с ним. В ответ китаец поднял руки еще выше, крикнул кому-то внизу: "Don't shoot![138]", посмотрел на Леопольдо и, вращая глазами от страха, сказал: